Содержание
Введение
Глава 1. Проблематика персональности как функционально-семантической категории русского глагола
Глава 2. Раскрытие функционально-семантического поля персональности
Глава 3. Выражение функционально-семантической категории персональности русского глагола
3.1 Ядерные средства выражения категории персональности
3.2 Периферийные средства выражения категории персональности
Заключение
Список использованной литературы
Введение
Различные подходы ученых к объяснению многих сложных и противоречивых вопросов в области истории и современного состояния русского глагола определили ряд дискуссионных проблем, решение которых становится возможным на базе новых достижений функциональной грамматики как особого направления в отечественном и зарубежном языкознании. Известные работы в русле данного направления опираются, в свою очередь, на важнейшие философские и лингвистические концепции признающие необходимость рассматривать реальную действительность в соотнесении с ее отражением в содержании языковых форм.
Поиску языковых универсалий как свойств и закономерностей, присущих самим естественным языкам, и разработке соответствующего понятийного аппарата предшествовало отчетливое осознание того, что язык есть не только средство общения, но и необходимое условие осуществления процесса мышления [10, с.48-49].
Процесс языковой категоризации мыслительного содержания нашел различную интерпретацию с логической и психологической точек зрения в соответствии с социолого-психологическими представлениями о языке и в рамках идей структурализма.
Стремление понять многообразные свойства языка лежит в основе научных поисков, направленных на выявление опосредствованной взаимосвязи семантики языка и неязыковой действительности через понятийные категории, которыми "передаются в самом языке понятия, существующие в данной общественной среде", и которые оказываются одновременно категориями сознания (действующие нормы которого проявляются в языке) и языковыми категориями.
Теория понятийных категорий, как известно, дала новый импульс к расширению круга изучаемых грамматикой объектов; выдвинула на первый план понимание грамматики как сложной системы соответствий между смыслами, оставляющими содержание речи, и внешними формами выражения этих смыслов, формальными показателями способствовала совершенствованию тех подходов к исследованию содержательной стороны языка, которые базируются на представлении о постоянном живом взаимодействии, соприкосновении лексических и грамматических явлений.
Описание языковых фактов, учитывающее морфологические и иные способы выражения значений, выступающих элементами более широких понятийных категорий, дает возможность проследить исторические изменения в содержании и объеме языковых категорий, отражающих изменение в степени развития некоторых форм и категорий мышления, раскрыть в процессе этих изменений взаимодействие различных семантических элементов высказывания и вычленить семантические категории грамматики как необходимые константы, определяющие выражение конкретных смыслов на основе регулярной представленности в содержании высказываний, в значениях языковых единиц и их разнообразных сочетаний [8, с.126].
Важным для такого комплексного рассмотрения средств, относящихся к разным языковым уровням, но объединенных на основе общности их семантических функций, является сочетание принципов описания "от семантики к ее формальному выражению".
В русле обозначенного функционально-грамматического направления ориентация на адекватное обозначение всякой мыслительной категории, имеющей языковое выражение, требует выяснения многих концептуальных вопросов, касающихся содержания и системной организации выделяемых лингвистами лексико-грамматических, функционально-семантических единств, например, персональности, субъектности.
Объектом исследования являются отношения между действием (состоянием) и субъектом действия (состояния), эксплицируемые на уровне функционирования словоформ. При этом имеется в виду зависимость реализации категориального значения персональности от лексико-семантических особенностей языковых единиц в их отношении к другим единицам или группировкам в парадигматической системе и от контекстуальных условий употребления глагольных словоформ.
Исследование основных тенденций формирования функционально-семантической категории персональности русского глагола обусловило мнение о постепенном расширении позиций словоформ с персональным значением в процессе функционального взаимодействии полевых структур персональности, которая базируется на положении о разрушении древних отношений в системе спрягаемых форм русского глагола и свертывании его личной парадигмы.
Функционирование словоформ как средств выражения персональности рассматривается в составе предложения как коммуникативной и предикативной единицы и одновременно единицы текста - высказывания.
При решении вопроса об отнесении тех или иных языковых единиц к средствам реализации персональности следует учитывать синтетический и структурный подходы к анализу взаимодействия формального и содержательного в глагольной словоформе.
Данная работа посвящена функционально-семантическому полю персональности.
Объектом
данного исследования является функционально-семантическое поле персональности.
Предметом
данного исследования является рассмотрение вопросов, связанных с возникновением функционально-семантического поля персональности в русском языке.
В ходе исследования были поставлены и решены следующие задачи
:
1. Изучение аспектов теории функционально-семантических категорий в современной лингвистике.
2. Выявление аспектовфункционально-семантического поля персональности.
