Курс лекций по общему языкознанию

Иванова Людмила Петровна

КУРС ЛЕКЦИЙ ПО
ОБЩЕМУ ЯЗЫКОЗНАНИЮ

С

Il
.
oi
.
o
6.

Киев 2006

УДК 81.1 81.2 81.33

Лекция
№
1

ISBN966-8847-17-2

Рекомендовано Министерством образования и науки Украины

как научное пособие для студентов высших научных заведений.

Протокол № 14/18.2-2691 от 30.11.2005

Рецензенти:
В. А. Глущенко
доктор филологических наук, профессор

Н. П. Тропина
доктор филологических наук, профессор

Иванова
Л. П.

Курс
лекций по
общему языкознанию. Научное пособие. К.: Освита Украины, 2006. - 312 с.

ISBN
966-8847-17-2

Учебное пособие полностью охватывает курс общего языкознания. Оно состоит из трёх частей: историография (от начальных этапов развития языкознания до пер­вой половины XXв.), проблематика (наиболее актуальные проблемы современного языкознания: системность и структурность языка, язык и мышление, язык и речь и др.), методы лингвистического исследования (основные традиционные методы: опи­сательный, сравнительный, сравнительно-исторический, сопоставительный и др.). Пособие предназначено для студентов, завершающих филологическое образование, аспирантов, преподавателей вузов, читающих соответствующий курс.

УДК 81.1 81.2 81.33

Иванова Л. П., 2006

ООО «Освита Украины», 2006

ВВЕДЕНИЕ

1.
Задачи курса, его структура.

2. Универсальные свойства языка. Объект, предмет и методо­ логия общего языкознания.

3. Научные основы отечественного языкознания.

4. Фундаментальные свойства языка с позиции современнойлингвистики.

5. Антропоцентризм как ведущая парадигма современного язы­ кознания.

1. Общее языкознание — курс, завершающий языковедческую подготовку будущего филолога. Он опирается на знания, получен­ные студентами в процессе изучения введения в языкознание, тео­рию и историю частных языкознании, философии.

Задача
курса общего языкознания — расширить и углубить об­щеязыковедческую подготовку выпускников филологических фа­культетов: поднять их теоретический уровень, познакомить с ос­новными лингвистическими направлениями и школами, ввести в проблематику современной лингвистики, вооружить методологией и методикой лингвистического анализа.

Усвоение курса будет способствовать лучшей подготовке студен­та-филолога к творческой практической деятельности в области про­свещения, науки и культуры.

Структура курса предполагает 3 раздела: история языкознания, его теория, методы и приемы лингвистического анализа.

В первом разделе рассматриваются основные этапы в развитии науки о языке, характеризуются главные лингвистические направ­ления и школы. Лингвистическая историография помогает понять

строение науки о языке в настоящее время и тенденции её совре­менного развития, тесную связь языкознания с развитием общества, диктующего новые и разнообразные задачи, которые призваны ре­шаться разными лингвистическими школами и направлениями.

Во втором разделе раскрываются основные принципы современной теории языка, важнейшие проблемы лингвистической науки, определя­ющие подходы к решению всех частных лингвистических вопросов.

Третий раздел курса содержит характеристику основных мето­дов, приемов, методик и правил лингвистического анализа.

2. Различные языки, даже очень далекие друг от друга по своему конкретному облику, все же остаются языками, т. е. сохраняют не­что общее и существенное в применении и функционировании, ус­тройстве, внешних связях.

Перечислим некоторые общие универсальные свойства и при­знаки различных языков:

а)все языки являются средством общения между людьми;

б)всякий язык участвует в формировании и выражении мысли;

в)единицы любого языка обладают значением;

г)все языки могут функционировать в устной и письменной фор­ме, последняя возникает на определенном этапе развития кол­лектива — носителя языка;

д)любой язык способен получить при соответствующих исто­рических условиях литературное нормирование и стилевоечленение.

Общее и универсальное в различных языках и служит основой выделения в пределах лингвистики общего языкознания. Оно стре­мится не столько к тому, чтобы собрать факты всех языков и рас­смотреть их под определенным углом зрения, сколько к тому, что­бы выработать теорию, применимую для объяснения фактов мно­гих языков вместе и каждого языка в отдельности.

Таким образом, объект общего языкознания
— язык во всех своих связях и функционировании.

Общее языкознание противопоставлено частным языкознаниям, призванным изучать каждый конкретный язык (русистика, украи-нистика и т. п.).

Предметом общего языкознания
являются его основные проблемы:

а) проблема объекта лингвистики, его границ, отчленения отсмежных объектов (язык — речь — речевая деятельность);

б)проблема структурного членения языка и внутренних связей языковой структуры;

в)проблема функционирования языка, его внешних связей;

г)проблема исторического развития языка, внутренних и вне­шних условий развития;

д)проблема знаковости языка и положения языка среди других знаковых систем;

е)проблема языковых универсалий, т. е. общих для всех (илимногих) языков структурных свойств и особенностей, и про­ блема классификации языков;

ж)проблема науки о языке, ее методов и методик, ее внутрен­ней структуры и внешних связей, в частности связей с други­ми науками.

Методология языкознания — учение о принципах исследования в науке о языке. Методология включает в себя три уровня: 1) об­щую философскую методологию, определяющую ориентацию, на­правление и принципы исследований в лингвистике; 2) общенауч­ные методы и приемы анализа, используемые во всех или большин­стве наук (сравнение, выдвижение гипотезы, анализ, синтез и др.); 3) частнонаучные методы, применяемые в конкретной сфере чело­веческих знаний, в нашем случае — лингвистики (сравнительно-исторический, структурные и др.).

Таким образом, общее языкознание имеет собственный объект, предмет и методы, что позволяет установить статус общего языкоз­нания как самостоятельной науки.

3. Отечественное языкознание имеет длительную историю. Оно начало складываться в конце XVI— начале XVIIвв., когда были созданы первые собственно славянские грамматики Л. Зизания (1596)иМ. Смотрицкого(1619). За четыре века отечественное язы­кознание выработало определенные научные основы.

1. Стремление к всесторонности анализа, которая достигается благодаря системному подходу к языку и речевой деятельности.

5

Принцип системности в языкознании проявляется прежде всего в том, что язык рассматривается как единое целое, как единство фор­мальных и содержательных единиц, которые сами по себе и в эле­ментах, их составляющих, связаны между собой по происхожде­нию и употреблению (например, взаимосвязь ярусов языковой структуры).

2. Исторический подход к анализу языка. Он проявляется в том,что все явления и категории языка рассматриваются с точки зренияих происхождения, исторического развития, современного употреб­ления и перспектив их будущего функционирования и изменения.Историческое языкознание анализирует законы и причины измене­ния языков.

3. Задачи и направления исследований связаны с потребностямиобщества. Сам язык возникает из потребности закрепить и пере­дать другим общий опыт. Его дальнейшее развитие также связано сразвитием общества. Так, например, на постсоветском простран­стве особенно активно развивается социолингвистика (языковаяситуация, государственный язык и т. п.).

4. Общие правила, законы функционирования и развития язы­ков находят свое воплощение не в учении о языке вообще (структу­рализм, в частности — глоссематика), а в учении о функциониро­вании и развитии вполне конкретного языка — русского, украинс­кого, английского и т. п.).

4. Современное представление о языке как объекте лингвистики основывается на четырех его фундаментальных свойствах ("четы­рех китах", по выражению Ю. Н. Караулова): истощчески обуслов­ленный характер развития языка, психическая
природа речевой де­ятельности, системно-структурные
основы устройства языка, со­
циально
обусловленный характер возникновения и функциониро­вания языка.

Данное представление формировалось постепенно, на протяже­нии всей истории развития языкознания.

Закономерен вопрос: когда же возникло языкознание? В совре­менной науке сформировались две основные точки зрения. Соглас­но первой, наука о языке возникла вместе с появлением письмен-

6

ности, поскольку, несомненно, разработка графики требует осмыс­ления плана выражения данного языка. Вторая точка зрения, кото­рой мы придерживаемся, нижней границей современной лингвис­тики считает конец XVIII— начало XIXвека, когда в трудах ф. Боппа, Р. Раска, Я. Гримма, А. X. Востокова был разработан срав­нительно-исторический метод. Известно, что именно наличие соб­ственного метода делает ту или иную отрасль знаний наукой.

Итак, практически весь XIXвек прошел под знаком историзма
. Стало ясно, что язык постоянно развивается, и изучаться он дол­жен в историческом движении. Указанное представление о языке было подкреплено сравнительно-историческим методом. Сформи­ровалась компаративистика.

Идеи о социальной
обусловленности возникновения и функцио­нирования языка восходят к философскому периоду античного язы­кознания, однако современное осмысление этот круг проблем по­лучил во французской школе социолингвистики (П. Лафарг, А. Мейе), советском языкознании и других.

В начале XXвека в центре внимания лингвистов оказался жи­
вой язык
, осуществился поворот языкознания к говорящей личнос­ти, сформировался психологический подход к анализу языка (мла-дограмматизм:, А. А. Потебня и его школа и др.).

К двадцатым годам XXвека язык стал изучаться, прежде всего,

кская лингвистическая шко-

ла, американская дескриптивная лингвистика, глоссематика и др.). Изучение системно-структурного устройства языка обусловило це­лый ряд недостатков, коренящихся еще в концепции Ф. де Соссю-ра: система наличествует только в синхронном состоянии языка, диахрония и внешние факторы, обусловливающие речь и речевую деятельность, эту систему разрушают. Такой подход привел к тому, что структуралисты отказались от исторического, психологическо­го изучения языка, полностью игнорировали значение языковых единиц. Расцвет структурализма приходится на 50-е годы XXвека. Вполне естественной реакцией на крайности структурализма яви­лась бурная экспансия в 60-70-е годы семантики
, а в 80-е годы фор­мирование функционализма
, изучающего цели и условия употреб-

7

ления языка. Функционализм, в отличие от структурализма, не от­казался от достижений предшествующих направлений, а впитал их в себя: осуществляется анализ системных отношений в языке и изу­чается реализация их в речи. Основной принцип функционализма телеологический (понимание языка как целенаправленной систе­мы средств выражения).

На рубеже XX-XXIвеков наиболее активно развивается когни­тивная лингвистика
. Объектом ее изучения является человеческий разум, мышление и те ментальные процессы и состояния, которые с этим связаны. Когнитивная лингвистика — наука о знании и по­знании, о восприятии мира в процессе деятельности людей.

5. Термин "парадигма научного знания" появился в трудах амери­канского ученого Т. Куна в 1962 году. В современной науке под пара­дигмой понимают модели постановки проблем и совокупность при­емов их решения. В нашей науке парадигмы не сменяют друг друга, а накладываются одна на другую, сосуществуют в одно и то же время.

Основной парадигмой современной лингвистики является ант­
ропоцентризм
— переключение интересов исследователя с объек­тов познания на субъект, то есть анализируется человек в языке и язык в человеке.

Антропоцентрическая парадигма охватывает функционализм, когнитивную лингвистику, лингвокультурологию, прагмалингвис-тику, коммуникативную лингвистику, этнолингвистику, лингвисти­ку текста и др., в центре которых стоит человек. Победой антропо­центризма можно считать 90-е годы XXвека.

В русле антропоцентризма разрабатываются новые лингвисти­ческие понятия и категории: языковая личность, языковая картина мира, концепт, концептосфера и др.

Таким образом, общее языкознание — специфическая наука и предмет образовательного лингвистического цикла. Оно имеет свой объект, предмет и систему методов. В отечественной науке сформи­ровались основные принципы анализа языка. Язык как объект изуче­ния обладает четырьмя фундаментальными свойствами: историзм, психологизм, социологизм, структурно-системное устройство. В на­уке наших дней формируется новая парадигма — антропоцентризм, открывающий новые горизонты лингвистического исследования.

8

Лекция
№
2

Начальные этапы
истории языкознания

1. Современное языкознание как результат развития науки оязыке на протяжении ряда веков. Основные этапы и перио­ды истории языкознания.

2. Языкознание в древней Индии.

3. Античное языкознание:

а)философский период;

б)Александрийский период;

в)языкознание в древнем Риме.

4. Древнее арабское языкознание.

5. Языкознание средних веков и эпохи Возрождения.

6. Языкознание XVII-XVIII вв.

7. Вклад М. В. Ломоносова в развитие языкознания.

1. Как отмечалось в предыдущей лекции, теория языкознания призвана дать общую
систематическую формулировку современ­ных воззрений на сущность, строение, роль языка в обществе, на методы изучения языков.

История языкознания, к рассмотрению которой мы переходим, излагает процесс
познания языка. История языкознания рассмат­ривает основные направления и школы в области лингвистики, зна­комит с деятельностью и взглядами выдающихся лингвистов, с ха­рактеристикой их основных принципов и методов исследования.

Современное языкознание — итог многовекового историческо­го развития и совершенствования науки о языке. Интерес к пробле­мам и фактам языка зародился в эпоху мифотворчества, длитель­ное время развивался в тесной связи с философией и филологией, с историей и психологией, формировались контакты с другими гума-

9

нитарными науками. Одно лингвистическое направление со свои­ми концепциями и методами сменялось другим, острая борьба раз­личных концепций языка приводила зачастую к новому синтезу и появлению новых идей. Языкознание создавало свои собственные методы изучения языка и приспосабливало к новым потребностям методы исследования других наук. В настоящее время языкознание занимает важное место в системе знаний о человеке и обществе.

Возникновение новых гипотез и теорий как в языкознании, так и в других науках обусловлено, во-первых, преодолением противоре­чий, обнаруженных в предшествующий период развития, во-вторых, открытием новых сторон языковой деятельности и изучением их.

Наиболее ценным является такое изучение прошлого, которое прослеживает последовательные пути формирования человеческих знаний, определяет закономерности развития.

Периодизация истории языкознания.

1. От философии древности к языкознанию XVIIIв.

2. Возникновение сравнительно-исторического языкознания ифилософии языка (конец XVIII— начало XIXв.).

3. Логическое и психологическое языкознание (середина XIXв.).

4. Неограмматизм и социология языка (последняя треть XIX—начало XXв.).

5. Структурализм (середина XX в.).

6. Функционализм (последняя треть XXв.).

7. Когнитивная лингвистика (конец XX— начало XXIв.).

Данное деление на периоды несколько схематично и условно, обозначены ведущие направления лингвистики, но это совсем не значит, что не развивались другие школы. Так, например, и функ­ционализм, и когнитивная лингвистика базируются на достижени­ях своих предшественников и вбирают их в себя; однако логика развития теории языкознания обозначена: если в XIXвеке изучали прежде всего то, как возник тот или иной язык (сравнительно-исто­рическое языкознание), то в середине XXвека — как он устроен (структурализм), в последней трети XX— как язык употребляется (функционализм), в конце XX— начале XXIвека — как язык со-

10

хоаняет, транслирует различного рода информацию, прежде всего этнокультурную (когнитивная лингвистика).

2. Древнеиндийская, классическая, арабская и европейская (до XIXв.) традиции в изучении языка имеют важное значение и отме­чены постановкой и разработкой ряда важных языковедческих про­блем. К ним, например, относятся: проблема природы и происхож­дения языка, установление частей речи и членов предложения, вза­имоотношение слова и его значения, соотношение логических и грамматических категорий в языке, вопрос о международном язы­ке и другие.

Языкознание — древняя наука. Нельзя согласиться с утвержде­нием о том, что языкознание якобы "зародилось" в древней Индии и древней Греции. Верно только то, что современное языкознание имеет своим истоком именно языкознание этих древних стран, но их культуры возникли отнюдь не на пустом месте и носят следы влияния более древних культур, их предшественниц. Не может быть сомнения в том, что в древних государствах мира — у шумеров (Ме­сопотамия), у древних египтян уже существовала наука о языке. У них уже была весьма сложная и развитая идеография, переходя­щая в фонетическое письмо египтян ~ 2000 лет до н. э. Овладеть таким письмом без специального и длительного обучения невоз­можно. Уже тогда были школы писцов, а школьное обучение требу­ет пусть элементарнейших — не только грамматических знаний, но и общих сведений о языке, составление всякого рода государ­ственных документов, летописей, записи религиозных мифов и т. д. требовали умения не только писать и читать иероглифы, но и знания грамматики родного языка. И как пирамиды Египта, разва­лины дворцов Вавилона, остатки других древних инженерно-тех­нических сооружений заставляют предполагать у народов — их творцов — наличие солидных математических и технических зна­ний, — так и дошедшие до нас выполненные иероглифами пись­менные памятники свидетельствуют о наличии у их авторов глубо­кого знания языка. По всей вероятности, грамматические и другие сведения о языке, накапливаясь и совершенствуясь от поколения к поколению, передавались в школах учителями устно. Такой способ

11

обучения существовал, например, в древней Индии. Об этом гово­рит тот факт, что знаменитая грамматика Панини (IVв. до н. э.) была приспособлена и устной передаче грамматических правил и устному усвоению их учениками.

В древней Индии особый интерес к языку пробудили непонят­ные места в священных книгах — Ведах (veda— основа, имени­тельный падеж единственного числа — Vedas, "знание", слово того же корня, что и русское ведать
). Веды — это сборники легенд, гим­нов, религиозных песнопений и т. д. Особенно важными и отчасти самыми древними оказались Ригведы — сборники гимнов, насчи­тывающих их в 10 книгах более 1028. Язык, на котором написаны Веды, называют ведийским.
Веды сложены около 1500 лет до н. э. (некоторые исследования отодвигают время их появления до 4500— 2500 лет до н. э.).

Ведийский язык входит в обработанный древнеиндийский язык — санскрит
(понимаемый в широком смысле). Это канонизи­рованный нормативный литературный письменный язык брахма­нов (богослужения в индийских храмах до сих пор отправляется на этом языке), ученых и поэтов. Санскрит отличался от разговорно-народных языков — прокритов
. В целях канонизации санскрита и была создана грамматика как наука эмпирическая и описательная.

