Китай – многонациональное государство, населенное представителями почти 60 различных этносов. Но подавляющее большинство населения страны (по переписи 1982 г. – 93,3%, по переписи 1990 г. – 92%, по переписи 2000 г. – 91,8%) составляют китайцы, или ханьцы.
Самоназвание древних китайцев – «хуася» – происходило от наименования племенного образования. Земли, населенные хуася, располагались в основном на Среднекитайской равнине, в бассейне Хуанхэ. Отсюда происходит и древнее название Китая – «Чжунго», или «Срединное царство» (чжун означает «середина», го – «государство»). Впервые эти земли были объединены в одном государстве при империи Цинь, возникшей в III в. до н.э. Тогда же древние китайцы стали называть себя цинь. Именно от этого этнонима ведет свое начало общепринятое европейское наименование китайцев и Китая. Дело в том, что индийцы называли эту династию чин, и отсюда происходят немецкое Хина, английское Чайна, французское Шин, итальянское Цина и т.д.
В эпоху Цинь было проведено две реформы. В начале своего правления император Цинь Ши Хуан-ди учредил графику дачжуань («большие знаки»), а в 221 г. до н.э. – сяочжуань («малые знаки»). Для распространения последнего стиля был обнародован официальный список 3300 иероглифов. Тем самым была введена в употребление унифицированная государственная система письма, в которой каждый знак имел неизменную форму начертания.
Наряду с официальным письмом чжуань в это время в частной переписке начинает употребляться письмо лишу («деловое письмо»). Как говорит предание, создателем этого письма был уездный чиновник Чэн Мао, разработавший его во время многолетнего заточения в тюрьме. В лишу, в отличие от чжуань, появляются типовые упрощения тех отдельных частей иероглифов, которые можно выделить как повторяющиеся компоненты различных иероглифов. Тем самым была выяснена структурно-смысловая членимость иероглифов.
Однако империя Цинь оказалась недолговечной, и на ее обломках в том же III в. возникла могущественная империя Хань, просуществовавшая несколько столетий. С того времени китайцы и стали называть себя ханьцами. А русское название страны – Китай – имеет несколько более позднее происхождение. Ученые считают, что в основе его лежит имя монголоязычного кочевого народа кидань, обитавшего на северо-западе страны уже в XI в. В тюркоязычной передаче этноним «кидань» превратился в «китай».
Во время династии Хань произошло окончательное оформление китайской иероглифической письменности. Завершение становления структуры китайской письменности произошло в 1–2 вв. н.э. К этому времени были выработаны три основные стиля письма: «уставное письмо» (кайшу или чжэншу), в котором не допускались какие-либо отклонения от нормативов; «полууставное письмо» (синшу), в котором допускались отдельные вариации и сокращения написаний иероглифов; «скоропись» (цаошу, букв. «травяное письмо»), в которой было крайне мало ограничений в правилах написания иероглифов.
В древние времена иероглифы гравировали стилом, который делался из бамбука или металла и которым было можно рисовать линии всех форм и одинаковой толщины. Как утверждает традиция, при династии Цинь полководцем Мэн Тянем (? – 210) была изобретена кисть для письма. Это привело к тому, что к началу 1 в. н.э. китайцы преимущественно стали писать кисточками, окуная их в тушь, и иероглифы приняли их современный вид. Они стали иметь в своем очертании плавные линии переменной толщины, прямые или изящно изогнутые.
Китайский язык – главное средство общения китайцев и межнационального общения всех народов, населяющих КНР. По численности говорящих на нем (1200 млн. чел.) он занимает внеконкурентное первое место в мире, превосходя следующий за ним английский язык более чем в два раза. Это также один из шести официальных языков ООН. По генетической классификации он относится к китайско-тибетской (сино-тибетской) семье языков, а по типологической классификации – к так называемым изолирующим языкам.