3. Рассмотрение вопросов, связанных с выражением функционально-семантической категории персональности русского глагола
4. Описание ядерных и периферийных средств выражения категории персональности.
Актуальность
данной работы предопределена с одной стороны большим интересом ученых к данной тематике, с другой стороны недостаточной ее разработанностью.
Источниками информации
для написания данной работы послужили фундаментальные труды А.В. Бондарко в области теории функционально-семантических категорий, а также другие работы видных исследователей в этом направлении.
Глава 1. Проблематика персональности как функционально-семантической категории русского глагола
Для определения проблематики персональности как функционально-семантической категории русского глагола обратимся к теории функционально-семантических категорий в современной лингвистике. Теория функционально-семантических категорий и полей, связанная в отечественном языкознании с именем А.В. Бондарко, опирается, как известно, на лингвистические традиции функционально-грамматического направления в России и за рубежом.
Расширение возможностей функционального подхода, наблюдающееся в последние десятилетия, находит отражение в развитии функциональной грамматики, базирующейся на таких принципах исследования, которые способствуют выявлению глубинных семантических процессов, "скрытых" закономерностей, обусловленных сложной природой языка как средства общения, и обеспечивают возможность решения наиболее трудных теоретических вопросов, затрагивающих проблемы соотношения разных языковых уровней с точки зрения их иерархии и взаимодействия для выражения одного содержания или для выполнения одной коммуникативной задачи [3, с.68].
Исследования, направленные на изучение взаимодействия разных сторон языка, показали, что частичная общность семантических функций может являться условием системной организации разноуровневых языковых единиц и основой формирования определенных языковых единств и категорий, регулирующих появление конкретных смыслов высказывания.
Важным является осознание того, что логические (мыслительные) категории и языковые очень редко покрывают друг друга и почти никогда не совпадают, однако несомненно и то, что главные категории общечеловеческой логики лежат в основе языковых (грамматических) категорий.
А.В. Бондарко считает, что языковые семантические функции выступают как значения, "привязанные" к определенным морфологическим, синтаксическим, словообразовательным и лексическим средствам или их конкретным комбинациям в данном языке, и являются результатом процесса языковой интерпретации понятийных категорий. Связь между понятийными категориями как элементами смыслов, которые нужно выразить, и языковыми семантическими функциями постоянно актуализируется в речи, в конкретном высказывании.
Понятийные категории обладают определенной самостоятельностью, соотносясь не с одним, а с несколькими языковыми средствами; в свою очередь, языковые семантические функции являются результатом определенного преобразования понятийных категорий, в процессе языковой семантической интерпретации которых осуществляется взаимодействие элементов разных уровней и происходит интеграция языковых семантических функций, не сводимая к сумме отдельных функций, а связанная с взаимодействием функций отдельных элементов. Все это позволяет заключить, что отражение отношений реальной действительности в понятийных категориях имеет непрямой характер, опосредствованный языком [5, с.49-50].
Функциональное направление в грамматике, избравшее предметом анализа грамматическую семантику в ее отношении к смыслу высказывания, связано с общей проблематикой соотношения значения и функции. При этом значение рассматривается как системно-языковая основа для реализующейся в речи функции, а в семантике анализируемого объекта различаются аспект значения (собственно языковое содержание) и аспект смысла (содержание мыслительное).
Разграничение формы и содержания, значения и смысла, особенно актуальное в связи с развитием функциональной грамматики, имеет глубокие корни в трудах отечественных языковедов, изучавших языковые единицы и закономерности их использования с учетом принципа "от формы к значению".
Как пишет А.В. Бондарко, ученый в своих рассуждениях часто следовал от семантики к разным средствам и способам ее языкового обнаружения, стремясь определить "скрытую категориальность" в языке.
Изучение закономерностей функционирования словоформ как одного из уровней функционирования языка, согласно Бондарко, является одним из способов исследования слова и его функции.
Функциональной грамматикой субъектность трактуется как ФСП (функционально-семантическое поле персональности), содержательным ядром которого является семантическая категория агентивности, а в ее рамках - понятие о действующем лице. В качестве переходной зоны от ядра к периферии рассматривается категория, опирающаяся на понятие носитель предикативного признака и репрезентируемая одушевленными и неодушевленными существительными [15, с.280-281].
При таком подходе открывается возможность определенным образом соотнести категории субъекта и подлежащего. Говоря о носителе предикативного признака, А.В. Бондарко, например, имеет в виду подлежащее и другие синтаксические единицы, выполняющие функцию предицируемого компонента синтаксической структуры предложения, которому соответствует семантический субъект, выступающий как субстанция, которой приписывается предикативный признак.