За 1000 лет до н. э. появились первые словари, содержащие спис­ки непонятных слов, найденных в Ведах. До нас дошли 5 таких словарей с комментариями выдающегося языковеда древней Ин­дии Яски
(Vв. до н. э„).

Труд Яски свидетельствует о том, что уже до него существовала разработанная грамматическая традиция.

Ее итогом явилась грамматика классического санскрита Панини (IVв. до н. э.). Она состоит из 3996 стихотворных правил (сутр), которые, очевидно, заучивались наизусть. Грамматика Панини на­зывалась "Аштадхьян" ("8 разделов грамматических правил") или "Восьмикнижие".

Это чисто эмпирическая, описательная, учебная по целям грам­матика, в которой отсутствует исторический подход к изучению язы­ка и нет философских посылок, обобщений, характерных для фи­лологов древней Греции.

12

Главное внимание в грамматике Панини уделяется морфологи­ческому анализу слова (грамматика и называлась вьякарана
. т. е. "анализ, расчленение"): слова и словоформы расчленялись на кор-
ни, основы
, основообразующие суффиксы
и флексии
. Давались подробные правила, как из этих морфем строить части речи и фор­мы слов.

В грамматике выделены 4 части речи: имя, глагол
, предлог
и ча­стица
. Имя определялось как слово, обозначающее предмет, глагол как слово, обозначающее действие. Предлоги определяют значение имен и глаголов. Среди частиц выделялись соединительные, срав­нительные и пустые, используемые как формальные элементы при стихосложении. Местоимения и наречия распределялись между именами и глаголами.

У имен индийцы различали 7 падежей: именительный, родитель­ный, дательный, винительный, творительный (орудийный), отло­жительный (аблатив) и местный, хотя этих терминов еще не исполь­зовали, а называли падежи по порядку: первый, второй и т. д.

Описание звуков осуществляется на физиологической
основе — по месту артикуляции и артикулятору — активному органу речи, принимающему участие в артикуляции. Самостоятельными фоне­тическими элементами признаются гласные, т. к. они лежат в осно­ве слога.

Древнее индийское языкознание оказало влияние (через Персию) на языкознание древней Греции; в XIв. — на арабское. Особенно плодотворно было влияние грамматики Панини на европейских уче­ных, которым она стала известна с конца XVIIIв., когда англичане познакомились с санскритом. В. Джонс, английский востоковед и юрист, впервые интуитивно сформулировал основные положения сравнительной грамматики индоевропейских языков. Санскрит об­наруживал близкое родство с древними греческими и латинскими языками. Все это неизбежно приводило к выводу о наличии общего для указанных языков источника — языка, который уже не сохра­нился. Знакомство с санскритом послужило главным стимулом к возникновению сравнительно-исторического языкознания.

3. Итак, в древней Индии языкознание носило эмпирический и практический характер. В древней Греции языкознание выдвигало

13

не религиозно-практические, а познавательно-философские, педа­гогические и ораторские задачи.

За) Первоначально языкознание в древней Греции развивалось в русле философии (до появления Александрийской школы), поэто­му философский подход к языку наложил отпечаток как на суще­ство обсуждаемых проблем, так и на их решение: отношение меж­ду мыслью и словом, между вещами и их именами.

Вопрос о "правильности имен
" особенно занимал древних гре­ческих ученых, и споры по этому вопросу тянулись целые столе­тия. Философы разделились на 2 лагеря. Одни были сторонниками теории фюсей
(physei) и утверждали, что слово отражает сущность вещи, как река отражает берега, а раз имя предмета обусловливает­ся его природой, то дает правильное знание о нем. Эти взгляды за­щищал Гераклит Эфе
сский
(р. ок. 540 г. до н. э.). Другие философы придерживались теории тезей
(fhesei). Они утверждали, что между вещью и ее именем нет соответствия, имя не отражает природы (сущности) предмета и закрепляется за ним по устан
овлению лю­дей
(physei) или по обычаю. Сторонником этой теории был Демок­рит из Абдеры (ок. 460 — ок. 370 гг. до н. э.). В защиту своих утвер­ждений он приводил следующие доводы: 1) в языкознании есть омонимы
, т. е. слова, звучащие одинаково, но обозначающие раз­ные предметы. Если бы имя отражало сущность предмета, то одно и то же по звучанию слово не могло бы обозначать разные предме­ты, так как их природа различна; 2) в языке есть синонимы
: один предмет может иметь несколько наименований, чего опять не мог­ло бы быть, если бы имя отражало сущность предмета: сущность одна, а значит, и имя у предмета должно быть одно; 3) вещь может менять имена: раб, переходя к другому владельцу, получал новое имя; 4) в языке могут отсутствовать слова, а вещь или понятие име­ются. Значит, имя не отражает свойства вещи, а является результа­том человеческого установления (обычая).

Спор фюсеистов и тесеистов воспроизвел в своем диалоге "Кра-тил" Платон
(ок. 428—348 гг. до н. э.). Кратил (фюсеист) и Гермоген (тесеист) выносят свой спор на суд Сократа. Платон, в лице Сокра­та, занимает среднюю линию. Он не соглашается с тем, будто слово

14

всегда отражает сущность предмета, хотя и приводит этимологию некоторых слов, связанную с характерными признаками обознача­емых понятий: боги (theoc) так были названы потому, что им при­суще движение (thein), герои (heroes) так названы потому, что явля­ются плодом любви (eros) смертных и бессмертных (богов). Со­крат (Платон) отвергает мнение, будто связь между предметом и его названием случайна, ибо в таком случае невозможно было бы человеческое общение. По его мнению, вначале между звуками сло­ва и обозначаемыми понятиями существовала какая-то внутренняя связь, (так, вибрант г должен отражать движение, ибо язык особен­но движется при его произношении, поэтому tromos(дрожь), roe(течение); 1 (латеральный) выражает что-то гладкое, мягкое, поэто­му linaros(жирный), leros(гладкий).

От этих первоначальных слов люди образовали такое множество слов, что теперь уже нельзя усмотреть внутреннюю связь между звуком и значением. Связь слова с предметом была закреплена об­щественной традицией.

Эта дискуссия не привела к определенному результату, но имела большое значение для развития языкознания, особенно этимологии.

Следующим знаменательным этапом в развитии языкознания явилась деятельность Аристотеля
(384-322 гг.). Он рассматривал грамматические вопросы в тесной связи с логикой. Его взгляды оказали огромное влияние на проблему выделения и классифика­ции грамматических категорий.

В "Поэтике" Аристотель писал о человеческой речи: "Во всяком словесном изложении есть следующие части: элемент, слог, союз, имя, глагол, член, падеж, предложение".

Элементом Аристотель считал "неделимый звук, но не всякий, а такой, из которого может возникнуть разумное слово". Звук — и слог, и даже слово.

Гласные и полугласные (согласные), по мнению Аристотеля, "раз­личаются в зависимости от формы рта, от места их образования, густым и тонким придыханием, долготой и кратностью и, кроме того, острым, тяжелым и средним ударением". Слог
— это не име­ющий самостоятельного значения звук, состоящий из безгласного и гласного.

15

Союз
(к которому, очевидно, следует отнести также местоиме­ния и артикли — члены) — это не имеющий самостоятельного зна­чения звук, который не препятствует, но и не содействует составле­нию из нескольких звуков одного, имеющего значение. Он ставит­ся и в начале, и в середине, если его нельзя поставить самостоя­тельно. Некоторые исследователи видят в "Элементах" Аристоте­ля — неделимых звуковых единицах, лишенных значения, но спо­собных образовывать значимые части языка — представление, со­ответствующее современной фонеме.

Аристотель выделяет 3 части речи: имя — слово, которое что-то называет; глагол — слово, которое не только называет, но и указы­вает время_называемогр; частицы, которые не называют, а стоят при именах и глаголах (т. е. имеют, как мы сказали бы теперь, только грамматическое значение).

Аристотель является творцом формальной логики. Отождеств­ляя имя с логическим субъектом, ученый считает именем лишь име­нительный падеж, глаголом — только форму 1 лица ед. ч., а все остальные формы имени и глагола считает лишь отклонением (па­дением) от этих форм.

Формальная логика устанавливает законы мышления как прави­ла познания истины. Аристотель создал учение о формально-логи­ческом суждении, о субъекте суждения и о предикате. И он первый стал толковать предложение как выражение формально-логическо­го суждения, но не всякое предложение, а лишь предложение типа "Жучка — собака", "листья не зелены" и т. п., т. е. такие, в которых утверждается наличие или отсутствие в субъекте какого-либо при­знака.

Формальная логика Аристотеля оказала сильное влияние на раз­витие науки в древние и средние века, а логическое направление в грамматике, в котором предложение трактуется как выражение фор­мально-логического суждения, живо и в наше время.

36) Следующий этап в развитии античного языкознания связан с александрийскими грамматиками. Это относится уже к эллинисти­ческой эпохе, когда центрами греческой культуры стали города-ко­лонии — Александрия (дельта Нила, Египет), Пергам (Малая Азия).

16

В этот период большое значение для развития науки имела Алексан­дрийская библиотека, основанная фараоном Птолемеем (П-Ш вв. до н. э.), в которой число собранных рукописей доходило до 800000 — большинство произведений греческой литературы и на­уки, переводы произведений восточных литератур. В библиотеке работали грамматики. Они ставили перед собой научно-практичес­кие цели: изучение древнегреческих текстов, особенно произведе­ний Гомера.

Между пергамскими и александрийскими филологами возник­ли споры по вопросу об аномалии
и аналогии
. Пергамские филоло­ги, вслед за стоиками
, поддерживали аномалию языка, т. е. несоот­ветствие слова и вещи, а также грамматических явлений категори­ям мышления. Александрийские филологи, напротив, поддержива­ли роль аналогии, т. е. тенденции к единообразию грамматических форм. Критерием "правильности" языка признается речевой обы­чай. В связи с этим возникает проблема общего языка. В граммати­ке есть правила (аналогии) и исключения (аномалии). Спор об ана­логии и аномалии способствовал углублению изучения языка, вы­работке важнейших понятий грамматики.

Основателем александрийской грамматической школы был Ари­старх Самофракийский, много лет заведовавший Александрийской библиотекой. Он установил 8 частей речи: имя, глагол, причастие, местоимение, союз, наречие, предлог и артикль, и это количество — восемь надолго стало традиционным и обязательным для грамма­тики.

В александрийской школе оформилась грамматика
в близком к современному значению этого термина. Ранее под термином ta grammata (буквально "буквы") понималась наука филология в са­мом обширном смысле: ее объектом бьши литературные тексты, их анализ, в том числе и грамматический, их причина.

Итоги собственно разработки грамматики подвел Дионисий Фра­
кийский,
ученик Аристарха. Его грамматика была написана для рим­лян, изучающих греческий язык. Имя в ней определяется как скло­няемая часть речи, "обозначающая тело или вещь и высказываемая как общее (например, человек) или как частное (Сократ)".

17

Глагол — "беспадежная часть речи, принимающая времена, лица и числа и представляющая действие или страдание".

Подобным же образом (морфологически, а не синтаксически) получают определение и другие части речи (причастие, член (ар­тикль с современной точки зрения), местоимение, предлог, наре­чие, союз). Даются парадигмы частей речи, имеется учение о пред­ложении. В древности синтаксис получил наиболее полную разра­ботку в греческой грамматике, и именно в грамматике Аполлония
Дискола
(1 половина II в. н. э.).

Грамматика Дионисия Фракийского в какой-то мере продолжа­ла оставаться филологической, так как в ней трактовались вопросы стилистики и даже давались правила стихосложения. По своим це­лям это было учебное пособие. Грамматика учила технике и искус­ству правильного пользования языком.

Зв) Языкознание в древнем Риме
находилось под сильным влия­нием древнегреческого. Крупнейшим римским грамматистом был Варрон (116-27 до н. э.), написавший исследование "Латинский язык" в 25 книгах, дошло шесть. Однако большую известность по­лучила грамматика Доната
(IV в.), сохранившаяся в полном и со­кращенном вариантах и имеющая ряд комментариев, а также ог­ромный труд Присциана
(VI в.) "Учение о грамматическом искус­стве".

Вклад римских языковедов в науку невелик. В основном они за­нимались приложением принципов александрийской грамматичес­кой системы к латинскому языку. Римские ученые уделяли боль­шое внимание стилистике. Они ввели в состав частей речи междо­метие (вместо члена — артикля, которого в латинском языке не было). Юлий Цезарь добавил отсутствующий в греческом падеж и назвал его аблативом (отложительный падеж). На римской почве был продолжен спор между аналогистами и аномалистами. Почти все грамматические термины греков были переведены на латинс­кий язык и именно в своей латинской форме сохраняются до насто­ящего времени.

Филология классической древности обратила внимание лишь на некоторые проблемы языкознания: несомненны достижения в об-

18

ласти морфологии, фонетика носит практический характер (боль­шие успехи у древнеиндийских грамматистов), лексикологии еще нет. Вопросы языкознания начинают выделяться из проблем обще-филологических и общефилософских, хотя влияние философии ощущается очень сильно. Языковая база теорий ограничена одним языком, и лишь санскрит, древнегреческий и латинский языки по­лучили описание. Изучение санскрита и греческого языка осуще­ствляется раздельно, и только у римских авторов встречаются срав­нения двух индоевропейских языков — латинского и греческого.

4. Халифат, арабское государство, существовал с VII по XIII вв., он занимал обширное пространство: Аравийский полуостров, пе­реднюю Азию, Северную Африку и часть Пиренейского полуост­рова. Халифат был многонациональным, многоязычным государ­ством; в нем государственным языком был арабский язык, государ­ственной религией — магометанство; Коран был написан на арабс­ком языке. Арабский язык и магометанство навязывались арабами завоеванным народам. Необходимость сохранить чистоту арабско­го языка, оградить его от иноязычного влияния и влияния диалек­тов стало стимулом для формирования и развития арабского язы­кознания.

Оно складывалось под влиянием индийского языкознания и осо­бенно наук Древней Греции. Огромным авторитетом у арабов пользовался Аристотель. Центрами арабского языкознания были города Басра и Куфа (Месопотамия, нынешний Ирак), соперничав­шие между собой; с X века центром языкознания стал Багдад, он выполнял эту функцию до завоевания его монголами, т. е. до 1258 года. С разрушением Халифата закончился расцвет классической арабской культуры.

Внимание арабских языковедов сосредоточивалось на лекси­кографии и грамматике. В XIII веке Саганы
составил словарь араб­ского языка в 20 томах; в XIV веке Ибн-Мансур — словарь такого же объема под названием "Арабский язык", в XIV-XV вв. Фиру-
забади составил словарь "Камус" (океан). Составлялись и слова­ри редких слов; Ибн-Дурейн (VIII в.) составил этимологический словарь.

19

О стремлении составителей словарей охватить полнее лексику свидетельствует уже то, что, например, для обозначения понятия "лев" давалось 500 слов, "верблюд" — 1000. Однако арабские сло­вари страдали существенным недостатком: желая доказать богат­ство арабского языка, составители словарей включали в них и диа­лектизмы, и неологизмы, а также всякого рода поэтические мета­форы (например, для понятия "верблюд — корабль пустыни"). Тем не менее эти словари составили лексикологический "срез эпохи".

Итогом и завершением работ в области грамматики явился об­ширный труд Сибавейхи (умер в 793 г.) — "Аль-Китаб" ("книга"), пользующийся у арабов исключительным авторитетом.

В основе арабской грамматики — грамматическая система Ари­стотеля с его 3 частями речи (имя, глагол, частица). Детально была разработана фонетика. Например, энциклопедист Али Ибн-Сина
(в Европе известный как медик Авиценна, 980-1037) оставил пос­ле себя работу "Причины звуков речи". Арабы точно описывали артикуляцию звуков речи, их акустику. Они различали букву и звук, а звук связывали со значимостью слога.

В составе слова был выделен корень, состоящий в арабском язы­ке, как и в древнесемитских языках, из 3 согласных, внутренняя флексия.

Арабская грамматика позднее оказала большое влияние на ев­ропейских семитологов. Синтаксис у арабов был разработан сла­бее.

Особняком в арабском языкознании стоит вызывающий удивле­ние труд Махмуда аль-Кашгари
(XI в.) "Диван тюркских языков" (т. е. ковер тюркских языков). В нем не только детально описаны все известные в то время тюркские языки, но и установлены суще­ствующие между ними звуковые соответствия и звуковые перехо­ды, причем в принципе ученый исходил из убеждения, что все тюр­кские языки имеют общее происхождение (т. е. происходят от од­ного языка — предка). Махмуд аль-Кашгари
самостоятельно выра­ботал и применил на практике сравнительно-исторический метод, который в Европе был открыт лишь в первой четверти XIX века. Махмуду аль-Кашгари
был известен и сингармонизм
гласных, ха­рактерный для тюркских языков.

20

Труд аль-Кашгари был создан около 1073-1074 гг., однако он не оказал никакого влияния на развитие компаративистики, так как был обнаружен в одной из библиотек Стамбула лишь в начале XX века ^опубликован только в 1912-15 годах.

5. Под средними веками условно понимают целое тысячелетие в истории человечества, от 476 года, когда варвары разграбили и со­жгли Рим, до 1492 года — времени открытия Колумбом Америки.

Эта эпоха характеризуется умственным застоем во всех облас­тях, в том числе и в языкознании. Распространение христианства привело к распространению письменности у многих до тех пор бес­письменных народов, так как религиозная пропаганда и отправле­ние культа осуществлялись обычно на языках этих народов. Так получили письменность с переводами библии или её частей языки коптский (поздняя ступень египетского), готский (перевод Еванге­лия епископом Вульфилой в IV в.), армянский (с V в.), ирландский (с VII в.), древнеанглийский и древненемецкий (с VIII в.), старосла­вянский (863 г.) и т. п. Однако на языкознание эта деятельность вли­яния не оказала.