Первая знаковая система в истории китайской культуры состояла из двух элементарных знаков, из которых один представлял собой целую, а второй – прерванную прямую линию. Эти знаки объединялись в триграммы – гуа с неповторяющейся комбинацией целых и прерванных линий. Таких триграмм было восемь. Каждая из них имела некоторое значение, которое могло меняться в зависимости от той цели, с которой эти триграммы использовались. Триграммы могли сочетаться между собой попарно. Результатом такого сочетания в неповторяющиеся пары были 64 гексаграммы, которые представляли собой знаки не предмета, а ситуации, изложенной в прилагаемом двустишии, смысл которого истолковывал прорицатель. Эта простейшая знаковая система, естественно, не могла быть использована для записи сообщения на китайском языке, однако она имела принципиальное значение, потому что с ее помощью была усвоено представление о том, что всякое сообщение может быть закодировано с помощью письменных знаков. Задача состояла только в том, чтобы вместо знаков, имеющих множество ситуативных значений, создать такие знаки, которые имели бы одно постоянное значение. Отсюда оставался лишь один шаг до создания знаков для отдельных слов китайского языка. Связь триграмм с китайской иероглифической письменностью была хорошо понятна ранним филологам. В предисловии к словарю Шовэнь Цзецзы Сюй Шэнь писал: «Когда Фу Си стал правителем Вселенной, он первым создал восемь триграмм, а Шэнь Нун для нужд правления и передачи приказаний пользовался узелками на шнурах». Аналогичные высказывания имеются также в Ицзине, у Лао Цзы и у Чжуан Цзы. Расхождений по смыслу между ними нет, поэтому можно полагать, что все эти сведения восходят к одной и той же культурной традиции.
В этом смысле важная структурная особенность китайского языка заключается в том, что каждая его минимально значимая единица – морфема – представляет собой отдельный слог, который обычно обозначает отдельное слово. Например, корневая морфема жэнь означает «человек», ми – «рис», да – «большой», во – «я» и т.д. Но слово может состоять и из двух корневых морфем, слитых по правилам корнесложения. Например:
По такой же, обычно двучленной, схеме конструируются и многие географические названия Китая.
Возьмем, к примеру, названия его провинций, расшифровку которых можно найти в топонимическом словаре Е.М. Поспелова.
Чаще всего они отражают особенности географического положения или природных условий территории. Так, название провинции Хубэй включает в себя две морфемы: ху – «озеро» и бэй – «север», и это означает, что она расположена к северу от большого озера Дунтинху. А провинция Хунань (нань – «юг») расположена к югу от него. Название провинции Хэбэй (хэ – «река») связано с ее положением к северу от течения р. Хуанхэ, провинции Шаньдун (шань – «гора», дун – «восток») – с тем, что она находится к востоку от горы Сяошань, а провинции Шаньси (си – «запад») – с ее положением западнее гор Тайхан-шань. Название провинции Сычуань (сы – «четыре», чуань – «река») как бы напоминает о гидрографических, а название провинции Юньнань (юнь – «облако») – о климатических особенностях их территорий.
Фонетическая структура слога в китайском языке определяется не только тем или иным фонемным составом, но и тоном. Таких тонов четыре (в русской транскрипции они обозначаются цифрами над слогом): ровный (1), восходящий (2), нисходяще-восходящий (3), нисходящий (4). В зависимости от тона одна и та же фонема может иметь совершенно различное значение. Например, ма, произнесенное первым тоном, означает «мать», вторым тоном – «конопля», третьим – «лошадь», четвертым – «ругать». В многосложных словах помимо тона используются также силовые ударения.