Глава 2. Раскрытие функционально-семантического поля персональности
Функциональная грамматика, ориентированная в отличие от принципиальной логоцентричности классических грамматик на изучение целого набора явлений, устроенных по полевому принципу, оперирует построениями, для которых обязателен грамматикализованный центр (либо полицентричность), ядро и периферийная часть.
Рассмотрение связи признака с его носителем, формой выражения и трактовка категории лица с учетом функционального фактора дает возможность исследованиям в русле данного направления принципиально различать понятия морфологическое лицо и более широкое - персональность как группировку разноуровневых морфологических, синтаксических, лексических, а также комбинированных лексико-грамматических средств данного языка, служащих для выражения различных вариантов отношения к лицу.
Функционально-семантическое поле персональности (ФСП), по определению А.В. Бондарко, базируется на одноименной семантической категории, которая квалифицируется как "категория, характеризующая участников обозначаемой ситуации по отношению к участникам ситуации речи - прежде всего говорящему" [2, с.54].
Центр ФСП персональности, как это представлено в концепции А.В. Бондарко, образуют формы лица глаголов и личных местоимений (выступающие в роли подлежащего), которые рассматриваются в рамках одной грамматической категории лица. Другие средства выражения семантики лица относятся к периферии названного поля; это свидетельствует о моноцентричности ФСП персональности с предикативным ядром и со сложной бинарной структурой центра.
В качестве единицы анализа функциональной грамматикой определяется высказывание; в то же время, отношения могут описываться через единицы, меньшие, чем предложение, с варьирующейся протяженностью, промежуточные между словом и высказыванием. Важнейшим понятием при рассмотрении семантической категории и функционально-семантического поля персональности является персональная ситуация как типовая содержательная структура, аспект передаваемой высказыванием общей ситуации, который заключает в себе отношение к лицу (конкретно-личной, неопределенно-личной, обобщенно-личной ситуации).
Отношение к лицу при этом понимается широко: имеется в виду не только пересечение участников обозначаемой ситуации с участниками ситуации речи, но и непересечение, то есть отношение ситуации и ее участников к окружающей среде, которая, в свою очередь, включает собственно лица и предметы, принадлежащие внешнему "миру вещей".
Семантические элементы персональных отношений составляют семантический центр персональности ("я", соотнесенное с "ты" в подсистеме участников речевого акта), промежуточную область между центром и периферией (указание на "третьи лица"), дальнюю периферию рассматриваемого "семантического пространства" [6, с.81].
Широкие функционально-семантические единства, структура которых основана на принципе поля, описываются в научных исследованиях с применением других ключевых понятий. Рассматривая "морфологическую категорию лица и ее поле", Бондарко подчеркивает, что нецелесообразно говорить о категории лица по отношению ко всем средствам выражения его семантики.
В первую очередь, она охватывает формальные средства выражения лица. Ученый использует термины "макрополе" и "микрополе". Макрополе персональности структурируется с помощью микрополей, иерархическая организация которых предполагает наличие ядерных граммем и периферийных языковых средств выражения отношения к 1, 2, и 3 лицу.
Систематизация средств, которые могут указывать на персональность высказывания, в некоторых исследованиях дополняется описанием способов реализации намерений участников коммуникативного акта. Так, А.В. Бондарко традиционному разграничению определенно-, неопределенно-, обобщенно-личных и безличных значений противопоставляет способность категории персональности сигнализировать о носителе предикативного признака и объединять по характеру этого признака разноструктурные высказывания.
Например, варианты "Я не могу спать" и "Мне не спится" объединяются по принципу тождества носителя предикативного признака в рамках коммуникативного намерения говорящего. Различный способ выражения субъекта, носителя предикативного признака, манифестирует в первом случае "прямой субъект", в терминологии Бондарко, во втором - "непрямой субъект". Такой подход привлекает возможностью по-новому взглянуть на понятие субъект в рамках выделяемых функционально-семантических и структурно - семантических единств, поставить определение субъекта в зависимость от функций языковых единиц в тексте, реализующем конкретные целевые установки участников акта коммуникации. Изучение всего комплекса вопросов, связанных с прагматическим аспектом взаимодействия говорящего и других участников ситуации общения, может помочь вскрыть причины, порождающие бессубъектные высказывания, наметить градацию безличных значений [14, с128-129].
Проблема описания разноуровневых средств, служащих в речи для выражения категориальной семантики персональности, коррелирует в современных исследованиях с вопросом о категории лица. Приближение к ее адекватному описанию возможно при учете как морфологических, синтаксических, так и лексико-семантических, функциональных, прагматических аспектов отдельных языковых единиц и всего высказывания.