Единственным языком, который изучался в средние века, была мертвая латынь. Правила латинского языка переносились на все другие языки, специфические особенности этих языков игнориро­вались. Латинский язык стал рассматриваться как школа логичес­кого мышления. Это привело к тому, что правильность граммати­ческих явлений стала устанавливаться при помощи логических кри­териев.

В позднее средневековье (XI-XIII вв.) разгорелся известный спор между реализмом и номинализмом. Этот спор волновал церковь и подготовил реформацию. Спор носил явный философско-лингвис­тический характер. Реалисты во главе с кентерберийским еписко­пом Ансельмом (1033-1109) утверждали с идеалистических пози­ций, что существуют только общие понятия
, а соответствующие этим понятиям вещи и явления оказываются только их слабыми ко­пиями.

Номиналис
ты во главе с Росцеллином
из Компьена
(1050-1110), считали, что реально существуют только отдельные вещи с их ин-

21

дивидуальными свойствами, а общие понятия, выводимые нашим мышлением из этих предметов, не только не существуют независи­мо от предметов, но даже не отражают их свойств.

Умеренные номиналисты, во главе с Пьером Абеляром (1079-1142), занимали наиболее правильную позицию, считая, что реаль­но существуют только отдельные предметы, они и являются базой общих понятий, общие же понятия отдельно не существуют, а вы­водятся нашим умом из реально существующих предметов и отра­жают их свойства.

Церковь ожесточенно преследовала сторонников номинализма. Отметим, что в борьбе средневековых номиналистов и реалистов есть аналогии с борьбой материалистов и идеалистов.

Эпоха Возрождения захватывает XV-XVIII вв., когда в связи с победой капитализма над феодализмом ярко проявились 3 умствен­ных и культурных течения — ренессанс, реформация и просве­щение.

В эпоху Возрождения прежде всего происходит значительное рас­ширение сведений о языках мира, проходит очень важный для пос­ледующего развития языкознания процесс накопления языкового материала. Изучение памятников классической литературы на гре­ческом и латинском языках, а также богословский интерес к древ­нееврейскому языку, на котором написан Ветхий завет, вызывают появление классической и семитской филологии, вслед за которой возникают филологии различных народов Европы. Рационалисти­ческие тенденции вызывают многочисленные проекты искусствен­ных международных языков и возникновение логической универ­сальной грамматики.

Наиболее известными работами были: "Об основах языка ла­тинского" (1540) Р. Стефануса;
изучение греческого языка связано с именами И. Рейхлина
, Ф. Меланхтона
и особенно Г. Стефануса
, автора книги "Сокровищница языка греческого".

В то же время начинается специально изучение восточных язы­ков, особенно семитских. В 1505 году выходит арабская граммати­ка П. де Алкала
, в 1506 году — еврейская грамматика Рейхлина
. Позднее труды гебраистов Буксторфов
— Иоганна и Иоганна млад-

22

о — арабистов Эрпеннуса
и И. Лудольфа
закладывают основы —аммагического и лексикографического изучения древнееврейско-«а^апвмейского, арабского и эфиопского языков.

' g. Географические открытия, начало колониальных захватов, про-гдапшда христианства среди различных народов, изобретение кни-долетагания создают условия для накопления сведений о многих языках мира. Эти сведения нашли отражение в сравнительных сло­варях и каталогах, содержащих сжатые характеристики лексики сравниваемых языков. Первый из таких трудов был издан в Петер­бурге в 1786-1787 годах под названием "Сравнительные словари всех языков и наречий". Автор — русский путешественник, акаде­мик Петр Паллас
. В труде содержался перевод русских слов на 200 языков Азии и Европы. Второе издание, содержащее материалы 272 языков, включая языки Африки и Америки, вышло в четырех томах в 1791 году.

Второй подобный словарь принадлежит испанскому монаху Ло-
ренпо Гервасу
. Он был издан в Мадриде в 1800-1804 годах под на­званием "Каталог языков известных народов, их исчисление, раз­деление и классификация по различиям их наречий и диалектов". Словарь содержал сведения по лексике и грамматике 307 языков, причем среди них были языки американских индейцев и малайско-полинезийские.

Наиболее известным трудом в этой области было издание нем­цев Аделунга
и Фатера
"Митридат1
, или Общее языкознание", вы­шедшее в 1806-1817 годах в Берлине. Помимо общих замечаний и библиографических указаний о 500 языках, труд содержал перевод "Отче наш" на эти языки.

Несмотря на все свое несовершенство, эти каталоги подготав­ливали почву для сравнительного сопоставления языков.

Главным философским направлением Ренессанса явился рацио­нализм. Он опирается на веру в разум, возможность доказать ра-

Митридат
- древнеперсидский царь, который, по преданию, знал все языки и на-речия входящих
тогда в состав персидского царства многочисленных племен, по-этому само
слово «Митридат» уже стало нарицательным, обозначающим челове­ка-полиглота.

23

зумное и положить его в основу человеческой деятельности во всех ее сферах.

Языковеды XVII века взяли у рационалистов только признание ведущей роли разума в человеческой деятельности, — в частности в языковой деятельности. Законы разума были распространены на язык. К этому в грамматике того времени уже была подготовлена почва: опираясь на формальную логику Аристотеля, уже объясня­ли предложение как выражение формально-логического суждения; подлежащее — выражение субъекта суждения, сказуемое — пре­диката. Но если Аристотель считал, что только некоторые типы предложений можно рассматривать с логических позиций, то те­перь в предложении любого строя усматривали выражение логи­ческого суждения, а весь строй языка подчиняли законам логики.

Плодом рационализма в языкознании явились универсальные фи­лософские грамматики. Основываясь на том положении, что зако­ны разума всеобщи и одинаковы для людей всех рас, племен и эпох, языковеды полагали, что можно на основах разума (т. е. формаль­ной логики, поскольку считалось, что деятельность разума проте­кает по ее законам) построить универсальную (т. е. всеобщую, одну для всех) грамматику. Ее примером может служить "Всеобщая грам­матика, построенная на основах разума и содержащая обоснование искусства говорить, изложенная ясным и естественным способом". Составили ее А. Арно и К. Лансло на французском языке в 1660 году. Грамматика была написана в монастыре около Версаля Пор-Рояль. Пор-Рояль был широко известен как крупнейший центр про­свещения и науки, в истории языкознания эта грамматика и извест­на под именем грамматики Пор-Рояля.

Грамматика устанавливала "общие всем языкам принципы и при­чины встречаемых в них различий", строилась она на материале французского, древнегреческого, латинского и древнееврейского языков. Ясно, что каждый из этих языков (особенно выделялся из них древнееврейский язык иной семьи и иного строя) имел свои особенности, которые не укладывались в логические априорно по­строенные схемы рациональной грамматики. Однако это не смуща­ло ее авторов: если что-то в языке не соответствовало предложен-

24

ным схемам, то это объяснялось порчей языка и предлагалось его исправление или устранение из языка подобных фактов. Граммати­ка строилась не на наблюдениях над грамматическим строем язы­ков, а дедуктивным методом — из общих положений, законов, при­писываемых разуму. Грамматика диктовала правила языку.

Конечно, известная соотносительность логических и граммати­ческих категорий не подлежит сомнению, но это не значит, что все категории логики должны прямолинейно находить отражение в язы­ке (например, понятие должно соответствовать значению слова, суж­дение и умозаключение — различным типам предложения), что язы­ковые явления не могут переступать пределы логики.

Каждое выражение мысли может определяться с логической, пси­хологической и лингвистической точек зрения. Языковеды должны заниматься лингвистической стороной. Поэтому подмена лингвис­тического подхода к языку логическим анализом ведет к априор­ным построениям, игнорирует специфику грамматики конкретно­го языка. В каждом языке имеются слова, которые не отражают логических понятий, а связаны с выражением чувств, побуждений, волеизъявлений, т. е. того, что не допускается логикой. В любом языке имеются односоставные предложения, вопросительные и вос­клицательные предложения, которые противоречат логическим оп­ределениям.

Грамматика Пор-Рояля имела для своего времени большой ус­пех, вызвала многочисленные подражания, а её рационалистичес­кие принципы часто встречаются в грамматических работах пер­вой половины XIX века (Беккер в 1836 году "Пространная немец­кая грамматика", Ф. И. Буслаев "Историческая грамматика русско­го языка"). Отзвуки идей Пор-Рояля наблюдаются в структурном и математическом языкознании.

Признание активной роли разума проявилось также в попытках создания международных искусственных языков. За последние 300 лет было выдвинуто приблизительно 600 проектов искусственных языков.

7. Основоположником русского языкознания по праву считается М. В. Ломоносов (1711-1765).

25

А. С. Пушкин писал о нем: "Соединяя необыкновенную силу воли с необыкновенною силою понятия Ломоносов обнял все от­расли просвещения. Жажда науки была сильнейшею страстию сей души, исполненной страстей. Историк, ритор, механик, химик, ми-неролог, художник и стихотворец, он все испытал и все проник: первый углубляясь в историю отечества, утверждает правила об­щественного языка его, дает законы и образцы классического крас­норечия, с несчастным Рихманом предугадывает открытия Франк­лина, утверждает фабрику, сам сооружает махины, дарит художе­ства мозаическими произведениями и, наконец, открывает нам ис­тинные источники нашего поэтического языка".

В 1755 году М. В. Ломоносов выпустил первую грамматику рус­ского языка, написанную на русском языке, — "Российскую грам­матику". Она сыграла огромную роль в развитии русской грамма­тической мысли и не утратила своего значения до настоящего вре­мени. "Грамматика" разделена на шесть "наставлений". Первое из­лагает общие воззрения автора на язык и грамматику. По мнению ученого, "слово дано для того человеку, чтобы свои понятия сооб­щать другому". Как и в Александрийской грамматике, у М. В. Ло­моносова 8 частей речи: 1) имя
для названия вещей; 2) местоиме­
ние
для сокращения именований; 3) глагол
для названия деяний; 4) причастие
для сокращения соединением имени и глагола в одно речение; 5) наречие
для кратного изображения обстоятельств; 6) предлог
для показания принадлежности обстоятельств к вещам и деяниям; 7) союз
для изображения взаимности наших понятий; 8) междометие
для краткого изъявления движений духа.

Второе наставление посвящено вопросам фонетики и орфогра­фии. Ломоносов пишет о московском аканье: "Московское наречие не только для важности столичного города, но и для своей отмен­ной красоты прочим справедливо предпочитается, а особливо вы­говор буквы о
без ударения, как а,
много приятнее".

Ученый выступает против фонетического принципа орфографии, сторонником которого был В. К. Тредиаковский ("Разговор между чужестранным человеком и российским об орфографии старинной и новой", в котором он предлагал писать "по звонам").

26

Третье наставление содержит словообразование и словоизмене­ние, четвертое посвящено глаголу, пятое — характеристике служеб­ных частей речи, шестое —
синтаксису.

"Российская грамматика" М. В. Ломоносова носила ярко выра­женный нормативный и стилистический характер.

Ученый упорядочил выбор средств выражения: какое употреб­ление "приличнее или пристойнее", какое "дико и слуху неснос­но", какое "неправедно" или "весьма развратно". Он закрепляет в своей Грамматике живые нормы словоупотребления и отмечает ус­таревшие формы и категории. Выход в свет "Российской граммати­ки" был воспринят современниками М. В. Ломоносова как нацио­нальное торжество.

М. В. Ломоносов внес существенный вклад в разработку рус­ской научной терминологии, многие из его терминов живут до на­стоящего времени: предложный падеж, земная ось, преломление лучей, удельный вес, кислота, магнитная стрелка, закон движе­ния, квасцы, северное сияние, маятник, чертеж, опыт, наблюде­ние, явление, частицы. Он узаконил и некоторые иноязычные тер­мины: диаметр, квадрат, формула, атмосфера, барометр, горизонт, микроскоп, метеорология, периферия, сулема, эфир, селитра и другие.

Наиболее зрелая филологическая работа М. В. Ломоносова — "Предисловие о пользе книг церковных в российском языке" (1758). В основу статьи положены следующие тезисы: 1) литературной геге­монии церковнославянского языка пришел конец: только "для древ­ности чувствуем в себе к славенскому языку некоторое особливое почитание", а в живой разговорной речи славянизмы не употребле­ны; 2) "будет всяк уметь разбирать высокие слова от подлых и упот­реблять их в приличных местах по достоинству предлагаемой мате­рии, наблюдая равность слога"; 3) русский язык велик и богат, а по­тому составной частью литературного языка должна быть письмен­ная и разговорная речь широких слоев народа, а не "дикие и стран­ные слова, нелепости, входящие к нам из чужих языков". Таким об-разом, М. В. Ломоносов ставит три важных проблемы: 1) сочетание Церковнославянских "обветшалых" слов и русских народных элемен-

27

тов в составе литера!урного языка; 2) разграничение литературных стилей; 3) классификация литературных жанров.

Великий ученый уделял внимание вопросам сравнительно-ис­торического языкознания. Он сочинил письмо "О сходстве и пере­менах языков", "О сродных языках российскому, о нынешних диа­лектах", собрал "речи разных языков, между собой сходные".

В черновых материалах к "Российской грамматике" М. В. Ломо­носов пишет о языках "сродственных": русский, греческий, латин­ский, немецкий — и подтверждал их родство этимологически на­дежным сравнением обозначения числительных от одного до деся­ти, и языках "несродственных", включающих в себя языки финс­кий, мексиканские, готтентотские и китайский.

М. В. Ломоносов устанавливает семью славянских языков, ко­торые, по его мнению, произошли от славянского: российский, польский, болгарский, сербский, чешский, словацкий и вендский. Он выделяет две группы славянских языков — юго-восточную и северо-западную.

Ученый отличал древнерусский язык от старославянского, ука­зывая на договоры князей с греками, "Русскую правду" и прочие исторические книги как на памятники русские.

М. В. Ломоносов утверждал постепенное формирование семей языков путем отделения от праязыка: "Польский и российский язык коль давно разделились! Подумай же, когда курляндский! Подумай же, когда латинский, греческий, немецкий, российский. О глубокая древность!"

М. В. Ломоносов по праву занял на долгие годы положение гла­вы первой русской филологической школы.

Таким образом, на начальных этапах истории языкознания зак­ладывались основы для всего последующего развития лингвисти­ки.

28

Лекция
№
3

Возникновение

сравнительно-исторического

языкознания

1. Возникновение сравнительно-исторического языкознания и сравнительно-исторического метода языкознания.

2. Санскрит и сравнительная грамматика индоевропейских язы­ков Ф. Боппа.

3. Возникновение германистики и исторической грамматикигерманских языков. Деятельность Р. Раска и Я. Гримма.

4. Возникновение славистики: значение трудов И. Добровско- го и А. X. Востокова.

1. На время возникновения лингвистики как науки существуют две основные точки зрения. Первая относит нижнюю границу язы­кознания в глубокую древность, когда появились первые исследо­вания языков (античное языкознание, языкознание древней Индии). Согласно второй, лингвистика возникла в начале XIX века, когда был разработан сравнительно-исторический метод. Известно, что область знаний становится наукой тогда, когда у неё есть свой объект, предмет и метод. Об объекте и предмете мы говорили в первой лек-ЧЙи, сравнительно-исторический — первый собственно лингвис-"ЙИгеский метод, сделавший языкознание особенной наукой, что обусловливает важность истории его разработки.

Сходство некоторых языков было замечено задолго до XIX века, однако на протяжении нескольких веков ученые не могли объяс­нить эти факты. Толчком к решению данной проблемы послужило знакомство с санскритом — древним литературным языком Индии. особенно велики в этом знакомстве заслуги Вильяма Джонса (1746-

29

1794), английского востоковеда и юриста, служившего в Бенгалии судьей. В 1784 году он основал "Азиатское общество" для изуче­ния культуры и языков Индии. В одном из своих выступлений В. Джонс сказал: "Санскритский язык при всей своей древности обладает изумительным строем. Он совершеннее греческого, бога­че латинского и утонченнее обоих, в то же время он обнаруживает столь близкое родство с греческим и латинским языками как в гла­гольных корнях, так и в грамматических формах, что оно не могло сложиться случайно; родство это так поразительно, что ни один фи­лолог, который желал бы эти языки исследовать, не сможет не по­верить, что все они возникли из одного общего источника, которо­го, быть может, уже не существует. Имеется сходное, хотя и не столь убедительное основание полагать, что готский и кельтский языки, хотя они и смешаны с совсем другими диалектами, произошли из того же источника; к этой же семье языков можно было бы причис­лить и древнеперсидский язык".

Таким образом, гипотеза была сформирована, доказательство ее требовало анализа конкретных фактов, и этот анализ должен был производиться по определенному методу, получившему название сравнительно-исторического.

Сравнение для него было средством систематизации языкового материала, а исторический подход к языку стал главным принци­пом исследования. Сравнение проводилось строго систематически и имело целью исследование истории языков.

С открытием сравнительно-исторического метода языкознание заняло самостоятельное место, отделившись от философских и ис­торических рассуждений о языке, не опиравшихся на строго прове­ренные и систематизированные языковые факты. Теперь языкове­ды знали, как относиться к многообразному, накопленному столе­тиями языковому материалу, закономерности и исключения из них стали получать отчетливое историческое объяснение. Один язык и его явление стали объясняться фактами родственных ему языков.

2. Первым ученым, приступившим к созданию сравнительной грамматики на основе сближения между санскритом и языками Ев­ропы, был немецкий ученый Франц Бопп (1791-1867 гг.).

