К вопросу об особенностях французского и русского языкового мышления
(на примере употребления библейских цитат и аллюзий в двух языках)
Соловьева Галина Васильевна, ассистент кафедры французского языка ЯГПУ, аспирантка кафедры иностранных языков и литературы ЯГПУ
Мы говорим о языковом мышлении постольку, поскольку язык есть, по определению, "практическое действительное сознание".
Любое сравнение предполагает выбор объективной шкалы настолько, насколько это возможно. Таким "зеркалом" языкового поведения наций являются библейские цитаты в "режиме" их употребления в современном языковом контексте.
Мы обращаемся именно к Библии по трем причинам:
Библейские тексты были одним из первых и основных источников возникновения в языках пословиц и поговорок, устойчивых образных выражений, а национально-культурная специфика языка, структуры обыденного житейского сознания отражены во фразеологизмах. В одном изречении находит выражение смысл целого текста, и, следовательно, библейская цитата в современном контексте играет роль прототекста, являясь своеобразной формой рефлексии, понимаемой как осмысление одних представлений о значении через другие.
Поскольку там, где, по словам Бахтина, "начинается сознание, там начинается диалог", то проявляются внутренние формы представлений человека о себе и мире, зафиксированные в значениях-стереотипах, т.е. "культурологическая относительность" (термин В.Ф.Петренко) [1] проявляется в типичных для этноса понятиях, умениях, нормах поведения. Но существует и общее "смысловое поле". Поскольку "мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим языком..." [2], а тексты Библии переведены практически на большинство языков мира, то общекультурная "модель" мира, с содержательной стороны, предстает, на наш взгляд, в Библии.
Общий библейский контекст для французской и русской культуры, при анализе национальной специфики языкового мышления, позволяет "снять" два уровня: значение и лексический состав библейских фразеологических словосочетаний. А на уровне особенностей употребления бытовое и бытийное использование библейских аллюзий и цитат свидетельствуют о различиях в психологической и социальной обусловленности выбора, обращения именно к "этим", а не к другим библейским сюжетам и притчам. Этот вопрос представляется нам еще более интересным, если вспомнить, что почти сто лет, с 1730 по 1830-40 гг. (по определению Ю.М.Лотмана) [3], фран-цузский язык и французская литература являлись “той культурной средой, в которой воспитывается пушкинское поколение” [4]. Появляется русская литература на французском языке: Тредиаковский, Карамзин, Пушкин, Чаадаев ведут переписку, личные дневники на французском языке, заставляют говорить по-французски своих литературных героев (Элен Безухова и ее "прециозный" салон: Бурмин и Марья Гавриловна; любовное признание Татьяны Онегину и т.д.) Возникает дамский и детский французский язык, пишутся мемуары и литературные статьи на французском языке, священное писание читается по-французски, ибо учителями молодых дворян были аббаты-французы, а к началу XIX века появляются просто образованнейшие люди Франции, эмигрирующие в Россию после французской революции 1789 г. Французский язык, по определению Ю.М.Лотмана, носит ритуальный характер (этикет салона, мемуары, дневники). Но если русский этикоцентризм появляется в результате "литературной трансплантации" (термин Д.С.Лихачева), то тема гражданина созвучна для России с библейской идеей поэта- пророка: "...служитель избранный отца" читаем у Рылеева; самопожертвования и мученичества - "...но час придет- он будет на кресте" у Некрасова; или мотив покаяния и искупления "вины" - "...если кто заслужил смерть, необходимую, может быть, для будущего блага России, - это я..."откровения Рылеева перед смертью. Подвижничество в жизни и искусстве для русских писателей и поэтов - неразрывно. Всегда присутствует нравственный ориентир, зачастую аллюзия на жизнь Христа. Но этот "ориентир" воспринимается не как самоцель, а скорее как неизбежность: тот, кто олицетворяет собой и своим творчеством "глас вопиющего в пустыне", в уста которого вложено Слово истины, должен быть готов к трагической развязке: "...оставляю письмена мои законным наследникам мысли, как пророк оставил свой плащ ученику, заменившему его на берегах Иордана..." [5] Вероятно, идея поэта-пророка "не в своем отечестве" для русских литераторов и прогрессивных мыслителей своей эпохи позволяет понять частое цитирование Библии и обращение к притчам как к метафоре существующей русской действительности XVII-XIX веков. Только в письмах М.