Различные подходы, выдвигаемые в научных работах к определению языкового феномена лица, способов представления носителя предикативного признака, так или иначе затрагивают проблему участия субъекта, говорящего в формировании содержания высказывания.
При этом рассматриваются две плоскости отношений между 1-м лицом говорящего, 2-м лицом собеседника и 3-м лицом того, о ком говорят. Одну плоскость составляет отношение действия, выраженного предикатом, к его грамматическому (семантическому) субъекту; другая плоскость включает не только отношение действия к его производителю, но и отношение говорящего к обозначаемой в высказывании ситуации. Это создает базу для более полного описания потенциального набора языковых средств, способных выражать в контексте отношение к лицу, и для определения функционального диапазона ядерных и периферийных конституентов персональности в условиях наличия/отсутствия координирующей функции лица, характерной для глагола-сказуемого в его отношении к субъекту-подлежащему в рамках предложения.
В грамматическое понятие "действующее лицо" входит и "действующий предмет" и "страдающее лицо" или предмет, то есть все, что может обозначаться подлежащим при данном глаголе.
Таким образом, грамматическое понятие лица неразрывно связано с представлением о синтаксическом признаке как способности или неспособности глагольного предиката иметь при себе грамматический субъект. Специфику выражения действующего лица в некоторых исследованиях предлагается соотносить с различением личных, безличных и неличных форм реализации субъекта и, соответственно, связывать их с употреблением личных форм глаголов [10, с.46].
Функционально-грамматическая характеристика средств выражения персональности приводит в ряде исследований к отказу от рассмотрения оппозиции личность-безличность, в основе которой лежит принцип наличия-отсутствия при глаголе-сказуемом подлежащего в Им. п.
Констатация способности глагола предицировать субъект-имя со значением носителя предикативного признака в косвенном падеже выдвигает на первый план иные основания для противопоставленности синтаксических структур - по признаку зависимости или независимости действия (состояния) от воли субъекта.
В результате важнейшим оказывается противопоставление: соотнесенность действия с субъектом - бессубъектность. В связи с этим выдвигается положение о различных способах представления субъекта, вариантах ряда личного субъекта: определенно-личного, неопределенно-личного, обобщенно-личного; безличность при этом трактуется как "характеристика отношения между предикативным признаком и его носителем с определенной точки зрения", а именно, - с точки зрения непроизвольности действия или состояния, независимости его от воли субъекта. При таком подходе субъект как структурно-семантический компонент предложения рассматривается в формах с разным субъектным значением. Например, "Брат работает"; "Брату нездоровится"; и др.
Способы выражения значений персональности выявляются учеными при сопоставлении употреблений всех личных форм данного глагола, когда его смыслообразующая роль в предложении остается неизменной (Я читаю, ты читаешь, он читает), и случаев реализации только одной из форм, позволяющих говорить о существовании дефектно-личных предложений (например: Телега стучит по камням). Противопоставленные им конструкции с безличными значениями появляются в условиях, когда использование личных форм глагола в высказывании невозможно (Светает) [9, с.113].
Разграничение глаголов, имеющих полную или дефектную парадигму форм лица, в зависимости от лексической семантики дает возможность охарактеризовать синтагматические связи с номинативными языковыми единицами, обозначающими лицо или предмет (явление), выявить сочетаемость с определенными типами субъекта при выражении персональности в высказывании. Например, пишет А.В. Бондарко, глагол думать предполагает в качестве носителя этого действия лицо, человека, идти может иметь субъектом лицо и не-лицо, вечереет не актуализирует отношения к одушевленному лицу, что обнаруживает его дефектную парадигму относительно категории лица.
Так, в своих работах А.В. Бондарко, рассматривая соотношение системно-языкового и речевого аспектов категории персональности в русском и испанском языках и анализируя односоставные определенно-личные предложения, считает, что под предложением с определенно-личной семантикой следует понимать высказывание, оформленное той или иной синтаксической конструкцией, которая реализует в данном употреблении функцию определенной личности, то есть соотнесения какого-либо факта с конкретным (определенным лицом). Названная персональная семантика может раскрываться через понятие известности, поскольку лич
Функционально-семантические и прагматические характеристики средств выражения персональности дают возможность определять ее как категорию актуализационную, соотносящую с точки зрения говорящего обозначаемую ситуацию и ее участников с участниками речевого акта. Персональное содержание высказывания при этом строится на базе семантики предикативного синтаксического лица, а также непредикативных значений, объединенных функционально выражением отношения высказывания к говорящему или к другим участникам или неучастникам коммуникативного акта.