30

Заслугой Ф. Боппа является то, что он сумел на основе материа­ла родственных языков построить общую теорию. При сравнении окончаний глаголов он выяснил, что в индоевропейских языках (тер­мин введен также Ф. Боппом) имеются не только отдельные сход­ные явления, но целая система соответствий, единство граммати­ческой системы. Его цель — выводя древний, первоначальный вид форм, объяснить явления одного языка с помощью фактов другого *языка. Это явилось новым и определяющим для создания сравни­тельно-исторического метода.

В 1816 году Ф. Бопп в возрасте 25 лет опубликовал свою первую работу "Uber das Conjugationssystem der Sanskritsprache in Veigleichung mit jenem der grechischen, lateinischen, persischen und geraianischen Sprache" ("О системе спряжения санскритского язы­ка в сравнении с таковым греческого, латинского, персидского и германского языков"). В этой работе он исследует глагольную флек­сию и доказывает, что эти формы в основном сходны, и это свиде­тельствует об их общем происхождении.

Таким образом, 1816 год может быть назван годом рождения срав­
нительно-исторического языкознания
.

Обращение Боппа к анализу флексий закономерно, т. к. соответ­ствия в системе флексий являются гарантией родственных отноше­ний языков, поскольку флексии, в отличие от корней и слов, не за­имствуются.

3. Одновременно с Ф. Боппом, но независимо от него начал срав­нительно-историческое изучение индоевропейских языков датский языковед Расмус Христиан Раек (1787-1832). Главный его труд "Ис­следование в области древнесеверного языка, или Происхождение исландского языка" вышло в 1818 году, вторая часть этой работы в немецком переводе была опубликована в 1822 году под названием "О фракийском языковом классе".

Р. Раек доказал сходство германских языков с греческим, латин­ским и балто-славянскими языками и высказал много положений, остающихся актуальными до наших дней. Например, он писал:"... ни одно средство познания происхождения народов и их родствен­ных связей в седой древности, когда история покидает нас, не явля­ется столь важным, как язык".

31

При сравнении языков он безусловно отдает первенство грам­матике: "Если мы сравним несколько языков, стремясь к тому, что­бы это сравнение было полным и дало нам возможность судить об их родстве, древности и прочих отношениях, то мы должны непре­менно иметь в виду обе эти стороны языка и особенно не забывать о грамматике, так как опыт показывает, что лексические соответ­ствия являются в высшей степени ненадежными".

Р. Раек приходит к заключению о том, что скандинавские и гер­манские языки являются близкими ветвями и что они вместе со сла­вянской и балтийской языковыми группами имеют свой источник в "древнефракийском" языке, под которым понимается вымерший праязык или язык доисторических времен юго-восточной Европы. Так как, по его мнению, "греческий и латинский являются самыми древними и единственными его пережитками, то они должны рас­сматриваться как источники исландского языка".

А. Мейе дает следующую сравнительную оценку трудов Р. Рас-ка и Ф. Боппа: "Раек значительно уступает Боппу в том отношении, что не привлекает санскрита, но он указывает на исконное тожде­ство сближаемых языков, не увлекаясь тщетными попытками объяс­нения первоначальных форм; он довольствуется, например, утвер­ждением, что каждое окончание исландского языка можно в более или менее ясном виде отыскать в греческом и в латинском, и в этом отношении его книга более научная и менее устарела, чем сочине­ния Боппа".

Я.
Гримм исследовал при помощи сравнительно-исторического метода одну группу языков — германскую. Он создал "Немецкую грамматику" ("Deutsche Grammatik") в 4 томах, это по сути дела историческая грамматика немецкого языка на широком фоне срав­нения с другими германскими языками, начиная с первых письмен­ных памятников. Все 4 тома были завершены в 1837 году. "История немецкого языка" ("Geschichte der deutschen Sprache") появилась в 1848 году. В большом "Немецком словаре" Я. Гримм стремился охватить словарный состав немецкого языка от Лютера до Гете. Первый том вышел в 1854 году, последний через 100 лет, в 1960 году.

32

< , В "Немецкой грамматике" Гримм не выдвигает общеязыковед­ческих теорий, он осуществляет исторический подход к изучению ййдственных языков и излагает движение грамматических форм в германских языках. Вслед за Р. Раском, он доказывает и обосновы-)Лает закон первого германского передвижения согласных, согласно которому система смычных согласных всех германских языков пе-редаинулась на одну ступень: индоевропейские придыхательные bh, dh; gh изменились в германском b, d, g; индоевропейские b, d, g вменились в германском р, t, k; индоевропейские р, t, k измени­лись в германском f, th, h (ср. лат. Pater — нем. Vater, лат. cornu — нем. Нога, лат. Duo — нем. zwei (из twei).

Это был первый образец фонетических законов, на признании и познании которых строится современная история любого языка.

В дальнейшем (в трудах Ф. И. Буслаева) развивался тезис Я. Гримма: "Наш язык — это также наша история". Указанное по­ложение легло в основу направлений конца XX — начала XXI ве­ка — когнитивной лингвистики и лингвокультурологии.

4. Основателем славистики был Иосиф Добровский (1753-1829). Борясь с германизацией, Добровский проделал огромную работу Во нормализации и регламентации чешского литературного языка. Он первым с научной точки зрения начал изучать старославянский язык и его грамматику, дал классификацию современных славянс­ких языков.

Добровский посетил Россию, чтобы установить связи с русски­ми учеными, лучше изучить русский язык.

Ученики и продолжатели дела И. Добровского (будители чешс­кого народа — от глагола будить) сумели возродить новочешский литературный язык, создали оригинальную литературу, способство­вали обогащению словарного состава чешского языка.

Основоположником сравнительно-исторического метода на сла­вянском языковом материале явился Александр Христофорович
Востоков (1781-1864). Основные его труды: "Рассуждение о сла­вянском языке" (1820), "Русская грамматика" (1831), "Опыт слова­ря областного великорусского языка" (1852), "Словарь церковнос­лавянского языка" (1858-1861).

33

А. X. Востоков работал хранителем библиотеки Румянцевского музея.

Эпохальное значение имело его "Рассуждение о славянском язы­ке" (1820 г.). В нем А. X. Востоков делает обзор славянских языков. Вслед за И. Добровским, он их делит на восточные и западные. Ос­новное внимание ученый уделяет старославянскому языку. Сопос­тавляя корни и грамматические формы живых славянских языков с фактами старославянского языка, А. X. Востоков определил звуко­вое значение "юсов" — большого и малого, произведя сопоставле­ние ряда старославянских слов со словами польского языка, сохра­нившего носовые гласные. Сопоставление фактов мертвых языков с фактами живых языков и диалектов было абсолютно новым и ори­гинальным, этот подход стал позднее достоянием всей сравнитель­ной грамматики.

А. X. Востоков пишет: "Разность диалектов, существовавшая, без сомнения, в самой глубокой уже древности у разных поколений славянских, не касалось в то время еще до склонений, спряжений и других грамматических форм, а состояла большею частью только в различии выговора и в употреблении некоторых особенных слов". Ученый полагает, что "во времена Константина и Мефодия все пле­мена славянские, как западные, так и восточные, могли разуметь друг друга так же легко, как теперь, например, архангелогородец или донской житель разумеет москвича или сибиряка". Следова­тельно, А. X. Востоков утверждал, что славянский праязык распал­ся на диалекты, которые дифференцировались, постепенно увели­чивался разрыв в грамматических системах, пока они не стали са­мостоятельными языками.

На примере носовых гласных, развитие праславянских сочета­ний tj, dj и kt перед гласными переднего ряда А. X. Востоков пока­зывает характер звуковых соответствий в родственных языках и развитие различных сочетаний в разных языках и диалектах от од­ной предполагаемой формы до современных фактов. Этот метод реконструкции не засвидетельствованных письменными памятни­ками форм имеет методологическое значение и является ценным вкладом в мировое языкознание.

34

А. Х- Востоков много внимания посвятил старославянскому язы­ку. Он принципиально различает древнерусский язык, на котором написаны "Русская правда" и "Слово о полку Игореве", и церков­нославянский, ученый проводит аналогию между старославянским языком и латынью, выполнявшими функцию языка церкви в право-славии и католичестве.

А. X. Востоков подчеркивает существенное воздействие старо­славянского на русский литературный язык.

В последующие годы Востоков продолжил изучение и издание древних славянских рукописей. Он составил "Описание русских и славянских рукописей Румянцевского музея" (1842), в котором пос­ледовательно различаются болгарский, сербский, русский и укра­инский изводы старославянского языка, что позволило на практике осуществить периодизацию этого языка на древний, средний и но­вый периоды, отличить прежде всего старославянский язык от сред-вёболгарской его трансформации. В 1843 году А. X. Востоков осу­ществил научное издание Остромирова Евангелия с блестящим лин­гвистическим комментарием.

Таким образом, Ф. Бопп, Р. Раек, Я. Гримм, И. Добровский, А. X. Востоков, разрабатывая различные проблемы, все вместе яви­лись основоположниками нового направления языкознания — срав­нительно-исторического. Разработка сравнительно-исторического метода придало лингвистике статус самостоятельной науки.

35

Лекция
№
4

Тилософия языка
Вильгельма фон Гумбольдта

1. Философские истоки лингвистической концепции В. фонГумбольдта.

2. Сущность языка. Язык и мировоззрение народа.

3. Учение о форме языка.

4. Компаративистика. Морфологическая типологическая клас­ сификация языков.

Философские основы сравнительно-исторического и теоретичес­кого языкознания заложил В. фон Гумбольдт (родился в 1767 г., умер в 1835 г.) — ученый, государственный деятель, основатель Берлин­ского университета. Он занимался филологией и философией, го­сударственным правом, писал стихи. Вплотную проблемами язы­кознания он занялся лишь в возрасте 53 лет. В. фон Гумбольдта отличало глубокое знание не только индоевропейских, но и других языков мира — от баскского до малайско-полинезийских и индейс­ких языков Америки. Такая эрудиция и лингвистический диапазон позволили ему сделать основательные и безупречные в фактичес­ком отношении выводы. Своими трудами он заложил основы об­щего теоретического языкознания, поставив и разрешив ряд фун­даментальных проблем и оказав глубочайшее влияние на последу­ющее развитие лингвистики.

Приведем некоторые биографические сведения.

В. фон Гумбольдт родился 22 июня 1767 года в старинной дво­рянской семье. Получив первоначальное образование дома, В. фон Гумбольдт в 20 лет вместе со своим младшим братом Александром (будущим знаменитым естествоиспытателем) поступает в универ­ситет во Франкфурте-на-Одере. Через год он перебирается в Гет-

36

хияген, где слушает лекции крупных ученых того времени — фило­софа Лихтенберга, историка Шлецера, филолога Хайне. 4 семестра будущий ученый проводит в стенах университета и считает, что это­го достаточно: ученое звание ему не нужно (у него есть состояние и он помолвлен с К. фон Дахерёден из богатой семьи). В. фон Гум­больдт отправляется путешествовать во Францию и Швейцарию, вер­нувшись в Германию (1790 г.), поступает на должность судейского чиновника в Берлине, но уже через год оставляет службу.

В 1791 году выходит его первая статья "Идеи о государственном устройстве, вызванные новой французской конституцией".

Через жену (брак состоялся в 1791 г.) В. фон Гумбольдт позна­комился и сдружился с Шиллером, а затем с Гете. В журнале Шил­лера "Оры" появляется его статья "О различии полов и его влиянии на органическую природу", принесшая ему литературную
извест­ность.

В 1797 году он направляется в длительное путешествие (север Германии, Вена, Париж, 7 лет в Испании). Именно там, в краю бас­ков, на рубеже двух столетий впервые возникает у Гумбольдта ин­терес к лингвистике — его главный творческий интерес.

Вернувшись на родину, В. фон Гумбольдт вновь поступает на государственную службу, с 1802 по 1808 годы он официально пред­ставляет Пруссию при папском престоле, в этот период укрепляет­ся его интерес к античности, углубляются знания в данной области. Эти годы были критическими для его родины. Разгромленная Наполеоном Пруссия оккупирована французами, правительство пе­реезжает в Кенигсберг. Туда же приезжает В. фон Гумбольдт для участия в реформах, призванных улучшить положение дел в стра­не. Ему поручают департамент просвещения; он вносит новый дух в школьное образование, основывает Берлинский университет, ко­торый и по сей день носит имя братьев Гумбольдт.

Затем Гумбольдта вновь ждет дипломатическая деятельность: он — посланник в Вене и участник Венского конгресса, урегулиро­вавшего европейские дела после поражения Наполеона Бонапарта. "Король дипломатов" Талейран находит достойного соперника Только в Гумбольдте, который был вторым (после канцлера Гар-

37

денберга) членом прусской делегации. О деятельности Гумбольдта на Венском конгрессе его биограф Гайм пишет: "Легко открывал его прозорливый ум тайные намерения и задние мысли противни­ка. Без труда находил он в споре слабые его стороны, обходил силь­ные и брал над ним перевес. Во время самого продолжительного и быстрого бега он сохранял спокойное и сильное дыхание, тогда как противник давно уже пыхтел и задыхался. Он был неистощим в возражениях и во всявюго рода дистинкциях. Первыми он утомляя, вторыми смущал. Талейрановское искусство молчания не могло справиться с его мастерством речи".

Для канцлера Пруссии Гарденберга такой соратник — источник зависти и беспокойства. В 1817 году он направляет Гумбольдта в Лондон посланником, через год ученый занимает пост министра по сословным делам. В конце 1819 года в знак протеста против Карл-сбадских постановлений, направленных против нараставшего в стране студенческого движения, усиливавших цензуру и полицейс­кий контроль, Гумбольдт подает в отставку. Через 11 лет король вернет его в Государственный совет, наградит орденом, но это бу­дет уже время его заката.

С 1820 года Гумбольдт целиком посвящает себя науке. Берлинс­кая Академия наук еще 10 лет назад избрала его своим членом.

Вскоре после выхода в отставку он делает в Академии доклад о сравнительном изучении языков. Отныне лингвистика — главный предмет его исследовательской деятельности. Он свободно владеет французским, английским, итальянским, испанским, латынью, гре­ческим, баскским, провансальским, венгерским, чешским, литовс­ким, многие годы изучает языки индейцев Южной и Северной Аме­рики, затем коптский, древнеегипетский, китайский, японский, сан­скрит, с 1827 года занят языками народов Индонезии и Полинезии.

Именно в эти годы создаются его главные работы по теорети­ческому языкознанию. В области философии В. фон Гумбольдт ра­ботает над теорией истории. Ученый публикует мало, преимуще­ственно статьи в "Трудах Академии Наук". Его основное произве­дение "О языке кави на острове Ява" увидело свет после его смер­ти, наступившей 8 апреля 1835 года. Цель этого сочинения, по сло-

38

вам В. фон Гумбольдта, "представить языки при разнообразии их устройства необходимым основанием развития человеческого духа я объяснить влияние языков на это развитие и обратно".

Жизнь В. фон Гумбольдта совпала с тем периодом развития ли­тературы и философии в Германии, который принято называть клас­сическим, на Канте он вырос, творчески впитав дух его филосо­фии, Фихте и Гегелю противостоял, с Шеллингом в чем-то пере­кликался, Гете и Шиллер были его личными друзьями и воспитате­лями художественного вкуса. При этом он сохранил самостоятель­ность и оригинальность взглядов, создал философскую антрополо­гию, центральное место в ней заняла проблема человека
. Так, В. фон Гумбольдт писал: "Истинная цель человека — полное и наи­более пропорциональное развитие его потенций. Необходимое ус­ловие для этого — свобода. Человек — часть природы, поэтому он свободен, когда ничто не сковывает его природные силы".

Лингвистические взгляды В. фон Гумбольдта связаны с его ис­торико-философской концепцией и отражают положения класси­ческой немецкой философии. Вспомним основные положения не­мецкой философии, которые оказали влияние на формирование лин­гвистических взглядов Гумбольдта.

Прежде всего это философские построения знаменитого немец­кого философа, видного естествоиспытателя И. Канта. Его взгляды изложены прежде всего в трактатах "Критика чистого разума", "Кри­тика практического разума" и "Критика способности суждения".

По мнению Канта, существует не зависящий от нашего созна­ния (от ощущений, от мышления) мир вещей; Кант называет их "ве­дами в себе". Познание начинается с того, что "вещи в себе" дей­ствуют на органы чувств и вызывают ощущения. Отсюда следует, fro первичным является материальный мир. Однако, переходя к Исследованию вопроса о формах и границах познания, Кант утвер­ждает непознаваемость "вещей в себе".

, О непознаваемости тех или иных явлений языка говорит и Гум­больдт: "нам не дано познать форму языка в ее цельности". Под­черкивая неразрывную связь и даже тождественность языка и "на­родного духа", ученый утверждал, что эта связь "недоступна для

39

нашего разумения", что она "остается для нас необъяснимой тай­ной".

Из исследований Канта, посвященных критике "идей разума", большое влияние на дальнейшее развитие философии оказало уче­ние о противоречиях
(антиномиях) чистого разума.

Всем своим анализом языка Гумбольдт показывает, что "язык разделяет природу всего органического, где одно проявляется че­рез другое, общее в частном, а целое обладает всепроникающей силой". Давая различные, подчас противоречивые определения язы­ка, он пытается установить диалектическую природу языка, выя­вить те противоречия (антиномии), которые выражают его сущность.

На признание Гумбольдтом диалектического характера языковых процессов большое влияние оказала философия И. Фихте, который развивает диалектическое восприятие процесса деятельности
.

Именно так подходит к пониманию языка и Гумбольдт: "Высту­пая по отношению к познаваемому субъективным, язык по отноше­нию к человеку объективен... Субъективный характер всего чело­вечества становится для него чем-то объективным... ибо объектив­ное остается тем, что, собственно, и должно быть постигнуто, и когда человек субъективным путем языкового своеобразия прибли­жается к этому, он должен приложить новое усилие для того, чтобы отделить субъективное и совершенно вычленить из него объект".