Еще одна важная особенность китайского языка – наличие в нем сильно различающихся диалектов. Это связано с тем, что ханьцы издавна расселились на очень большой территории, отдельные части которой на протяжении столетий были слабо связаны между собой в политическом и экономическом отношении. До недавнего времени эти диалекты подразделяли на семь больших групп, но последние исследования позволили увеличить их число до 10. Самая большая из них северная группа, которая охватывает почти 4
/5
всего китаеязычного населения страны. Второе место, хотя и с очень большим отрывом, занимает диалектная группа, получившая распространение в районе Шанхая. Остальные группы значительно менее велики, однако некоторые из них также охватывают десятки миллионов человек. Многие диалектные группы в свою очередь подразделяются на подгруппы. Все они различаются между собой по фонетике, лексике и грамматике, причем подобные различия могут быть настолько велики, что люди, говорящие на разных диалектах, зачастую почти совсем или совсем не понимают друг друга.
В такой лингвистической ситуации перед Китаем давно уже встала проблема единого устного языка. Движение за его создание началось еще в конце ХГХв., продолжалось после Синьхайской революции 1911 г. и после образования КНР. В 1955 г. новый государственный национальный язык, основанный на пекинском диалекте, получил наименование «путунхуа» – «общепонятный язык». Задача его распространения считается настолько важной, что упоминание о нем включено в конституцию КНР. В 1986 г. была принята новая программа распространения путунхуа, которая исходит из необходимости превращения его во всеобщий язык устного общения. Однако выполнение этой задачи потребует, по-видимому, более длительного времени, чем предполагалось. К концу 1990-х гг. языком путунхуа овладели в основном жители больших городов. Он используется в центральном государственном и партийном аппарате, армии, школе, крупном промышленном производстве, на радио и телевидении. Но в бытовом общении, сельскохозяйственном и ремесленном производстве по-прежнему преобладают местные диалекты. В особенности это относится к южным провинциям страны.
Поэтому для того, чтобы объясниться друг с другом, китайцы обычно используют иероглифическое письмо, общее для всех диалектов и диалектных групп. Именно иероглифическая письменность в наибольшей мере обеспечивает культурное и лингвистическое единство Китая. Для этого существуют единый письменный язык вэньянь, основанный на древнекитайском языке IV в. до н.э., и более новый литературный язык байхуа, основанный на северных диалектах среднекитайского языка XIV–XVI
Китайская иероглифическая письменность зародилась очень давно, еще в середине второго тысячелетия до нашей эры. Сначала рисунок каждого иероглифа напоминал то понятие, которое он должен был отразить. Такое письмо, характерное для многих древних языков, называют пиктографическим. С течением времени, по мере усложнения понятий и обогащения словарного запаса языка, пиктографическое (рисуночное) письмо стало заменяться идеографическим (образным), которое получило наиболее полное выражение именно в китайской иероглифике (рис. 1). Обычно иероглиф складывается из двух частей: «ключа» и «фонетика». При этом «ключ» определяет его принадлежность к определенной группе понятий. Так, «ключ» «вода» входит в состав иероглифов, обозначающих такие слова, как «море», «озеро», «река», «вино», «жидкость». А «фонетик» показывает, как надо читать иероглиф. Можно добавить, что раньше китайцы располагали иероглифы на странице столбцами, причем справа налево (соответственно и корешок книги был справа – как у арабов и евреев). Но в 1950-х гг. они перешли на строчное письмо слева направо.
Рис. 1. Некоторые употребительные иероглифы китайской письменности
Общее число иероглифов китайского языка в различных источниках определяется по-разному: в 40 тыс., 45 тыс., 50 тыс., 55 тыс. и даже 80 тыс.! Конечно, в наши дни китаец не должен знать их в таком количестве, поскольку более или менее употребительных из них примерно 7000, а наиболее употребительных – от 1,5 тыс. до 3,5 тыс. Официальный минимум иероглифов, которые подлежат усвоению в системе ликвидации неграмотности, составляет 1500 для крестьян и 2000 для рабочих и служащих. Оканчивающие начальную школу должны знать 3500 иероглифов. Для чтения современной литературы и газет нужно знать 5000–6000 иероглифов.