Коммуникативный фактор, на основе которого возможно определить сущностные характеристики персональности, ее взаимоотношение с категориями лица и субъекта, выдвигает Д. Мюллер. Классификационным признаком, по мнению ученого, может являться, необходимость/отсутствие необходимости выражения субъекта в предложении. Необходимость выражения субъекта связывается с функцией члена предложения в 1-м и 2-м лице, отсутствие необходимости выражения субъекта - с функцией члена предложения в 3-м лице. В этом случае коммуникативная роль субъекта в речи помогает определить его денотативное содержание следующим образом: 1-е лицо сигнализирует участие говорящего в событии, обозначенном глаголом; 2-е лицо сигнализирует участие адресата в этом событии; 3-е лицо не сигнализирует об участии субъекта в коммуникации партнеров.
Таким образом, противопоставляя понятия лицо и субъект, под термином лицо Д. Мюллер имеет в виду морфологическую категорию глагола во всей совокупности его вербальных личных форм, объединенных признаком "сигнализация о предикативной способности".
Не все положения данной концепции, указывает Бондарко, бесспорны: 1-е л., например, не только указывает на участие говорящего в событии, выраженном глаголом, форма 1 л. мн. ч. ясно сигнализирует прежде всего об участии говорящего в речевом акте, а не в событии (состоянии), обозначенном в высказывании, и др. [4, с.15-17]
Полевый подход к рассмотрению языковых средств реализации персональности позволяет наблюдать градуальные отношения в сфере персональных (определенно-личных, неопределенно-личных, обобщенно-личных) значений с точки зрения выраженности субъекта действия: от прямой или скрытой формы его выражения до устранения субъекта, деперсонализации, "низведения" его в импликацию. Последнее связано с ослаблением активности действующего лица, представлением действия как происходящего помимо воли субъекта. Так, с точки зрения теории ФСП семантика определенного лица может иметь несколько способов актуализации: морфологический (флективный), дающий представление о конкретном деятеле по глагольной флексии, морфолого-синтаксический, предполагающий опосредствованное выражение отнесенности действия к лицу, например, по связи с местоимением, которое морфологически не входит в состав глагольной формы, синтактико-контекстуальный способ характерный для некатегориальных значений персональной семантики (в частности, определенноличности), при котором отсутствуют специальные грамматические формы ее выражения; интонационно-синтаксический способ, связанный с высказываниями императивного характера.
Важно отметить, что морфолого-синтаксический, синтактико-контекстуальный способы выражения отношения к определенному лицу, учитывая приводимые в исследованиях примеры, сопряжены с функционированием в высказывании безличных глаголов и инфинитива (в конструкциях типа: Мне идти?; Приходится ждать; Зачем стучать?); интонационно-синтаксический способ выражения отношения к определенному лицу (единичному или к группе лиц) связан с использованием инфинитива как организующего центра предложения (в составе конструкций типа: Открыть сию минуту!)
Характеризуя неоднородность признаков персональной семантики, реализуемой личными, безличными глаголами, инфинитивом, ученые отмечают, что определенно-личные, неопределенно-личные и обобщенно-личные значения представляют собой два полюса, из которых один наиболее удален от понятия безличности, а другой находится с ней в непосредственном соседстве. В этом смысле глагольные формы с неопределенно-личным значением, где субъект не может быть назван конкретно, приближаются к употреблению безличных форм, которые обозначают действие, имеющее отношение к субъекту, но который, однако, не указан или не мыслится конкретно. Инфинитив, в отличие от безличных глаголов, способен передавать "идею" активности лица, субъекта, а также соотносить в высказывании факт какого-либо действия с определенным, неопределенным, обобщенным лицом, указывать на связь с неодушевленным субъектом либо обозначать действие вне связи с конкретным производителем [7, с.61].
Названные характеристики позволяют говорить об особом положении инфинитива и безличных глаголов в иерархии средств выражения отношения между действием (состоянием) и его субъектом.
Персональность представляет собой способность глагольных словоформ выражать отношение между действием (состоянием) и субъектом действия (состояния), имеющим статус подлежащего. В иерархической организации средств выражения персональности русского глагола ядерное положение занимают презентные формы 1, 2 л. и претеритальные формы, которые соотносятся в подсистеме средств выражения участников речевого акта и противопоставляются глагольным формам 3 л. Периферию данной полевой структуры составляют презентные формы 3 л. и претеритальные формы, функционально обособленные от указания на участников акта речи.
К ближней периферии полевой структуры ФСК персональности русского глагола относятся презентные формы 3 л. и претеритальные формы, используемые для обозначения собственно лиц, не участвующих в речевом акте; в дальнюю периферию включаются презентные формы 3 л. и претеритальные формы, употребляемые для указания на действие (состояние) неодушевленных предметов (явлений).