Учение Гумбольдта о "духе народа" является преломлением уче­ния Гегеля об абсолютной идее, предложенного в его "Феноменоло­гии духа".

Эту идеалистическую концепцию абсолютного духа как мисти­ческого, вне человека существующего мышления — абсолютной идеи — Гумбольдт переносит на язык: "Язык всеми тончайшими фибрами своих корней связан с народным духом"; "Язык представ­ляет собой одну из тех причин, которые стимулируют общечелове­ческую духовную силу к постоянной деятельности"; "Язык и ду­ховные силы функционируют совместно и в равной степени состав­ляют неразделенную деятельность разума". Понятие "духа народа" является самым неопределенным, самым расплывчатым во всей лингвистической системе Гумбольдта.

40

Необходимо отметить большие трудности в трактовке идей Гум­больдта и неоднозначность его оценки исследователями. В. А. Зве-гинцев в послесловии к сборнику переводов работ В. фон Гумболь-дй по философии языка объясняет это тем, что до сих пор имеется немного переводов его работ на другие языки. А те, что увидели <яет, зачастую представляют собой своеобразные интерпретации, толкования взглядов самого Гумбольдта. Это проявляется даже в передаче значения слова "geist", которое может означать как "дух, душа", так и "ум, мысль, образ мыслей". Таким образом, один из самых спорных тезисов Гумбольдта "Язык народа есть его дух, и дух народа есть его язык, и трудно себе представить себе что-либо более тождественное", можно трактовать и иначе: "Язык народа находит свое воплощение в образе мыслей народа...".

2. Сущность языка, по мнению В. фон Гумбольдта, проявляется в следующих положениях.

Создание языка обусловлено внутренней потребностью челове­чества.

Язык находится в постоянном развитии и стимулирует общече­ловеческую духовную силу к постоянной деятельности. Гумбольдт пишет: "Язык всеми тончайшими фибрами своих корней связан с народным духом, и чем соразмернее этот последний [народный дух — Л. И.] действует на язык, тем закономернее и богаче его раз­витие".

Язык и духовные силы "составляют нераздельную деятельность разума. Язык — это внешнее проявление духа народа".

Гумбольдт не разделяет язык и интеллектуальную деятельность: "... язык есть орган, образующий мысль".

Всякий индивид имеет свое мировоззрение. Благодаря общности языка, на котором изъясняются индивиды, создается мировоззрение народа. По мнению Гумбольдта, у разных народов разные языки, по­тому что у разных народов разные духовные особенности.

Как уже отмечалось, В. фон Гумбольдт был полиглотом, поэто­му он имел все основания говорить о необходимости изучать дру­гие языки, приобретая тем самым более широкое и разнообразное мировидение. Ученый утверждает то, что отношение к окружаго-

41

щей действительности обусловлено языком. "Каждый язык описы­вает вокруг народа, к которому он принадлежит, круг, из пределов которого можно выйти только в том случае, если вступаешь в дру­гой круг. Изучение иностранного языка можно было бы уподобить приобретению новой точки зрения в прежнем миропонимании, до известной степени фактически так дело и обстоит, потому что каж­дый язык образует ткань, сотканную из понятий и представлений некоторой части человечества; и только потому, что в чужой язык мы в большей или меньшей степени переносим свое собственное миропонимание и свое собственное языковое воззрение, мы не ощущаем с полной ясностью результатов этого процесса".

В. фон Гумбольдт утверждает то, что разные языки являются не различными обозначениями одной и той же вещи, а различными
видениями
её.

Попытаемся это положение проиллюстрировать примером. В рус­ском и украинском языках в основу номинации только что родив­шегося ребенка положен один и той же признак, поэтому по-русски "новорожденный", по-украински "новонароджений"; на следующем этапе своего развития по-русски это "младенец", по-украински "не-мовля", т. е. для русского языкового сознания важно прежде всего то, что он маленький, для украинского то, что он не умеет говорить. Эти два признака ни в какой мере не исключают друг друга.

Поскольку окружающий человека мир во многом универсален, постольку лексический состав языков сопоставим. Каждое слово, по мысли Гумбольдта, "не есть простой отпечаток предмета самого по себе, но его образ, который он создает в душе".

Гумбольдта "бесконечно привлекает внутренняя удивительно та­инственная связь всех языков и прежде всего высшее наслажде­ние — с каждым новым языком приобщаться к новой системе мыс­лей и чувств".

По мнению ученого, через многообразие языков открывается многообразие мира. Именно язык воплощает в себе своеобразие целого народа, и именно языки прежде всего формируют или опре­деляют национальный характер.

По мнению Гумбольдта, язык следует рассматривать не как мер­твый продукт, но как созидающий процесс. Таким образом, ученый

42

' .первые
подходит и разграничению языка и речи, что позднее офор-тиялось в целостную концепцию у Ф. де Соссюра, а затем стало ^аеугольным камнем практически всякой современной лингвис­тической теории. В. фон Гумбольдт пишет: "Язык есть не продукт
деятельности (ergon), а сама эта деятельность
(energia). Язык пред­ъявляет собой беспрерывную деятельность духа, стремящуюся превратить звук в выражение мысли".

В данном высказывании мы видим постановку еще одной важ-нейшей проблемы теории языкознания — связь языка и мышления. Гумбольдт утверждает: "Язык есть орган, образующий мысль". Бла­годаря языку процесс мышления объективируется.

Гумбольдт подходил к языку как к материальному явлению и отметил сложнейшие его взаимоотношения с духовным миром че­ловека: "Разум не может постигнуть того, на что нет даже намека в сфере чувств и восприятий, но также нельзя вобрать в свою сущ­ность что бы то ни было, что хоть как-то не подготовлено в сфере понятий. Нельзя осознать того, что нельзя воспринять чувственно, для чего отсутствует материальное воплощение; но нельзя также быть тем, для чего нет понятия, для чего отсутствует форма".

Язык, по мнению Гумбольдта, сложное и противоречивое явле­ние. Он функционирует как обозначение предметов и как средство общения. Исходя из сложности и противоречивости языка как объек­та познания, Гумбольдт наметил целый ряд антиномий. Напомним о том, что антиномия — это противоречие между двумя взаимоиск­лючающими положениями, каждое из которых доказуемо.

1. Противоречие между социальным и индивидуальным момен­том в языке. Язык является одновременно принадлежностью инди­вида и отражает общественные и национальные факторы.

2. Противоречие между завершением развития языка в данный момент и его непрерывным развитием.

3. Язык как средство объективации мысли, доступной благода­ря этому и для других, и язык как стимул мысли слушающего и др.

Гумбольдт считал, что языкознание должно иметь свою фило­софскую базу — философию языка, построенную на прочном фун­даменте анализа многих различных языков (отметим, что до него предметом изучения был весьма ограниченный круг языков).

43

4. Одной из неоспоримых заслуг Гумбольдта является разработ­ка им учения о форме языка. Он дает ей следующее определение: "Постоянное и единообразное в ... деятельности духа, возвышаю­щей артикулированный звук до выражения мысли, взятое во всей совокупности своих связей и систематичности".

По мнению ученого, форма языка "отнюдь не только так называ­емая грамматическая форма", она выходит "далеко за пределы пра­вил словосочетаний и даже словообразований".

Форма языка наблюдается в отдельных проявлениях, "поэтому не дано познать форму языка во всей её цельности". Следователь­но, форма языка — "мертвое общее понятие". Форма языка тесно связана с мировоззрением народа.

Форма языка обладает тремя свойствами:

1. Форма языка — это "постоянное и единообразное в деятель­ности духа, возводящее артикулированный звук до уровнямысли".

2. Форма языка проявляется в том, что язык является не агрега­том слов, а системой, так как "каждый отдельный элементсуществует только благодаря другим", "каждый язык обра­зует свою систему, с которой должно начинать его характе­ристику".

3. Форма языка есть единство двух формальных планов — ма­териального и идеального, т. е. внешней и внутренней фор­мы.

Внешняя форма
— это материя языка. Гумбольдт отмечает: "Дей­ствительная материя языка — это, с одной стороны, звук вообще,
а с другой — совокупность чувственных впечатлений и непроизволь­ных движений духа
, предшествующих образованию понятия
, кото­рое совершается с помощью языка".

Интересно замечание ученого: "В членораздельном звуке про­являет себя мыслящая сущность, а в нечленораздельном — чувству­ющая".

Внутренняя форма
, по словам Гумбольдта, едина и жива.

Фантазия и чувства вызывают индивидуальные образы, в кото­рых отражается индивидуальный характер народа. В связи с этим

44

многообразие форм, в которое облекается одно и то же содержа-дае, может быть бесконечным.

'*;
Приведем наш пример: один и тот же гриб называется белым /не темнеет на срезе, самый высококачественный гриб, т. к. в рус-ском языковом сознании белый цвет имеет сему положительности) я
боровиком (по месту произрастания — в бору). ' По мнению Гумбольдта, "слово не является эквивалентом
чув­ственно воспринимаемого предмета, но пониманием
его, закреп­ленным в языке посредством найденного для него слова".

Таким образом ученый подходит к пониманию полисемии, хотя сам термин не употребляет: "Если, например, в санскрите слон на­зывается либо дважды пьющим, либо двузубым, либо снабженным рукой, то в данном случае обозначаются различные понятия, хотя имеется в виду один и тот же предмет. Это происходит потому, что язык обозначает не сами предметы, а понятия,
которые дух незави­симо от них образует в процессе языкотворчества". Таким образом, Гумбольдт поставил (не сформировав) проблемы семасиологии и номинации.

Внутренняя форма — это организация языковых структур, спо­соб объективации мысли в языке.

Язык — это сложный синтез внешней и внутренней формы: "об­разование языка есть синтетический процесс, ... когда синтез со­здает нечто такое, чего не было ни в одной из соединившихся час­тей. Поэтому полностью цель достигается только тогда, когда все строение звуковой формы прочно и единовременно сливается с внут­ренней структурой языка".

4. Гумбольдт мечтал о составлении энциклопедии всех языков, или "Плане систематической энциклопедии всех языков". Эта эн­циклопедия, по его мнению, должна была быть не простым катало­гом, справочником, отражающим системы известных языков (та­кие работы, безусловно, необходимы, и лингвистика знает немало описательных грамматик различных типов), но энциклопедией, рас­сматривающей язык "с точки зрения разносторонних связей чело-Века" и отражающей то, как "разум и мировоззрение разных наро­дов земли находят способы для решения насущных языковых за-

45

дач". Тем не менее, В. фон Гумбольдт отмечает: "Понятие творче­ства в полном и действительном смысле применимо только к пер­воначальному изобретению языка, т. е. к состоянию, которого мы не знаем, а предполагаем в качестве обязательной гипотезы. В сред­них периодах развития языка возможно лишь приспособление су­ществующей формы к внутренним потребностям языка".

В качестве интерпретации приведем следующий пример: рус­ское ящерица и итальянское lucertula. По мнению М. Фасмера, эти­мология русского слова связана с понятием скорости. В итальянс­ком языке явно просвечивает сема "света". В свою очередь, свет в сознании также часто соотносится со скоростью.

Однако ученый предостерегает: "Неправильной самой по себе является попытка определить круг понятий данного народа в дан­ный период его истории, исходя из его словаря", поскольку в каж­дом языке есть множество описательных форм.

Характер своеобразия каждого языка В. фон Гумбольдт призы­вал "отыскивать в его строении". Одна только фор
ма решает, с ка­кими другими языками родствен данный язык. "Различие языков основывается на их форме", а она "находится в тесной связи с ми­ровоззрением народа".

Таким образом, Гумбольдт утверждает, что формы языка нацио­нально своеобразны, общее, универсальное можно обнаружить не логическими рассуждениями, а сравнением форм языков.

С одной стороны, Гумбольдт, как и другие компаративисты того времени, пытался установить генетическое родство меду всеми язы­ками.

С другой стороны, Гумбольдт противопоставил языки, сходные по их родству, языкам, сходным по языковым типам. В результате была создана типологическая классификация языков
. Языковые типы определяются не по общности материальных элементов, а по их структуре.

Тип
языка, по Гумбольдту, устанавливается путем выяснения об­щего в строении его слов и предложений. Ученый выделил четыре основные типы языков: корневые, агглютинирующие, полисинте­тические, флективные. Однако Гумбольдт пытается рассматривать

46

типы языков как этапы развития всякого языка с точки зрения воп­лощения в нем "духа", хотя и подчеркивал, что каждый тип облада­ет лишь "относительным достоинством".

Языковедческая концепция В. фон Гумбольдта оказала огром­ное влияние на развитие лингвистической теории. Идеи ученого развиваются в учениях Г. Штейнталя, А. А. Потебни, И. А. Бодуэна де Куртенэ, Ф. де Соссюра, Э. Сепира, Н. Хомского и других. Осо­бенный интерес к концепции В. фон Гумбольдта активизировался на рубеже XX-XXI веков, когда интенсивно стали развиваться лин-гвокультурология, этнолингвистика, неогумбольдтианство и др.

Значение трудов Гумбольдта для языкознания состоит в том, что он доказал необходимость собственной "философии" для языкоз­нания — лингвистической теории, основанной на обобщении все­го фактического материала языков — родственных и неродствен­ных, больших и малых.

Учение Гумбольдта о форме языка, о его динамике, о связи язы­ка и сознания (мышления), языка и общества (народа) способство­вало развитию лингвистической теории.

47

Лекция
5

Развитие языкознания во второй половине
XIX
века

1. Развитие компаративистики

2. Лингвистическая концепция А. Шлейхера:

а)компаративистика;

б)натурализм.

3.Логико-грамматические школы середины XIX в.

1. Во второй половине XIX века языкознание выделилось как особая отрасль науки, уточнило свой предмет и метод, приобрело современное строение. Основными разделами языкознания стали общее языкознание, сравнительно-историческое языкознание и ча­стные языкознания. Но главным направлением XIX века оставалось сравнительно-историческое языкознание.

Быстрое развитие компаративистики, и прежде всего теории и практики сравнительно-исторических грамматик, привело к тому, что уже в середине XIX века оно стало рассматриваться не только как самая развитая и точная (благодаря высокому уровню форма­лизации) гуманитарная дисциплина исторического (и сравнитель­ного) цикла, но и как образец для ряда других наук, основанных на принципах историзма и компаративизма. Под влиянием успехов сравнительно-исторического языкознания и сравнительно-истори­ческого метода в языкознании оформляются такие направления в европейской науке второй половины XIX века, как сравнительная мифология, сравнительное право, сравнительное литературоведе­ние. Несмотря на быстрые успехи этих дисциплин, они не смогли достичь статуса, сопоставимого со статусом сравнительно-истори­ческого языкознания: одни из них оказались надежны лишь в той

48

степени, в какой они опирались на данные языка (см. напр., срав­нительную мифологию, исходившую прежде всего из имен богов на родственных языках), другие подменяли сранительно-историчес-ЮШ метод типологией форм в их историческом развитии (сравни­тельное литературоведение). Тем не менее сравнительно-истори­ческое языкознание продолжает оказывать влияние на эти отрасли пак
в области общих идей, так и в области приемов и методов ис­следования, в структуре понятийного аппарата, в формах представ­ления своих результатов и г. п.

Более плодотворное и глубокое влияние компаративистика ока­зывает на другие лингвистические дисциплины, в частности на опи­сательную грамматику, типологию и теоретическое языкознание.

2а. Второй период в развитии сравнительно-исторического изу­чения индоевропейских языков связан с именами А. Шлейхера,

A.Потта, И. Мадвина и др.

Немецкий ученый А. Шлейхер
(1821-1868) изучал, помимо язы­ков, философию и ботанику, что отразилось на его лингвистической концепции. А. Шлейхер продолжил и углубил начатое основополож­никами компаративизма изучение индоевропейских языков с помо­щью сравнительно-исторического метода. В 1860 году в работе "Не­мецкий язык" он изложил свои теоретические положения, имеющие принципиальное значение: роль фонетических законов, аналогии, си­стематичности языка, выражения в языке формы, функции и т. д.

В 1861-1862 годах выходит его "Компендиум сравнительной грамматики индогерманских языков" (компендиум — от лат. "сжа­то изложенное"). В этой книге обобщаются итоги сравнительно-исторического изучения индогерманских языков, около трети по­священо фонетике, которой прежде уделялось мало внимания.

В работах А. Шлейхера нашло развитие ранее высказанное

B.фон Гумбольдтом мнение о том, что в жизни языка есть два пе­риода: период расцвета форм языка (прогресс) и период их упадка,ослабления и исчезновения (регресс). А. Шлейхер утверждал, чтообщество непрерывно прогрессирует, в истории языка наблюдает­ся непрерывный регресс: "Можно даже объективно доказать, чтоистория и развитие языка находятся в обратных отношениях друг к

49

другу. Чем богаче и сложнее история, тем скорее происходит рас­пад языка, и чем беднее, медленнее и устойчивее первая, тем более верным остается себе язык". Это неправильное мнение было впос­ледствии подвергнуто критике.

Главной задачей сравнительной грамматики индоевропейских языков, по мнению А. Шлейхера, является восстановление реаль­ного праиндоевропейского языка в том самом виде, в каком он не­когда существовал — его лексики, грамматических форм и т. д. За­нимаясь этой реконструкцией, ученый написал басню на таком пра­языке. Отметим, что базой для реконструкции явился санскрит.

Avis akvasas ka2
.

Avis, jasmin varna na a ast, dadarka akvams, tam, vagham garum vaghantam, tam, bharam magham, tam, manum, aku bharantam. Avis akvabhjams a vavakat; kard aghnutai mai vidanti manum akvams agontam.

Akvasas a vavakant: kradhi avai, kara aghnutai vivdidvantsvas: manus patis varnarn avisams kamanti evabhjam gharmam vastram avibhjams ka varna na asti.