И тем не менее иероглифическое письмо остается чрезвычайно сложным. Во всяком случае намного более сложным, чем европейское алфавитное, при котором каждая буква обозначает определенный звук. Нельзя не учитывать и сложности написания отдельных иероглифов, ведь в некоторых из них число штрихов может достигать 25–30. Да еще нужно овладеть особым искусством каллиграфии – умением красиво писать их при помощи особой кисточки и черной туши.
Вот почему в Китае уже давно ведется реформа письменности с целью ее упрощения – отказа от употребления некоторых иероглифов и уменьшения числа штрихов в других. Эта реформа особенно активизировалась уже после образования КНР, когда началась массовая ликвидация неграмотности. Еще более радикальный путь нашел выражение в попытках создания для китайского языка принципиально иного, алфавитного письма, основанного на латинской графике.
Первые попытки создания алфавитной письменности для китайского языка были предприняты христианскими миссионерами еще в 17 в. Однако большинство алфавитов, созданных миссионерами для конкретных диалектов китайского языка, не получили широкого распространения. В первой половине 20 в. известность получили так называемый «романизированный алфавит», разработанный в 1926–1928 группой ведущих китайских лингвистов, и алфавитная письменность на основе латинской графики, созданная в 1928–1931 в Советском Союзе российскими и китайскими учеными в рамках программы по ликвидации безграмотности среди китайского населения Дальнего Востока (по данным переписи 1926, в СССР проживало около 100 тыс. китайцев). Второй из этих двух латинизированных алфавитов ориентировался не на пекинский диалект, а на группу диалектов Северного Китая, различающих мягкие и твердые согласные. В СССР он применялся до 1936. В дальнейшем бóльшая часть китайского населения СССР была репатриирована, что означало конец одного из самых широких экспериментов по распространению латинизированной письменности для китайского языка.
Из многих алфавитных систем, разработанных для записи китайского языка, долгое время наиболее употребительной являлась система Уэйда-Джайлса (учитывавшая созданные ранее латинизированные алфавиты). В несколько измененной форме она применялась в изданиях общего характера, в том числе в газетах, атласах и т.п., и до 1979 использовалась в КНР в изданиях, предназначенных для распространения за рубежом. Однако впоследствии другой латинский алфавит – пиньинь, официально принятый в Китае в 1958, стал все шире использоваться в самых различных целях: для обучения иероглифам; в телеграфии; в системе чтения и письма для слепых; в прессе для передачи имен собственных; для записи некоторых языков национальных меньшинств; при обучении населения общенациональной форме китайского языка. Считается, что пиньинь явился прямым наследником латинизированного алфавита китайского языка, разработанного в начале 1930-х годов советскими и китайскими лингвистами (основное отличие – обязательное обозначение тонов, что связывает его с национальным языком путунхуа). Хотя в основе системы письма Уэйда-Джайлса и алфавита пиньинь лежат одни и те же лингвистические принципы, в последнем была предпринята попытка сократить или устранить использование дефисов внутри слов и диакритических помет, а также везде, где можно, передавать один звук одной буквой вместо использования сочетаний согласных букв.
Хотя китайские диалекты различаются между собой произношением изначально одних и тех же слов в такой же степени, как испанский отличается от французского, они никогда не считались разными языками – главным образом потому, что существует единый общий книжный язык, который называется вэньянь и который до недавнего времени был единственной, повсеместно и универсально использовавшейся формой письменного языка. Как уже было сказано, диалекты различаются в первую очередь произношением, меньше – лексикой и лишь в незначительной степени – грамматикой. Вэньянь не имеет собственного произношения, однако лексика и грамматика везде одинаковы, так что, вообще говоря, невозможно определить, откуда родом автор текста на вэньяне, если не слышать, как он читает его вслух. Это несколько напоминает ситуацию в Европе в период раннего Средневековья, когда начали появляться национальные языки, но ученые продолжали писать на латыни, причем каждый читал и говорил по-латински с произношением, характерным для своего собственного языка. Однако вэньянем пользовались не только ученые. Он применялся в органах управления и в бизнесе, в большинстве газет и книг, в личной переписке. В первой половине 20 в. в письменном общении утвердился «общепонятный язык» путунхуа (в его основе лежит байхуа – письменный язык, отражающий разговорную речь северных диалектов), хотя продолжались активно употребляться вэньянизмы.