Языковые единицы, составляющие структуру ФСК персональности, "открывают вакансию" для первого актанта, имеющего статус подлежащего, позиция которого может быть замещена либо остается незамещенной в зависимости от наличия в высказывании прямого либо скрытого грамматического отношения к производителю действия, а также от способа представления субъекта действия.
Функционально-семантическая категория персональности русского глагола рассматривается как полевая структура, в которой разграничиваются инфинитив (ядро) и примыкающие к нему презентные и претеритальные формы собственно безличных глаголов и личных глаголов в безличном употреблении (периферийные средства).
Парадигматические и синтагматические свойства инфинитива вне зависимости от лексической семантики словоформ и контекстуальных условий их употребления позволяют всегда, последовательно "открывать вакансию" для первого актанта, не имеющего статуса подлежащего.
Собственно безличные глаголы и личные глаголы в безличном употреблении реализуют данный признак непоследовательно: часть из них "открывает вакансию" для первого актанта, не имеющего статуса подлежащего, другие являются "нульвалентными" с точки зрения способности "открывать вакансию" для субъектного актанта. Эта особенность характеризует рассматриваемые словоформы как конституенты периферийной сферы полевой структуры персональности.
Использование инфинитива, собственно безличных глаголов и личных глаголов в безличном употреблении связано с невозможностью реализации грамматического отношения к производителю действия. При этом личные глаголы, выступающие безлично, выполняют в определенных контекстуальных условиях ту же функцию, что и собственно безличные глаголы, не являясь таковыми на парадигматическом уровне в системе языка.
Это позволяет противопоставить данные языковые единицы как ядерному конституенту (инфинитиву), так и средствам ближней периферии (презентным и претеритальным формам собственно безличных глаголов), а также отнести личные глаголы в безличном употреблении к дальней периферии полевой структуры ФСК персональности русского глагола [8, с.49].
С точки зрения иерархии элементов данной полевой структуры независимый инфинитив, выступая в роли предиката и организующего центра предложения, при отсутствии морфологического форманта лица выражает в контексте отношение к реальному или потенциальному субъекту действия (включая говорящего, собеседника, "третьих лиц", предметов, явлений). Собственно безличные глаголы и личные глаголы в безличном употреблении в форме 3 л. ед. ч. или ср. р. также могут указывать в речевой ситуации связь с 1, 2 или 3 л. либо на отнесенность действия (состояния) к внешнему миру предметов, явлений. Средства, формирующие ближнюю периферию ФСК персональности (собственно личные глаголы) и дальнюю периферию этой категории (личные глаголы в личном употреблении) разграничиваются в зависимости от специфики значения безличности как сложившегося в системе языка компонента лексической семантики глагола либо контекстуально обусловленного компонента лексического значения функционирующей глагольной словоформы.
В основе оппозиции полевых структур, которую предлагается рассматривать в качестве оппозиции функционально-семантического плана, лежит способность глагольной словоформы в высказывании выражать отношения между действием (состоянием) и его субъектом. Синтезирующим свойством средств выражения категории персональности является степень участия субъекта в описываемых событиях.
Таким образом, установление границ между ядром и ближней периферией, ближней и дальней перифериями выделяемых семантических пространств является условным.
Глава 3. Выражение функционально-семантической категории персональности русского глагола
3.1 Ядерные средства выражения категории персональности
Процесс развития функционально-семантической категории персональности обнаруживает зависимость от тех изменений, которые происходили в сознании людей. А.В. Бондарко писал, что "мышление, основанное на самосознании, начинается со способности разлагать восприятие на две основные его части, т.е. отделять носителя действия от самого действия и соединять их друг с другом". Взаимосвязь эволюционных языковых процессов и мыслительной деятельности древнего находит отражение в формировании способов выражения отношения к лицу, характерных для языка древнерусского и старорусского периодов. В данном аспекте в качестве основного различия, наблюдаемого при употреблении личных глаголов, учитывается наличие в высказывании прямого или скрытого грамматического отношения к производителю действия, что связано с представлением определенного, неопределенного, обобщенного субъекта, деятеля, а также с устранением его из смысловой структуры высказывания. Эта функциональная особенность проявляется на фоне разрушения древних отношений в системе личных глагольных форм.
Не касаясь специально различно интерпретируемого учеными вопроса об унификации времен и наклонений в русском языке и базируясь на результатах рассмотрения этой проблемы в трудах А.В. Бондарко, следует остановиться при характеристике средств выражения персональности на тех особенностях языкового развития, которые при свертывании системы личных форм глагола способствовали расширению позиций словоформ со значением персональности [3, с.240].