Tat kukruvants avis agram a bhudat.

Перевод на русский язык. Овца и кони.

Овца, (на) которой не было шерсти (стриженая овца), увидела коней, везущих тяжелую повозку (с) большим грузом, быстро несу­щих человека. Овца сказала коням: сердце теснится (во) мне (серд­це мое печалится), видя коней, везущих человека.

Кони сказали: послушай, овца, сердце теснится (от) увиденного (наше сердце печалится, потому что мы знаем): человек — госпо­дин, делает шерсть овцы теплой одеждой (для) себя и (у) овец нет шерсти (у овец больше нет шерсти, они острижены, им хуже, чем коням).

1
Eine Fabel in indodermarischer Ursprache. "Beitrage zur vergl. Sprachforsihung", Bd. S, S. 206, 1868.

50

Услышав это, овца повернула (в) поле (она удрала, ретировалась).

Праязык А. Шлейхер не восстановил, что вполне естественно, так как, с одной стороны, праязык, даже если он и был, функциони­ровал длительное время, а потому обязательно развивался и изме­нялся; с другой стороны, носители этого праязыка расселялись на новых территориях, что неизбежно приводило к распаду его снача­ла на диалекты, а потом на их базе возникали новые языки.

Однако поставив перед собой в принципе невыполнимую зада­чу, А. Шлейхер внес большой вклад в развитие компаративистики, выработав систему законов звуковых соответствий, которые оста­нутся в силе до нашего времени.

Таким образом, А. Шлейхер был первым, кто пытался устано­вить как частные фонетические законы, действующие в пределах данного языка, так и всеобщие (универсальные) законы языка. Шлей-херовская реконструкция индоевропейского праязыка, по сути дела, уже предполагает всевластие лингвистических законов. Но сама трак­товка этих законов А. Шлейхером не могла быть принята следую­щим поколением компаративистов, хотя убеждение в исключитель­ной важности фонетических законов стало в 70-80 гг. XIX века об­щим тезисом младограмматического направления в сравнительно-историческом языкознании.

26. А. Шлейхер явился основоположником натуралистического (или биологического) направления в языкознании. Свои взгляды на язык он изложил в работах: "Язык Европы в систематическом осве­щении" (1850), "О морфологии языка" (1859), "Теория Дарвина и наука о языке" (1863, рус. пер. 1864), "Значение языка для есте­ственной истории человечества" (1865, рус. пер. 1868), и др.

Идеи натурализма развивал также М. К. Рапп ("Физиология язы­ка", 1836-41; "Сравнительная грамматика как естествоведческая наука", ч. 1-3, 1852-59), М. Мюллер, который трактовал положе­ния натурализма в наиболее упрощенной форме, утверждая, в част­ности, что мозг выделяет мысль, подобно тому как печень выделя­ет желчь)и др.

А. Шлейхер считал, что язык должен рассматриваться как со-ЗДание природы, потому что человек бессилен по своему произво-

51

лу изменить что-либо в языке, как он не может изменить строение своего тела.

А. Шлейхер писал: "Все языки, которые мы прослеживаем на протяжении длительного времени, дают основание для заключения, что они находятся в постоянном и беспрерывном изменении. Язы­ки, эти образованные из звуковой материи природные организмы, притом самые высшие из всех> проявляют свои свойства природно­го организма не только в том, что все они классифицируются на роды, виды, подвиды и т. д., но и в том, что их рост происходит по определенным законам".

После выхода в свет труда Ч. Дарвина "Происхождение видов и естественный отбор" (1859) А. Шлейхер утверждает понимание языка как живого организма, причем не метафорически, а буквально (от­метим, что у В. фон Гумбольдта организм — это система). На этом основании А. Шлейхер представление о жизни живого организма пе­реносит на жизнь языка: как отдельное животное или растение, язык рождается, достигает зрелости, дает потомство и умирает.

По образу и подобию классификации животных и растений (вспомним его образование ботаника), А. Шлейхер создает генеа­логическую классификацию индоевропейских языков: семейству животных или растений в биологии соответствует семейство язы­ков в языкознании; родам, на которые делятся семейства в биоло­гии, в языкознании соответствуют группы и подгруппы языков; ви­дам, на которые делятся роды, в языкознании соответствуют отдель­ные языки, а подвидам — наречия и диалекты. Отдельно же взято­му животному или растению соответствует язык отдельно взятого индивида.

Таким образом, впервые в истории языкознания А. Шлейхер представил историю индоевропейских языков в образе генеало­
гического дерева
в виде расщепления и дальнейшего развития, на­чиная с праязыка, причем каждый раз такое расщепление было разделением на две ветви, что также навеяно биологическими кон­цепциями.

А. Шлейхер считал, что семьи языков (индоевропейская, тюркс­кая и т. д.) каждая происходит от своего праязыка, и праязыки се-52

•действ не являются родственными (отметим: В фон Гумбольдт счи­тал, что все языки произошли из одного корня).

А. Шлейхер писал: "Так как языки все более и более исчезают и новые при этом не возникают, то следует предположить, что перво­начально было больше языков, чем ныне. В соответствии с этим и количество праязыков было, по-видимому, несравненно больше, чем yto
можно полагать на основе еще живущих языков".

формулируя общие законы развития языка как естественного орга­низма, А. Шлейхер опирался на философию истории Г. В. Ф. Гегеля, з также на эволюционную теорию Ч. Р. Дарвина, однако А. Шлей­хер, как и другие представители натурализма, подчеркивал, что язык — исключительное свойство, привилегия человека, так как у животных нет языка, есть лишь "ужимки". Изменения языка раз-личны в трех эпохах его существования — "первоначальном созда­нии, развитии, жизни".

Поскольку материальной основой языка являются мозг, органы речи и чувств, постольку, по мнению А. Шлейхера, создание языка есть очеловечивание природы, т. е. формирование материального субстрата мышления и механизма говорения. Выработке рефлек­сов речевой деятельности способствуют звукоподражания и непро­извольные выкрики, однако это еще не язык, назначение которо­го — быть органом (аппаратом) мысли, мышлением в звуковой ма­терии.

Воплощение идеи в звук и есть развитие языка как собственно человеческого свойства; в доисторическую эпоху дух нашел свое В0влощение в членораздельных звуках и образовал множество пра-КЙиювых форм.

Язык как форма (организм) возникает только тогда, когда поня-1** и представления, материализуясь в звуках (корнях), становятся значениями, а их отношения выражаются суффиксами или флекси-ВДв. Так возникают корневые, агглютинативные и флективные клас-QB языковых организмов.

А. Шлейхер писал: "Если в первом классе мы встречали недиф­ференцированное тождество значения и отношения, чистое бытие зрения в себе, если во втором классе дифференцируются звуки,

53

обозначающие значение и отношение, отношение выступает в обо­собленном звуковом бытии для себя, то в третьем классе это разли­чие включается в единство, но в единство, бесконечно более высо­кое, потому что выросло из различия, имеет его своей предпосыл­кой и включает его в себя как снятый ею ...". Таким образом, три различных класса праформ рассматривались не только с точки зре­ния морфологической классификации (о ней мы скажем чуть ниже), но и с точки зрения их развития и совершенности. Утверждалось, что в историческую эпоху происходил распад праформ под воздей­ствием фонетических процессов и аналогии; историческая эпоха породила дифференциацию языковых областей, привела к образо­ванию родственных языков и диалектов.

А. Шлейхер утверждал, что все языки мира, независимо от их происхождения и принадлежности к той или иной семье, идут по одному и тому же пути развития. Рядом с генеалогической класси­фикацией он строит типологическую
(морфологическую) класси­фикацию по способу соединения слов в предложении.

Ученый писал: "Значение и отношение, совместно получившие звуковое выражение, образуют слово. Слова в свою очередь состав­ляют язык. В соответствии с этим сущность слова, а тем самым и языка, заключается в звуковом выражении значения и отношения. Сущность каждого языка в отдельности обусловливается способом, каким значение и отношение получают звуковое выражение... Точ­нее говоря, сущность слова, а тем самым и всего языка, определя­ется тремя моментами: звуком, формой и функцией".

Таким образом, А. Шлейхер различает в языке значения и отно­шения. Выражением значений являются значимые единицы — слова и словоформы; выражением отношений являются формальные эле­менты — суффиксы и флексии, которые выработал язык для связи слов между собой.

А. Шлейхер устанавливает три типа языков: аморфные (изоли­рующие), агглютинативные и флективные (напомним, что у В. фон Гумбольдта были еще полисинтетические языки).

У изолирующих языков (юго-восточная Азия — китайский, ти­бетский и т. п.) нет склонения имен и спряжения глаголов, нет флек-

54

сии. Слова представляют собой изолированные, т. е. свободные от каких-либо аффиксов корни. Это и дало основание А. Шлейхеру назвать такие языки бесформенными (аморфными), т. к. форма по­нималась узко — как наличие флексии.

В агглютинативных языках (тюркских, финноугорских и др., их большинство) уже появляются средства выражения отношений — прилепы, однако их связь со словом-корнем слабая.

Наиболее высоких способов выражения отношений достигают флективные языки (индоевропейские и семитские) с появлением в них флексий.

А. Шлейхер считал, что эти три типа языков представляют три последовательные ступени в их развитии: сначала все языки были бесформенными, затем из них развиваются языки агглютинатив­ные, а из них флективные.

Значение научных идей и трудов А. Шлейхера велико: он спо­собствовал выработке в историческом языкознании принципа сис­темности и метода реконструкции праязыка; морфологическая и ге­неалогическая классификации прочно вошли в общую теорию язы­ка; рассмотрение создания языка как очеловечивания природы ста­ло компонентом учения о происхождении языка и мышления. Од­нако такие положения теории натурализма как объяснение причин эволюции языка только биологическими факторами, характеристи­ка индоевропейских языков как самых современных, отрыв разви­тия и истории языка от функционирования и истории общества, подверглись критике уже с момента их выдвижения.

3. Теоретическое языкознание середины XIX века развивалось в Противоборстве логического и психологического направлений.

Логическое направление в лингвистике XIX века, в отличие от Всеобщих рациональных грамматик (например, "Грамматики Пор-Рояля") XVII века, обращало большее внимание на национальную специфику языковой формы, на единство логического и историчес­кого. Основное внимание уделялось синтаксису. Морфология рассмат­ривалась как этимология, лексическое значение — как понятие.

В 1827 году появилась грамматика К. Беккера
"Организм язы­ка". Она по сути дела явилась приложением законов логики к мате­риалу современного немецкого языка.

55

Язык понимается как система органических (полярных) проти­воположностей, т. е. таких противоположностей, которые не уничто­жают друг друга, а, напротив, взаимообусловлены и необходимы друг для друга в развитии организма как целого. Учение о предложении из логики и стилистики было перенесено в грамматику. Ф. И. Бус­лаев утверждает, что Беккеровская схема "правильно определила части речи и члены предложения". Логико-семантический принцип надолго стал ведущим в грамматиках современных языков. На За­паде логическое направление в грамматике известно под именем беккервянства.

Логико-семантическая школа получила распространение в ряде стран. В России видными представителями этого направления были Н. И. Греч ("Практическая русская грамматика", 1827 г; "Простран­ная русская грамматика", 1829 г.), И. И. Давыдов ("Опыт общесрав­нительной грамматики русского языка", 1852 г.).

К. С. Аксаков
делил грамматику на 3 части: часть I — имя, оно отражает осознание предметов, бытия в покое; часть II — глагол, он отражает осознание действия, бытия в движении; часть III — речь (т. е. синтаксис), она отражает осознание жизни в ее целостно­сти. Всеобщие грамматики обычно не были последовательно логи­ческими, например в описании формообразования. В этом сказался опыт собственно лингвистических исследований, начатых римски­ми учеными (Присцианом, Э. Донатом и др.). Однако за основу при­нималась универсальная модель, составленная из выделенных в латыни грамматических категорий.

Влияние логической мысли (в версии аристотелевой формальной логики) было велико в интерпретации категорий синтаксиса. В определении И. И. Давыдова
синтаксис "исследует или логичес­кие отношения понятий и их выражение, или логические отношения мыслей и их выражение". В дефинициях классов слов указывались не их формальные признаки, а их способность выполнять некоторую синтаксическую функцию. Так, существительные определялись как "слова подлежащего"; в особую группу выделялись слова, приспо­собленные для выполнения функции сказуемого (Л. Г. Якоб); пред­ложения анализировались по модели суждения (S есть Р).

56

Наиболее ярко логическое направление в отечественном языкоз­нании нашло свое выражение в грамматике академика Ф. И. Бусла-
gga (1818-1897) — филолога с широким научным диапазоном: древ­нерусская литература, фольклор, палеография, русский язык и его история, хотя вопросы языкознания в кругу его научных интересов не были главными.

Свою деятельность Ф. И. Буслаев начал с гимназии. В то время в методике господствовало начетничество, слепое заучивание. Эта ситуация нашла отражение в рассказе И. Я.
Франко "Абабагалама-га". Еще будучи учителем гимназии, Ф. И. Буслаев издал работу "О преподавании отечественного языка" (1844 г.), которая нашла широкий отклик среди русских читателей. В ней автор, добиваясь осмысленности в восприятии языковых фактов учащимися, знако­мит их с достижениями сравнительно-исторического языкознания, которое только и может обеспечить научное истолкование языко­вых фактов и установить их закономерность. Во второй части впер­вые был дан очерк истории русского языка.

Ф. И. Буслаев видел в языке выражение духа народа, придержи­ваясь взглядов В. фон Гумбольдта и Я. Гримма. Это нашло особен­но яркое воплощение в его магистерской диссертации "О влиянии христианства на русский язык. Опыт истории языка по Остромиро­вому евангелию" (1848 г.), в ней язык рассматривается как органи­ческий элемент истории, культуры, быта и мировоззрения народа. Перейдя на работу в Московский университет, Ф. И. Буслаев впер­вые в истории Московского университета вводит курсы сравнитель­ного языковедения и истории русского языка (1847 г.).

В1858 году вышел "Опыт исторической грамматики русского язы­ка" (в последующих изданиях — "Историческая грамматика русского языка"). Это первая действительно историческая грамматика
русского языка, в которой излагается история образования морфологических форм современного русского языка, приводится огромный материал по этимологии отдельных слов. В этом плане грамматика Ф. И. Бусла­ева не потеряла своего научного
значения и в наше время.

В данном случае нас, прежде всего, интересует логицизм Ф. И. Бус­лаева, проявившийся в синтаксисе, причем в наиболее характерной

57

для логического направления форме: здесь грамматические катего­рии отождествляются с логическими и подменяются ими.

Ф. И. Буслаев определяет предложение как выражение формаль­но-логического суждения; подлежащее — выражение субъекта суж­дения, сказуемое — выражение предиката.

В логической грамматике установилось ставшее традиционным деление членов предложения на главные (подлежащее, сказуемое) и второстепенные (определение, дополнение, обстоятельство).

В грамматике Ф. И. Буслаева предложение любого типа рассмат­ривалось как выражение суждения. Суждение мыслится как соеди­нение двух понятий или соединение представления с понятием, по­этому, чтобы каждое предложение представить как соединение двух понятий, логисты применили метод подстановки якобы опущенных, но легко подразумеваемых членов предложения, что нередко вело к искажению самих языковых фактов. Так, в логической грамматике нет рубрики "номинативные предложения" (Зима. Воры! и т. п.). они рассматриваются как неполные предложения — с наличеству­ющим подлежащим и якобы опущенным сказуемым, которое легко восстановить: "Зима пришла", "Воры явились". Но далеко не вся­кое предложение поддается такому преобразованию, например: "Пожар!". Отзвуки логицизма наблюдаются и в Грамматике-80, где в парадигме номинативного предложения форма "Зима." квалифи­цируется как настоящее время с опущенной в настоящем времени связкой.

Ф. И. Буслаев рассматривает причастные и деепричастные обо­роты как результат "сокращения" определительных и обстоятель­ственных предложений.

Предложения, которые сейчас квалифицируются как предложе­ния с однородными членами, Ф. И. Буслаев рассматривал как ре­зультат слияния нескольких предложений и называл их слитными. Например, Миша и Вася собирали грибы = Миша собирал грибы + Вася собирал грибы.

Ф. И. Буслаев создал учение о логико-формальной основе пред­ложения, методику логико-семантического анализа предложения, которой руководствуются в школе и вузе и по сей день.

58

Критика логических принципов анализа основывалась на сле-' дующих положениях: 1) далеко не все категории логики имеют язы-«овое соответствие (в языках не отражены важные для логики родо­видовые отношения, различие между истинными и ложными выс­казываниями и др.); 2) не все формы языка имеют логическое со­держание (так, не все предложения выражают суждение); 3) число логических и грамматических членов предложения не совпадает, вследствие чего объем логического и грамматического подлежаще­го и сказуемого различен (логически предложение членится на субъект и предикат, грамматика же выделяет в составе группы под­лежащего определения, а в составе группы сказуемого — дополне­ния и обстоятельства); 4) логические и грамматические характери­стики членов предложения могут не только расходиться, но и ин­вертироваться: сказуемое может получать функцию логического субъекта, а подлежащее — предиката (ср. актуальное членение пред­ложения); 5) применение логических определений к категориям грамматики (типа "суждение, выраженное словами, есть предло­жение") не корректно; 6) анализ предложений на основе единой ло­гической модели не позволяет описать реальные синтаксические структуры во всем их разнообразии (особенно индоевропейских языков), затемняя существующие между разными языками типоло­гические различия и индивидуальные особенности конкретных язы­ков; 7) логические описания оставляют не выявленными психоло­гический (эмоциональный, оценочный, волевой) и коммуникатив­ный аспекты речи; 8) логика не может дать надежного принципа классификации языковых форм.