С.Лунина, представляющих не только "эпистолярно-публицисти-ческий цикл, ...но и художественно- тематический цикл" [6], нам встретилось больше "прямых" библейских цитат и аллюзий на библейские сюжеты, чем в "Человеческой комедии" Бальзака и "Мадам Бовари" Флобера. В 1838 г. Герцен напишет Огареву: "...обновления требовал человек, обновления ждал мир. И вот в Назарете рождается сын плотника Христос..." Исконно русская идея, как "парадоксальная приуготовленность к будущему", выраженная В.С.Со-ловьевым: "...та высшая сила, которую русский народ должен провести в человечество, есть сила не от мира сего..." [7] - звучит как библейский сюжет о принятии жребия и Апостольства (Деян. Св. Апостолов 1.15). Ю.М.Лотман отмечает интересный факт: что "слова "просветитель" и "просвещение", будучи кальками европейских "йclaire" и "lumirиes ", одновременно совпадали с церковнославянскими омонимами, имевшими традиционно христианское значение апостольской деятельности по просвещению (крещению) язычников" [9]. В этой связи отметим, что только древнерусская литература имела жанр летописи, а летописцы были, как правило, монахи, которые не могли писать вне христианской традиции. Это всегда был взгляд христианского историка. Французская история литературы средневековья начинается, по мнению исследователей, с религиозной поэзии, описывающей жизнь святых: "Жизнь Святого Алексиса" ("La vie du saint Alexis") или, например, "La passion du Christ" - "Страсть Христа", поэма из 516 стихов, датируемая концом X века.
Независимо от специфики развития каждой из рассматриваемых нами культур можно предположить, что существует общий, единый фактор в их развитии - религиозная мысль, христианская традиция, которая, "если не считать ее божественного происхождения, есть одно из тех учреждений, коими управляется нация" [10].
Исторические процессы в развитии социокультур во многом сходны (различны, вероятно, в относительно-временном аспекте); естественно сложившаяся структура национального языка претерпевает в своем развитии изменения и испытывает на себе влияния со стороны других языков, что позволяет соотносить в большей или меньшей мере (в результате унификации человеческой жизнедеятельности) понятийный пласт различных языков, а религия как "звено действительного мира" (по определению К.Маркса) культурно-исторически обуславливает обобщенный образ человека и его мировосприятия. Таким образом, языко
Неудивительно, что во французском и русском языках часто употребляются одинаковые библейские фразеологичные словосочетания: земля обетованная; что посеешь, то и пожнешь; козел отпущения; паршивая овца все стадо портит; свалиться с неба; манна небесная; испить чашу до дна; хранить как зеницу ока и т.д.
"Мудрость народов одного порядка", сказал Морис Рот, а Розанов заметил: "...филология - это семья, потому что всякая семья держится на интонации и на цитате, на кавычках". Может быть, эта русская "интонация" и звучит в таких библейских цитатах, как "призванных много, а избранных мало", "притча во языцех", "свести в гроб", "гол родился, гол и умру" (Иов. 1.21), "кого Бог любит, того и наказывает" (Соломоновы притчи III.12), "истина от земли, а правда с небес" (Псал.22), "на вечное поругание", "отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина", "быть при устах его", "помышления сердца человеческого (зло от юности его)", "кровь завета", "горе тебе (Иерусалим)" и т.д.
Во французском языке, безусловно, существуют аналогичные по смыслу выражения, но как библейская цитата или парафраз в "режиме" употребления нам они не встретились. С другой стороны, следующих французских выражений на основе притч, "крылатых слов" с аллюзией на библейский сюжет, похоже, нет в русском языке:
1. Avez-vous lu Baruch? - читали ли вы Варуха, в значении восхищения произведением неизвестного автора.
2. Renvoyer qn de Caiphe а pilate (renvoyer d'Hйrode а Pilate) - посылать от Понтия к Пилату (или посылать от Ирода к Пилату), в значении гонять без толку от одного к другому (Ев. от Луки 23).
3. "Regretter les oignons d`Egypte" - сожалеть о египетском луке (дословно). Употребляется в значении сокрушаться об утраченном, о былом великолепии, с русским аналогом "что имеем не храним, потерявши плачем" (Кн. Моис.Исход).
4. "Jeter les manteaux de Noй sur qn" - набросить плащ Ноя (дословно) - в значении скрывать, умалчивать, "замазать грешки".