При обозначении отношения к лицу, субъекту действия (состояния) вычленяются элементы, касающиеся субъекта-подлежащего или находящиеся за его пределами.
Грамматический центр персональности представлен категорией лица, в которой выделяется ядро (формы 1 и 2 л.) и его окружение (формы 3 л.). Последние в содержательном плане связаны с переходом от центра к периферии и с собственно периферийной сферой семантики персональности.
В условиях существования развитой системы синтетических и аналитических форм реальных и ирреальных времен и наклонений в русском языке указание на производителя действия (носителя состояния), заключенное в морфологической структуре глаголов, обеспечивает информативную достаточность высказываний. Специфика значения личного глагола, который характеризуется "чистою формальностью заключенных в нем отношений к лицу" и предполагает не менее чем двучленное первобытное предложение, определялась А.В. Бондарко как отличная, неизмеримо удаленная от глагола, выступающего в одночленном предложении. В этой связи постановку имени (местоимения) для вычленения в высказывании субъектов действия вместе с личной формой глагола, также обозначающей отношение к конкретному деятелю, можно рассматривать в качестве проявления тенденции к разделению восприятия на две составляющие - субъект и его действие [13, с.141].
Употребление форм 1 и 2 лица в качестве ядерных конституентов полевой структуры ФСК персональности русского глагола при незамещенной позиции субъекта-подлежащего преобладает. Факты доказывают широкую распространенность этих словоформ, непосредственно обозначающих отнесенность действия (состояния) к говорящему или к собеседнику, что является специфической чертой русского языка. Анализируя данные случаи употребления языковых единиц, необходимо различать высказывания, включающие односоставные определенно-личные и неполные предложения. Трудности при решении этого вопроса связаны с тем, что опущенное подлежащее в неполном предложении не исключает двусоставного характера конструкции, поскольку восстанавливается из контекста; в определенно-личном предложении отсутствие подлежащего является структурным признаком конструкции.
3.2 Периферийные средства выражения категории персональности
При определении места глагольных словоформ 3 л. ед. и мн. ч. в складывающейся системе средств выражения персональности мы опираемся на теоретические положения А.В. Бондарко о семантической иерархии центральных и периферийных конституентов содержания данной категории: в любом языке семантический центр персональности - это прежде всего "я", соотнесенное с "ты" в подсистеме участников речевого акта, а указание на "третьи лица" (включая возможную неопределенность класса "третьих лиц") связано с ближайшей периферией или с переходом от центра (ядра) к периферии; указание на предметы представляет собою дальнюю периферию рассматриваемого "семантического пространства".
При характеристике периферийных конституентов ФСК персональности русского глагола в качестве важного фактора рассматривается роль тех изменений, которые происходили в системе личных местоимений и обусловливали появление универсального средства для обозначения любого "третьего лица", а также способствовали формированию устойчивой синтаксической соотнесенности глагольных форм 3 л. с местоимениями, приобретавшими семантико-грамматический статус личных.
Скрытое грамматическое отношение к субъекту - производителю действия связано также с выражением презентными и претеритальными формами мн. ч. неограниченной неопределенности.
Количественная и референциальная определенность субъекта являются несущественными. Формы 3 л. мн. ч. настоящего времени обозначают в этих случаях действие вне временных границ.
Неограниченная неопределенность субъекта действия (состояния), когда лицо не известно говорящему либо безразлично для слушающего, часто реализуется при использовании глаголов речи. Глаголы речевой деятельности могут употребляться не только в претеритальных, но и в презентных формах для обозначения неопределенного лица (множества лиц). Презентные формы 3 л. мн. ч. глаголов выступают в неопределенно-личном значении, которое сближается с обобщенно-личным.
Позиция субъекта при этом не требует замещения не только с точки зрения структурных особенностей односоставного предложения, но и в силу синтагматической специфики указанных глагольных лексем, обозначающих интеллектуальную деятельность любого одушевленного лица (включая говорящего) [9, с.92].
Характер всеобщности рассматриваемые действия приобретают в условиях отсутствия каких-либо количественных, пространственных, временных и других контекстуальных ограничителей. Реже с неопределенно-личным значением встречаются в древних текстах глаголы некоторых других лексико-семантических групп: физического воздействия на объект,
Разрушение системных отношений на формальном уровне сопряжено с тем, что с одной стороны, периферийные средства теряют способность обозначать отнесенность действия к определенному лицу, а с другой стороны, расширяют свои функциональные возможности в реализации скрытого грамматического отношения к производителю действия.