Логическое языкознание 60-80-х годов XX века ощутило воз­действие предшествующего периода исследований: расширился круг рассматриваемых проблем, усовершенствовалась методика виализа. В лингвистике определились направления, одно из кото­рых тяготеет к собственно логическому анализу естественного язы­ка» Другое изучает логический аспект употребления языка, комму­никации и др. Последнее направление сблизилось с социолингвис­тикой и психолингвистикой, объединившись с философией обыден-вого языка.

59

Лекция
№
6

Психологическое направление
в языкознании

1. Становление лингвистического психологизма.

2. Харьковская лингвистическая школа

а)общая характеристика;

б)лингвистическая концепция А. А. Потебни: а1
— мысль и речь;

б1
— учение о слове;

в1
— грамматическая теория.

3.Младограмматизм как ведущая школа историко-сравнитель-ного психологического языкознания:

а)вклад младограмматиков в решение проблем компарати­вистики;

б)проблемы теории языкознания в концепциях младограм- матизма.

1. Психологическое направление в языкознании — это совокуп­ность течений, школ и отдельных концепций, рассматривающих язык как феномен психологического состояния и деятельности че­ловека или народа. Поэтому можно говорить о ряде психологичес­ких направлений, школ и концепций, объединенных следующими особенностями:

1) общей оппозицией логическим и формальным школам в язы­кознании;

2) ориентацией на психологию как методологическую базу;

3) стремлением исследовать язык в его реальном функциони­ ровании и употреблении.

Лингвистический психологизм возник в недрах сравнительно-исторического языкознания в 50-е гг XIX в. под влиянием филосо-

60

фии языка В. фон Гумбольдта как реакция на господствующие в то 0ремя логические воззрения на сущность языка. Основатель рас­сматриваемого направления — Г. Штейнталь, в отечественном язы­кознании крупнейшим его представителем был А. А. Потебни и возглавляемая им Харьковская лингвистическая школа.

Психологическое направление противостоит логическому по та­ким направлениям:

1) категории грамматики и логики столь же слабо соотнесеныдруг с другом, как понятия круга и красного; логика общече- ловечна и не может вскрыть специфики языка данного наро­да (Штейнталь);

2) логика — наука гипотетическая, тогда как языкознание — генетическая, т. е. исследующая "процесс оказывания", ко­торым логика не интересуется;

3) "логика настолько формальная наука, что сравнительно с нейформальность языкознания вещественна" (А. А. Потебни);

4) логике как методологической основе предшествующего язы­кознания противопоставлялась психология; вслед за В. фонГумбольдтом, Г. Штейнталь видит в языке выражение "духанарода" — народной психологии. В связи с этим пробужда­ ется интерес к фольклору, мифологии, обычаям народа, вы­раженных в пословицах, поговорках, загадках и др.

Психологическое направление рассматривало язык как явление историческое и динамическое, вечно развивающееся, что согласу­ется с назначением сравнительно-исторического метода.

Представители данного направления проявили внимание к ре­чевым актам живого языка, к внутренней стороне языка, к значе­нию слова и предложения.

Истоком психологического направления в языкознании явилась ассоциативная психология И. Т. Гербарта (1776-1841), ученика Фихте. Ассоциативная психология ставила перед собой задачу ус­тановить с позиций психологии принципы познавательной деятель­ности отдельного индивида.

Деятельность сознания рассматривалась как цепь связей (ассо­циаций) представлений, сцепляющихся между собой по разного типа

61

ассоциациям — по сходству, по смежности, по контрасту. Акт позна­ния действительности рассматривается как апперцепция: новое пред­ставление (представление о познаваемом предмете) апперцепирует-ся (увязывается по тому или иному виду ассоциаций) со старыми, уже имеющимися в сознании человека из прошлого опыта представ­лениями, и благодаря этому осознается. То есть в новом представле­нии обнаруживаются определенные признаки, по которым познавае­мый предмет или явление относится в ту или иную рубрику.

Например, мальчик, увидев на лампе круглый абажур, восклик­нул: "Арбузик!". То есть представление об абажуре (новое пред­ставление) как о круглом предмете апперцепировалось в сознании мальчиком со старым, уже имевшимся в его сознании представле­нием об арбузе, тоже круглой формы; произошла ассоциация по сходству, новое оказалось познанное через старое.

Крупнейшие недостатки ассоциативной психологии:

1) преувеличение в деятельности сознания представлений вущерб понятиям;

2) отодвигание на задний план сознательной воли человека;

3) умаление роли интеллекта в психической деятельности че­ловека.

2а. Харьковская лингвистическая школа — одно из направлений отечественного языкознания второй половины XIX в. Наиболее яр­кие его представители — А. А. Потебня, Д. Н. Овсянико-Куликовс-кий, А. В. Ветухов, А. Г. Горнофельд, М. А. Колосов, Б. А. Лезин, А. В. Попов, М. Г. Халанский, В. И. Харциев. Они исследовали язык в широком культурном и историческом контексте. Изучая проис­хождение и развитие языков и словесности в связи с историей на­рода, представители Харьковской лингвистической школы иссле­довали фонетические и грамматические особенности восточносла­вянских языков в их эволюции, собирали и изучали фольклор и ху­дожественные ценности, составляющие достояние национальной культуры. У истоков Харьковской лингвистической школы стояли И. И. Срезневский ("Мысли и заметки", 1831; "Мысли об истории русского языка", 1850) и его ученик П. А. Лавровский ("О языке северных русских летописей", 1852).

62

Ж

26. Признанным главой Харьковской лингвистической школы был А. А. Потебня, разрабатывавший теорию происхождения и раз­вития языка, историю грамматики, семасиологию, поэтику, исто-' рию литературы, он занимался также фольклором и этнографией, исследовал вопросы взаимоотношения языка и мышления, языка и нации ("Мысль и язык", 1862 г.).

А. А. Потебня считал, что в основе развития языка лежит смена поэтического мышления, отразившегося в формах слов и высказы­ваний, прозаическим мышлением.

В поэтическом слове и соответственно в поэтическом произве­дении в целом А. А. Потебня выделяет 3 составные элемента: вне­шнюю форму (звучание), значение (семантика) и внутреннюю фор­му (образ). Учение А. А. Потебни о внутренней форме слова восхо­дит к идеям В. фон Гумбольдта.

Ученый подчеркивал вторичность прозы по отношению поэзии, поэтому предмет филологии после Потебни стал пониматься как сочетание анализа языка с анализом только художественной речи, а филология в школе преподавалась под углом зрения лингвистичес­кой поэтики.

А. А. Потебней была дана развернутая картина развития восточ­нославянской фонетической системы от древнейшего периода до середины XIX в., сформулированы принципы этимологических ис­следований в связи с изучением фонетических законов развития языка, сделаны открытия так называемого нового "В, второго пол­ногласия.

Велики заслуги А. А. Потебни в области диалектологии. В его работах были охарактеризованы границы распространения важней­ших диалектных звуковых явлений, определены отношения южно­великорусских говоров к северновеликорусским, указаны призна­ки, которыми отличается украинский язык.

Ученый стремился выработать нормы украинского литератур­ного языка, для этого он пытался перевести на украинский язык "Одиссею" Гомера. А. А. Потебня считал, что "высокая культура" Должна была строиться на культуре народа т. е. крестьянства. Свой высокий стиль крестьянство имело в фольклоре. Теперь на этой

63

основе, "забыв псалтырь и пророков", необходимо было строить новый народный литературный стиль. Как известно, в XVI—XVIII вв. в художественной речи царила "проста мова", мова бабы Палаш­ки, героини И. Нечуя-Левицкого. А. А. Потебне необходимо было построить мост между миром бабы Палашки и миром Гомера.

В основу перевода ученый положил нейтральные языковые эле­менты, архаизация достигалась за счет синтаксических элемен­тов — инверсии и разрыва: "Чорш стягли корабель", "Вони пир co6i милий зробили".

Перевод не был завершен, но его принципы были ясны. Опубли­кован перевод после смерти ученого в 1905 г. Неизвестны украинс­кие писания А. А. Потебни вне поэтического жанра (записи укра­инских песен, опубликованные О. Баллиной). Тем не менее экспе­римент А. А. Потебни в создании высокого стиля на фольклорном ураинском фундаменте, по мнению украинских лингвистов, необ­ходимо включить в историю украинской литературы и украинского литературного языка.

Сила А. А. Потебни обнаруживается в том, что теория языка вы­растает у него из самого анализа языкового материала и на него опи­рается.

Заслуга А. А. Потебни в том, что он сумел увидеть в грамматике прежде всего сложное, далеко не всегда прямое и не всегда очевид­ное, но всегда глубокое и несомненное взаимодействие форм (в самом широком смысле) и значений. При этом подобное взаимо­действие, как доказал ученый, оказывается исторически изменчи­вым, развивающимся, динамичным.

Желая показать силу всякого развитого языка, А. А. Потебня от­мечал его неповторимость, подобно тому как в его концепции ока­зывается неповторимым всякий "акт творчества".

А. А. Потебня родился 10 (22) сентября 1835 г. на хуторе Манев Роменского уезда Полтавской губернии в семье отставного штабс-капитана.

Род Потебни старинный, казачий, о чем свидетельствует сама фамилия ученого: потебня — это кожаные лопасти по бокам каза­чьего седла, пристегивавшиеся на пряжках.

64

В семье были сильны военные традиции. Дед ученого, получив­ший в XVIII в. дворянство, служил в русской армии, служил отец будущего ученого, воинская карьера ожидала его четырех сыно­вей — Александра, Андрея, Николая, Петра. Только благодаря на­стояниям матери и ее родни Александр в 1844 г. поступил в гимна­зию, а не в кадетский корпус. В 1851 г. он ее закончил с блестящим датестатом и серебряной медалью.

-''"
В 1851 г. А. А. Потебня был зачислен на юридический факультет ^Харьковского университета, а в 1852 г. перешел на первый курс исто­рико-филологического факультета. Выпускное сочинение (1856 г.) — "Первые четыре года войны Хмельницкого" — написано на базе данных украинских летописей, народных песен и других фольк­лорных материалов, которые автор использовал как исторические свидетельства, сохранившиеся в народной памяти.

Поработав в первой Харьковской гимназии, А. А. Потебня воз­вращается в университет для сдачи магистерского экзамена. В этот период ученый ощущает влияние Ф. Миклошича, В. Караджича и особенно Ф. И. Буслаева, которого считал своим учителем.

За два года он выдержал экзамен и подготовил магистерскую диссертацию "О некоторых символах в славянской народной по­эзии". Автор ставит перед собой задачу: выяснить способы и фор­мы создания символов в народной поэзии, ставшей для его работы главным источником. По материалам диссертации была опублико­вана монография.

После получения степени магистра славянской словесности А. А. Потебня был оставлен при кафедре русской словесности Харь­ковского университета.

26 а1
. В 1862 г. выходит книга А. А. Потебни "Мысль и язык". В ней наиболее полно и точно изложены основные теоретические идеи молодого ученого.

Анализируя труды В. фон Гумбольдта, Г. Штейнталя, И. Бекке-раи др., А. А. Потебня пишет о происхождении языка, связи языка И мышления. Ученый говорит о том, что язык играет важную роль в Формировании и развитии человеческого мышления, они находят­ся в теснейшей связи.

65

.*Жя •■

В книге "Мысль и язык", вслед за В. фон Гумбольдтом, А. А. По-тебня разрабатывает учение о внутренней форме слова, под кото­рой понимает признак предмета, легший в основу его номинации. Слово, по мнению ученого, не может отразить все свойства и каче­ства обозначаемого предмета, оно лишь называет один из его при­знаков. Например, слово подснежник
указывает на известный цве­ток, у которого есть много качеств и свойств (цвет, строение лепес­тков, стебли, корни, химический состав и т. д.), но само слово назы­вает один признак — "тот, что находится под снегом, пробивается из-под снега". Вот такое называние или представление и является внутренней формой слова.

При возникновении каждое слово имеет внутреннюю форму, но со временем многие слова ее утрачивают и о внутренней форме слова приходится лишь догадываться. Почему, например, дерево ДУБ названо именно так? Слово возникло так давно, что его перво­начальное значение утратилось. Однако такие слова не мертвы для языка: от слова дуб образуется производные: грибы дубовик и под-дубник и т. п.

Не имеют для нас внутренней формы и заимствованные слова, хотя в языке, из которого они пришли, внутренняя форма была. В то же время эти заимствования, придя в другой язык из родного, могут стать основой для новых слов. Так, китайское слова чай
не имеет в русском языке внутренней формы, но от него образованы слова чаёвничать,
т. е. "проводить время за чашкой чая", чаёвни­
чанье.

Внутреннею форму имеет не только полнозначные слова, ее име­ли когда-то и слова служебные. Понятие внутренней формы, по мне­нию А. А. Потебни, можно применить и к грамматическим катего­риям, и к синтаксису, и ко всему строению языка.

Ученый считал, что в древнейшие времена мышление было чув­ственно-образным: свойства, признаки, действия предметов и че­ловека не представлялись абстрактно, но абстрагировались от пред­метов и человека, которым они принадлежали. В связи с этим А. А. Потебня считает, что известные нам грамматические катего­рии: имя существительное, глагол, наречие, местоимение суть яв-

66

дения относительно поздних исторических эпох. Постепенно, с раз­витием абстрактного мышления, из первобытного "имени" вычле­няются другие существительные и глаголы, а потом и все другие грамматические категории.

А. А. Потебня указывает на то, что каждое слово по своей струк­туре представляет совокупность членораздельного звука, внутрен­ней формы и значения (содержание). Внутренняя форма выступает как способ передачи значения.

А. А. Потебня постоянно подчеркивает тесную взаимосвязь язы­ка и мышления: "Показать на участие слова в образовании после­довательного ряда систем, обнимающих отношение личности к при­роде, есть основная задача языка. В общих чертах мы верно пой­мем значение этого участия, если приняли основное положение, что язык есть средство не выражать уже готовую мысль, а создавать ее, .
что он не отражение сложившегося миросозерцания, а слагающая его деятельность. Чтобы уловить свои душевные движения, чтобы осмыслить свои внешние восприятия, человек должен каждое из . яих объективизировать в слове и слово это привести в связь с дру­гими словами. Для понимания своей и внешней природы вовсе не­безразлично, как представляется нам эта природа, посредством ка­ких именно сравнений стали ощутительны для ума отдельные ее стихии, насколько истинны для нас сами эти сравнения, одним сло-iPOM — не безразличны для мысли: первоначальное свойство и сте-*Явнь забвения внутренней формы слова". Л: Из этого определения следует:

а». 1. В языке отражается отношение человека и окружающему ;
**&. миру;

« 2. Язык является средством создания мысли, а не только ее пе-I
Щ$->
редачи;

«ж 3. Все душевные движения человека объективируются в слове;

■ f 4. Мир познается благодаря сравнению с уже познанным;

5. Внутренняя форма слова может забываться. '%Шя
А. А. Потебня утверждал, что "слово является необходимым для йёЯРеобразования низших форм мысли в понятия и что без языка джт««ль сама по себе не может существовать". Ученый доказал,

67

что язык активно воздействует на мышление и благодаря этому раз­вивается сознание человека.

Книга "Мысль и язык" показала ученому миру России, что в лице ее автора отечественная филология получила исключительно ода­ренного лингвиста-мыслителя, лингвиста-философа, идущего сво­им оригинальным путем в исследовании языка.

В 1874 г. А. А. Потебня защитил докторскую диссертацию "Из записок по русской грамматике", т. I и II.

26 б1
. С точки зрения учения о слове наибольший интерес пред­ставляет "Введение", оно начинается с раздела "Что такое слово". А. А. Потебня отмечал: Определение отдельного слова как един­ства членораздельного звука и значения, по-видимому, противоре­чит обычному утверждению, что "одно и то же слово не только в различные времена или по различным наречиям одного и того же языка", но и в одном и том же наречии в определенный период "име­ет различные значения". Говоря так, представляем слово независи­мым от его значений, г. е. под словом разумеется лишь звуки, при­чем единство звука и значения будет не более единства дупла и птиц, которые в нем гнездятся. Между тем членораздельного звука без значения не называем словом. Такой звук есть искусственный фо­нетический аппарат, а не слово".

Из данной характеристики следует:

1. Определение слова как единства звуковой оболочки и значе­ния недостаточно, т. к. возможна омонимия и развитие зна­ чений, т. е. полисемия;

2. Нельзя рассматривать связь звуковой оболочки и значения как нечто случайное и механическое (дупло и птица);

3. Членораздельный звук без значения невозможен.

Для пояснения своей точки зрения А. А. Потебня производит ана­лиз слова ВЕРСТА. Прежде всего он устанавливает его исконную форму, затем определяет первоначальное значение, т. е. проводит этимологический анализ.

Ученый отмечает, что слово ВЕРСТА имеет тот же суффикс, что и слова БОТВА, БРИТВА, произносилось: ВЕРТ-ВА. Позднее про­изошло звуковое упрощение. Славянское слово ВЕРСТА родствен-

68

%0 лит. ВАРСТАС и значило то же самое — "поворот плуга", "дли-^^озды, проводя которую плуг поворачивается обратно", "мера

и£ссгояния", "мера поля". Еще в древности слово ВЕРСТА стало «йогозначным, каждое значение развивалось по-своему: из значе­нии "поворот плуга" возникло значение "борозда", которое сохра­нялось в сербохорватском языке у существительного ВРСТА. Из значения "длина борозды" образовалось слово, указывающее на перу расстояния, отсюда же и значение "верстовой столб", который иногда тоже называют просто ВЕРСТА, а также переносное значе­ние "верзила". Впоследствии, когда в сознании людей совмести­лось представление длины пути и жизненного пути, возникло зна­чение "возраст", сохранившееся в существительном СВЕРСТНИК.