Важность вэньяня не только в том, что на нем пишут в единой общенациональной системе письма, но и в том, что это совокупный продукт общей литературы, и его лексика, хотя и зависит от стиля, мало меняется в зависимости от происхождения автора. Поэтому, даже если бы на нем писали не иероглифами, он все равно был бы общим языком для всей страны (по-разному произносимым), хотя иероглифическая письменность, несомненно, способствовала сохранению его единства. Этот аспект вэньяня проявляется и в том, что неграмотные или слепые предсказатели и рассказчики, которые никогда не учили иероглифов, так же свободно цитируют классику и пословицы на вэньяне, как и умеющие читать и писать. Когда школьники и студенты писали учебные сочинения на вэньяне, они проговаривали или даже пропевали свои фразы, чтобы уловить ритм, поскольку многое из того, что приемлемо или неприемлемо в способах выражения на вэньяне, зависит от ритма. На вэньяне никто не ведет беседы (сжатый телеграфный стиль, понятный в тексте, написанном различающими омонимичные слова иероглифами, делает устную речь на вэньяне чрезвычайно неоднозначной), но им по-прежнему широко пользуются в практических целях. Из вэньяня черпают корневые слова с целью создания терминологии для разных сфер современной жизни, и именно таким образом возникло огромное множество так называемых новых терминов, которые являются просто словами современного китайского языка, а не разговорного языка или вэньяня.
Китайский язык, как и язык любого другого народа, постоянно претерпевал изменения, но особо следует отметить три процесса, происходившие в нынешний период в КНР: унификацию общенационального языка, движение за литературу на разговорном языке и реформу письменности. На протяжении примерно четырех веков язык северной столицы, называвшейся Бэйпин, Бэйцзин и Пекин, становился все более престижным и широко употребительным и назывался гуаньхуа «чиновничий, официальный язык» (отсюда западное название «мандаринский»), гоюй «национальный язык» и путунхуа «общепонятный (т.е. не местный) язык». В его основе лежит диалект Пекина. Радиостанции всегда принимают на работу дикторами мужчин и женщин, родившихся и получивших образование в Пекине.
Движение за литературу на разговорном языке ставит целью использование языка, на котором говорят в повседневной жизни и который называется байхуа, вместо вэньяня, считавшегося единственным приемлемым языком для написания серьезных текстов до тех пор, пока Ху Ши не провозгласил в 1917 движение за использование байхуа. За исключением буддийских наставлений эпохи династии Тан (618–907) и некоторых философских текстов периода династии Сун (960–1269), вся письменность на разговорном языке местного населения ограничивалась популярными рассказами. Теперь на байхуа выходят книги и периодические издания, и он все больше вытесняет вэньянь.
Можно добавить, что усилия по созданию единого национального языка предпринимали и на Тайване. В настоящее время таким языком (на основе пекинского диалекта) владеют уже 90% жителей острова. А в Сянгане (Гонконге) на протяжении длительного времени в качестве официального языка использовался английский. Практически китайцы Сянгана двуязычны: они владеют английским, в быту же используют один из южных диалектов китайского языка. Что же касается национальных меньшинств в самом Китае, то маньчжуры и хуэй также пользуются китайским языком, остальные – своими языками. Хотя для многих из них китайский служит вторым языком.
Литература
1. Драгунов А.А. Исследования по грамматике современного китайского языка. М. – Л., 1952.
2. Солнцев В.М. Очерки по современному китайскому языку. М., 1957.
3. Зограф И.Т. Среднекитайский язык. М., 1979.