Распространение обозначаемого действия (состояния) на все или любые лица (включая самого говорящего), неизвестность субъекта, обусловленная речевой ситуацией, обнаруживают в ряде случаев возможность для сближения неопределенно - и обобщенно-личного значений в контексте, а также устойчивое функционирование конституентов полевой структуры ФСК персональности в качестве средств обозначения действия, в наибольшей степени устраненного от деятеля.
Заключение
В заключение нашей работы следует сделать следующие выводы.
1. Исследования, направленные на изучение взаимодействия разных сторон языка, показали, что частичная общность семантических функций может являться условием системной организации разноуровневых языковых единиц и основой формирования определенных языковых единств и категорий, регулирующих появление конкретных смыслов высказывания.
2. Функционально-семантическое поле персональности (ФСП), по определению А.В. Бондарко, базируется на одноименной семантической категории, которая квалифицируется как "категория, характеризующая участников обозначаемой ситуации по отношению к участникам ситуации речи - прежде всего говорящему".
3. Центр ФСП персональности, как это представлено в концепции А.В. Бондарко, образуют формы лица глаголов и личных местоимений (выступающие в роли подлежащего), которые рассматриваются в рамках одной грамматической категории лица. Другие средства выражения семантики лица относятся к периферии названного поля; это свидетельствует о моноцентричности ФСП персональности с предикативным ядром и со сложной бинарной структурой центра.
4. Проблема описания разноуровневых средств, служащих в речи для выражения категориальной семантики персональности, коррелирует в современных исследованиях с вопросом о категории лица. Приближение к ее адекватному описанию возможно при учете как морфологических, синтаксических, так и лексико-семантических, функциональных, прагматических аспектов отдельных языковых единиц и всего высказывания.
5. Функционально-грамматическая характеристика средств выражения персональности приводит в ряде исследований к отказу от рассмотрения оппозиции личность-безличность, в основе которой лежит принцип наличия-отсутствия при глаголе-сказуемом подлежащего в Им. п.
6. Функционально-семантические и прагматические характеристики средств выражения персональности дают возможность определять ее как категорию актуализационную, соотносящую с точки зрения говорящего обозначаемую ситуацию и ее участников с участниками речевого акта.
Список использованной литературы
1. Бондарко А.В. Грамматическая категория и контекст. - Л., 1971.
2. Бондарко А.В. Проспект функциональной морфологии русского языка и фрагмент "Категория залога" // Функциональный анализ грамматических категорий и единиц. - Л., 1976.
3. Бондарко А.В. Грамматическое значение и смысл. - Л., 1978.
4. Бондарко А.В. Об уровнях описания грамматических единиц (На примере анализа функций глагольного вида в русском языке) // Функциональный анализ грамматических единиц. - Вып.3. - Л., 1980.
5. Бондарко А.В. Об уровнях описания грамматических значений // Теория языка. Методы его исследования и преподавания: К 100-летию со дня рождения Льва Владимировича Щербы. - Л., 1981а.
6. Бондарко А.В. О структуре грамматических категорий (Отношения оппозиции и неоппозитивные различия) // Вопросы языкознания, 1981б, № 6.
7. Бондарко А.В. Глагол. Общая характеристика // Русская грамматика. Т.I. - М., 1982.
8. Бондарко А.В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии. - Л., 1983
9. Бондарко А.В. Из истории разработки концепции языкового содержания в отечественном языкознании XIXвека (К.С. Аксаков, А.А. Потебня, В.П. Славский) // Грамматические концепции в языкознании XIXвека. - Л., 1985.
10. Бондарко А.В. Введение. Основания функциональной грамматики // Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. - Л., 1987.
11. Бондарко А.В. К истолкованию понятия "функция" // Известия АН СССР. Серия литературы и языка, 1987б, № 3.С. 195-207.
12. Бондарко А.В. Семантика лица // Теория функциональной грамматики: Персональность. Залоговость. - СПб., 1991.
13. Бондарко А.В. Субъектно-предикатно-объектные ситуации // Теория функциональной грамматики: Субъектность. Объектность. Коммуникативная перспектива высказывания. Определенность/неопределенность. - СПб., 1992
14. Бондарко А.В. К проблеме соотношения универсальных и идеоэтнических аспектов семантики: интерпретационный компонент грамматических значений // Вопросы языкознания, 1992б, № 3.
15. Бондарко А.В. К проблеме интенциональности в грамматике (На материале русского языка) // Вопросы языкознания, 1994, № 2.
16. Бондарко А.В. Значение и смысл: проблема интенциональности // Лингвистика на исходе XXвека: итоги и перспективы. Тезисы международной конференции. Т.I. - М., 1995.
17. Бондарко А.В. Теория предикативности В.В. Виноградова и вопрос о языковом представлении времени // Вестник МГУ. Серия 9. Филология, 1995б, № 4.