5. "Laisser son manteau" - оставить плащ - в значении поспешно убежать. Притча об Иосифе и жене Потифара (Кн.Моис. Бытие 39. 12)
6. "Garder les manteaux" - стеречь плащи - в значении стоять в стороне, не принимать участия в чем-то. Притча о св. Павле и св.Стефане.
7. "De l`abondance du coeur la bouche parle" - от полноты сердца говорят уста. Эта библейская цитата (Ев. от Мат. XII.34) легла в основу французского выражения "parler d’ abondance" - говорить легко, свободно.
8."Crier(corner; publier; pr cher) sur les toits" - "кричать (сообщать, объявлять) с крыши" - в значении во всеуслышание заявлять что-то, говорить о чем-то (Ев. от Л. XII. 2-3)
9. "Ce fut un tollй" - "это был лишь вопль (крик)" - в значении крик негодования, вопль, возмущения толпы. Аллюзия на сюжет о решении Пилата, который, испугавшись паники толпы, согласился на казнь Христа, а не Варавы. (Ев. от Л. XXIII. 18)
10. "Monter (tre, tomber) au pinacle" - "подняться (быть, упасть) на вершину кровли" - в значении быть в зените славы, на вершине успеха или опуститься (рухнуть - tomber) с небес на землю (Ев. от Мат. IV.5).
Интересным представляется и употребление "крылатых" слов, несущих в основе своей аллюзии на библейские притчи:
1. Русскому выражению "стар как мир" соответствует французские: "vieux comme Adam" - стар как Адам; "vieux comme Hйrode" - стар как Ирод; "vieux comme Mathusalem" - стар как Мафусаил. Последнее в русском языке имеет аналог - "Мафусаилов возраст".
2. Французские фразеологизмы - "bran de Iudas" или "poil de Iudas" дословно по-русски переводятся соответственно "опилки Иуды" и "волос Иуды", а употребляются в контексте в значении соответственно: веснушки и огненно-рыжий; а выражение "point de Iudas" - "точка Иуды" - на арго означает "чертова дюжина".
3. Имя одного из трех волхвов, принесших дары Христу-младенцу в Вифлееме, звучит в выражении "avaler le Gaspard" - "проглотить Гаспара" - в просторечье означает "прича-щаться". Необходимо отметить, что фразеологизмы с библейской детерминантой достаточно часто употребляются на арго или в просторечье и имеют коннотативное значение иронии, издевки, сарказма. Например, "fourchette d`Adam (peigne, mouchoir)" - "расческа, платок, вилка Адама" - употребляется в значении "пальцы", а выражение "aller а l` arche" - "идти на ковчег" - в значении “стрелять монету, раздобыть деньги”.
4. "Amis de Iob" - "друзья Иова", а значит неверные друзья,
5. "Chemin de Saint-Iacques" означает "Млечный путь", а "l`enfant de Melchisйdech " - "ребенок Мелхисидека" - значит "без роду, без племени".
На данный момент работы представляется возможным означить некую общую структуру, в рамках которой возможно говорить о конкретных причинах расхождений в сфере употребления библейских выражений в 2х языковых культурах:
1. Разница православной традиции и католического, а также протестантского вероучений, т.е. "выстраивание определенного образа отношений человека и Бога" [11]
2. Историческое развитие социокультур, их взаимовлияние и, как следствие, "мода" умонастроений и восприятий.
3. Естественная организация языков, их тенденции и различия, как "не различные обозначения одного и того же предмета, а разные видения его" [12]
Подтвердить или опровергнуть эти предположения, попробовать увидеть "норму", а не отклонения от нее в своей и чужой культуре на конкретных примерах обращения к библейским сюжетам во французском и русском языках будет целью нашей дальнейшей работы.
Список литературы
1. Петренко В.Ф. Психосемантика сознания. М., 1988.
2. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М., 1984.
3. Лотман Ю.М. Избранные статьи. Т. 2. 1992
4. Томашевский Б.В. /цитата по Ю.М.Лотману/
5. Лунин М.С. Письма из Сибири. М., 1987.
6. См.5.
7. Соловьев В.С. "Три силы" /цитата по Э.Ю.Соловьеву/.
8. Соловьев Э.Ю. Прошлое толкует нас. Очерки по истории философии и культуры. М., 1991.
9. Лотман Ю.М. Избранные статьи. Т. 3. 1992.
10. См.5.
11. Диакон Андрей Кураев. Традиция. Обряды. М., 1995.
12. См.2.