Анализируя связь звуковой оболочки и значения, А. А. Потебня отвечает: "В слове также совершается акт познания. Оно значит нечто, т. е. кроме значения должно иметь и знак. Хотя для слова звук так необходим, что без него смысл слова был бы для нас недо­ступен, но он указывает на значение не сам по себе, а потому, что прежде имел другое значение.... Поэтому звук в слове не есть знак, а лишь оболочка, или форма знака; это так сказать знак знака, так что в слове не два элемента, как можно заключить из ... определе­ния слова как единства звука и значения, а три".

Само понятие знака определяется ученым с логико-психологи­ческой точки зрения. Знак "есть общее между двумя сравниваемы­ми сложными мысленными единицами, или основание сравнения", "знак по отношению к значению предыдущего слова есть лишь ука­зание, отношение к этому значению, а не воспроизведение его", "знак в слове необходимая (для быстроты мысли и для расширения сознания) замена соответствующего образа или понятия; он есть представитель того или другого в текущих делах мысли, а потому называется представлением, т. е. в слове А. А. Потебня выделяет 3 элемента: звуковую оболочку, значение и представление.

Ученый разделяет ближайшее (народное) и дальнейшее (инди­видуальное) значение слова.

26 в1
Грамматическая теория А. А. Потебни вырастала из анали­за конкретных языковых фактов. Главный его грамматический

69

труд — "Из записок по русской грамматике" в 4 томах, I том — Введение; II том — "Составные члены предложения", III том — "Об изменении значения и заменах существительного". Последний IV том "Из записок по русской грамматике", составленный по ар­хивным материалам ученого, был напечатан в 1941 г., в начале Ве­ликой Отечественной войны.

Для А. А. Потебни части речи — грамматические категории, ко­торые существуют лишь в предложении. Таким образом, в сфере грамматики синтаксис имеет решающее значение.

А. А. Потебня считает, что каждый факт языка следует рассмат­ривать в историческом развитии, что задача языкознания заключает­ся в том, чтобы определить не только "откуда", но и "куда мы идем". "В живых языках разрушение старого есть одновременно создание нового, не говоря уже о непрерывных изменениях лексического со­держания, создание новых грамматических функций продолжается до нашего времени, ничем не предвещая упада творчества".

Особенно важные положения второго тома:

1. Причастие — форма, промежуточная между именем и гла­голом — в древнерусском языке употреблялась значительно шире, чем в современном, в частности — была второстепен­ным сказуемым. Историческое развитие причастия свидетель­ствует о противоположности имени и глагола, которая уве­ личивается с приближением к нашему времени.

2. В языке происходит увеличение разницы между именем су­ществительным как преимущественно самостоятельным инесогласуемым словом и именем прилагательным как сло­вом атрибутивным.

3. Количество глаголов, служащих предикативными связками, понаправлению к новому времени уменьшается; вместе с темвыделяется глагол, который употребляется преимущественнокак чистая предикативная форма без всякого содержания.

4. Развитие синтаксиса состоит в стремлении к дифференциа­ции членов предложения, к "различению бывших прежде од­нородными функций членов предложения, что, в свою оче­редь, является признаком "усовершенствования языка".

70

Г

Третий том "Из записок по русской грамматике" по своему со­держанию примыкает к первым двум томам. В нем получили раз­витие те положения, к которым пришел ученый в результате своих исследований по истории синтаксиса славянских языков. Од­ной из наиболее значимых в этом труде является проблема проис­хождения существительного и прилагательного из имени. А. А. По-тебня показывает, какой путь прошли прилагательные и существи­тельные, как постепенно все более увеличивалась разница между ними в процессе исторического развития обеих грамматических категорий.

В части тома, посвященной синтаксису, А. А. Потебня рассмот­рел основные структурные типы безличных предложений, дал свое решение проблемы их происхождения: основной путь от личных предложений к безличным — это утрата субъекта в личных пред­ложениях или его превращение в творительный действующего лица. Исключительной заслугой А. А. Потебни является разработка учения о некоторых видах придаточного предложения, именно ему мы обязаны первым научным анализом различных по своей струк­туре придаточных предложений с ценными историческими ком­ментариями относительно времени их появления.

Основная часть четвертого тома посвящена глаголу: описания развития глагольных категорий вида, времени, наклонения, залога. А. А. Потебня первым открыл позднее, вторичное, происхожде­ние видов в славянских языках, обобщенно выражающих завер­шенность и незавершенность действия, раскрыл причины этого про­цесса.

В 1977-1985 гг. IV том был издан вторично в двух выпусках, так как объем материала значительно возрос (обнаружили новые руко­писи ученого). Данный том в основном посвящен проблемам срав­нительно-исторической морфологии, а также словообразования во­сточнославянских языков.

.» Так был создан фундаментальный труд, составивший эпоху в отечественной филологии.

*< Помимо научной, А. А. Потебня на протяжении всей своей жиз-Чн вел преподавательскую работу в Харьковском университете.

7 71

Деятельность А. А. Потебни получила большое признание: в 1877 г. его избрали членом общества любителей русской словесно­сти при Московском университете, в 1887 — членом чешского Об­щества наук, в 1890 г. — действительным членом общества люби­телей природоведения, антропологии и этнографии при Московс­ком университете. В 1891 г. Русское географическое общество при­суждает ему свою высшую награду — золотую Константиновскую медаль. Его труды изучают не только лингвисты, но и литературо­веды и психологи.

Умер А. А. Потебня 29 ноября (11 декабря) 1891 г.

Имя ученого носит Институт языковедения Национальной Ака­демии наук Украины. Его труды приобрели особую актуальность в наше время.

За. Во второй половине XIX в. под знаком психологизма
сло­жился третий период сравнительно-исторического изучения индо­европейских языков — младограмматшм.
Его зачинателями были молодые лингвисты лейпцигского университета, поэтому этот пе­риод называют также лейпцигским: А. Лескин (1840-1916), К. Бруг-ман (1849-1919), Г. Остгоф (1842-1907), Г. Пауль (1846-1921), Б. Дельбрюк (1842-1922) и др. Они с таким чисто юношеским пы­лом нападали на концепции старшего поколения компаративистов, что один из его представителей, Ф. Царние, иронически назвал из "младограмматиками" (Jungdrarnmatiker), а К. Бругман сделал это название наименованием своего направления, под которым оно и вошло в науку.

В России идеи младограмматизма разделяли Ф. Ф. Фортунатов, В. К. Поржезинский, А. А. Шахматов, И. А. Бодуэн де Куртенэ, А. А. Потебня и др.

Программное заявление в этом плане сделали Г. Остгофи и К. Бругман: "Никто не может отрицать, что прежнее языкознание подходило к объекту своего исследования — индоевропейским язы­кам, не составив себе предварительно ясного представления о том, как живет и развивается человеческий язык вообще, какие факторы действуют при речевой деятельности и как совместное действие этих факторов влияет на дальнейшее развитие и преобразование

72

языкового материала. С исключительным рвением исследовали язы-
кя>
но слишком мало говорящего человека".
Таким образом был провозглашен психологизм младограмматиков.

В области сравнительного языкознания младограмматики при­держивались следующих положений:

1.Младограмматики ставили совершенно иные цели и задачи пе­ред сравнительным изучением индоевропейских языков, что, соот­ветственно, меняло и самый подход к их изучению. Главным объек­том своих исследований они делали не мертвые древние, а живые,современные, так как они легче, чем мертвые древние языки, подда­ются наблюдению и, следовательно, дают больше материала для«скрытия закономерностей развития языка. Впрочем, младограмма­тики в своей научной практике были непоследовательны и в проти­воречии со своими декларативными заявлениями много внимания уде­ляли изучению именно древних языков и занимались реконструкци­ей если не индоевропейского праязыка, то его отдельных форм.

Главная цель
сравнительно-исторического изучения живых язы­ков — установление их историко-генетических связей на базе фонетических соответствий и звуковых переходов.

Звуковые переходы констатируются определенными фонетичес­кими законами, которым придавалось исключительно важное зна­чение.

Обращение к современным языкам было вызвано так же тем, что стало ясно: реконструируемый праязык можно рассматривать лишь как язык гипотетический, так как с углублением в материалы индоевропейских языков с привлечением новых фактов представ­ление о праформах и прасловах меняется.

Так, первоначально полагали, что в праязыке слово, означавшее"лошадь", звучало akvas, потом — ekj-vos. Нельзя утверждать, чтоэто окончательная реконструкция. '

2.Базой для всякого рода построений в сравнительной грамма­тике у младограмматиков в первую очередь являются фонетичес­
кие законы.

Г. Пауль и К. Дельбрюк отмечали: "Понятие "фонетический за­кон" нельзя понимать в том смысле, в каком мы говорим в физике

73

или химии о законах. Фонетический закон не говорит о том, что должно происходить снова и снова при наличии определенных ус­ловий общего характера", он только констатирует "однородность определенной группы исторических явлений".

Фонетические законы, во-первых, позволяли обнаружить мате­риальное тождество слов и форм, совершенно не сходных между собою по звучанию. Ведь вначале сопоставлялись слова, близкие по звучанию, и по значению, причем большую роль в сближении таких слов играла интуиция, догадка. Так, например, М. В. Ломо­носов соотносил др.-греческое слово geravos и русское журавль, doron и дар.

Знание фонетических законов обеспечило необходимые в каждой науке точность и возможность предвидения. Например, из латинско­го arduns (прямой, крутой) выводится русское слово рост, поскольку сочетание гласных с плавными дает метатезу и удлинение.

К. Бругман и Г. Остгоф писали: ".. .каждое звуковое изменение, поскольку оно происходит механически, совершается по законам, не знающим исключений, т. е. направления, в котором происходит изменение звука, всегда одно и то же у всех членов языкового сооб­щества, кроме случая диалектного дробления, и все без исключе­ния слова, в которых подверженный фонетическому изменению звук находится в одинаковых условиях, участвует в этом процессе".

3. Одно время роль фонетических законов в жизни языка мла­дограмматиками сильно преувеличивалась. Был выдвинут лозунг: "Фонетические законы не знают исключений". Но потом оказалось, что действие фонетических законов ограничено временем и про­странством, а такад у каждого закона такое множество исключе­ний, что их уже нельзя было игнорировать, а надо было объяснять. Так были открыты следующие причины отклонений от фонетичес­ких законов: а) действие одного закона перехлестнулось с действи­ем другого; б) действие аналогии; в) заимствование: слово попало в данный язык из другого, когда в первом звуковой заксн, под кото­рый это слово должно было попасть, перестал действовать.

Особенное внимание уделялось аналогии. Г. Пауль подчеркивал, что "аналогия... играет некоторую роль и в области фонетики, но

74

главная сфера её действия там, где одновременно присутствует и значение". Причины воздействия аналогии Б. Дельбрюк видел в сле­дующем: "неизбежность действия аналогии в языке становится оче­видной, если уяснить себе, что слова в душе говорящего являются в значительно большей части своей не обособленно, но в тесной свя­зи (ассоциированные) с другими".

В данном случае обнаруживается еще одно принципиальное раз­личие между компаративистами старшего поколения и младограм­матиками: первые при изучении истории индоевропейских языков и их родства считали, что все, что есть в языке — потомке, являет­ся материалом, унаследованным от языка-предка. Младограммати­ки обнаружили заимствования.

Таким образом, согласно младограмматикам, каждое явление в области фонетики есть исторически обусловленный результат дей­ствия фонетического закона или же действия аналогии, или же оно — заимствование.

Следовательно, фонетическое состояние языка обусловливают 3 фактора: фонетические законы, аналогия и заимствования.

4. Младограмматики отвергли положение о двух периодах в жиз­ни языка — период расцвета форм (прогресс языка) и период изпадения (регресс языка). Они признали единый процесс развития языка, который совершается по одним и тем же законам, которыемогут быть вскрыты не на материале древних языков, известныхтолько по письменным памятникам, а на материале живых языков, жизнь которых может быть прослежена достоверно от их древней­ ших памятников письменности (реальное исходное их положение) до современного состояния.

5. При изучении живых языков, которое делалось главной зада­ чей языкознания, обнаружилось, что каждый язык, если он занима­ет более обширную территорию, обязательно дробится на диалек­ты. Именно в диалектах, по мнению младограмматиков, только иможно наблюдать настоящую жизнь языка, проявление действияего законов, так как диалекты, не в пример письменным литератур­ным языкам, не скованы никакими писаными грамматическимиправилами. Огсюда — особое внимание к диалектам, что дало мощ-

75

ный толчок для развития диалектологии, которая именно у младог­рамматиков оформилась как самостоятельная отрасль языкознания.

6.Увлечение санскритом, характерное для старшего поколениякомпаративистов и приведшее к "санскритизации" сравнительнойграмматики индоевропейских языков, признание его наиболее древ­ним из всех известных индоевропейских языков, заставило полагать,что в праязыке, как и в санскрите, было только 3 гласных: a, i, u.Исследования младограмматиков показали, что система гласных в санскрите — поздняя, что более архаична она, например, в древне­греческом языке, что в праязыке было 5 гласных — а, о, е, i, u.

7.Младограмматики обратили внимание на то, что корень и ос­нова — это грамматические абстракции, являющиеся продуктом на­учного анализа, а не живые явления языка: они никогда не выступа­ли и не выступают в живой речи как самостоятельные единицы.В действительности же в реальном языке индивиды имеют дело сцелыми словами
, а потому образование новых форм надо рассмат­ривать как результат преимущественно слияния целых слов.

Слабые стороны младограмматизма в сравнительном языкозна­нии:

• история языка превращалась фактически в историю звуков иформ, недостаточно изучались лексика и синтаксис;

• в изучении языка господствовал атомизм: язык раздроблялсяна отдельные мельчайшие явления, история которых и про­слеживалась;

• атомизм у младограмматиков связывался с анатомизмом: изу­чаемое явление вырывалось из ряда других и исследовалосьизолированно (как анатом вырезает из организма тот или инойорган и изучает его, не учитывая его взаимодействия с други­ми органами). Атомизм и анатомизм не позволяли изучатьязык как систему;

• в истории языков главное внимание уделялось движению язы­кового материала от праязыка в последовательном расщепле­нии последнего на языковые ветви вплоть до новых совре­менных языков; изменение этого материала в каждой ветви икаждом языке мыслилось происходящим по тем или иным

76

фонетическим законам, этим языкам присущим, однако мало внимания уделялось взаимодействию языков внутри семьи, географически близко расположенных, не говоря уже о воз­действии на индоевропейские языки языков других семейств;

• в установлении родственной связи между языками внутри се­мьи не учитывалась возможность самостоятельного, парал­лельного возникновения сходных явлений: если в близкород­ ственных языках таковые явления обнаруживались, то счита­лось, что они уже были присущи языку-предку и от него унас­ледованы;

• праязык мыслился монолитным (без раздробленности на ди­алекты) и одноплановым: не учитывалась история праязыка до его распадения.

36. Всех младограмматиков объединяет критика шлейхеровско-го натурализма, в частности, понимания языка как биологического явления. Для младограмматиков язык — результат человеческой де­ятельности, т. е. явление социальное, но это декларируемое новое понимание языка не только не подтверждалось их практикой, но и входило с ней в противоречие. Основной упор младограмматики делали на говорящего человека, тем самым, с одной стороны, этот факт дает основание признать младограмматизм одним из направ­лений лингвистического психологизма, с другой стороны, язык ока­зывался расчлененным на отдельные речевые акты, имеющие мес­то в речевой деятельности индивида. Г. Пауль писал: "Всякий акт языкового творчества всегда является делом индивида. Правда, одно и то же может быть создано несколькими индивидами, но это не меняет существа акта творчества или его продукта. Никогда не бы­вает, чтобы несколько индивидов создавали в области языка что-то совместно соединенными усилиями, распределив между собой обя­занности. Совершенно иначе обстоит дело в экономической или политической области".

Изложенное выше имеет и еще одна лингвистическое следствие: младограмматики единственно правильным методом считали само­наблюдение, так как свою собственную речь, речь индивида, уче­ный знает лучше всего.

77

Ш:

Однако младограмматики осознают ограниченность такого под­хода. Г. Пауль отмечает: "Для полного описания состояния языка по существу надо было бы провести наблюдение над всей совокуп­ностью представлений, связанных с языком у каждого отдельного индивида, принадлежащего и данной языковой общности, и срав­нить затем между собой результаты отдельных наблюдений. Одна­ко в действительности нам приходиться довольствоваться гораздо менее совершенным описанием, которое значительно удаляется от идеала".

Речь каждого индивида специфична. Почему же она носит соци­альный характер, т. е. оказывается понятной окружающим? Обще­понятность индивидуальной речи младограмматики пытались объяснить тем, что психическая деятельность всех людей одинако­ва, протекает по одним законам, что речевой аппарат у всех людей одинакового устройства и одинаково соотнесен с работой головно­го мозга и всего организма в целом.

Однако такое объяснение нельзя признать удовлетворительным: если законы и условия речевой деятельности людей универсальны, то почему не понимают друг друга носители разных языков? Зна­чит, социальный характер речи индивидов обусловливается отнюдь не общностью работы их психики и речевого аппарата. Однако от­звуки биологизма еще долго встречаются в трудах младограммати­ков. Тем не менее Г. Пауль писал:"... сущность речевой деятельно­сти может быть лучше всего понята посредством наблюдения над родным языком".

Психологизм младограмматиков проявился также в том, что все они были сторонниками психологического направления в грамма­тике, т. е. рассматривали предложение как выражение психологи­ческого, а не логического суждения.

Г. Пауль писал: "Грамматика и логика расходятся между собой прежде всего потому, что становление и употребление языка про­исходит не на основе строго логического мышления, а в результате естественного и неупорядоченного движения представлений, кото­рые в зависимости от одаренности и образования следуют или не следуют логическим законам".

78

"Психологические и грамматические категории не идентичны". Между сторонниками психологического направления в грамма-досе шел спор относительно того, как получается сочетание пред­ставлений, оказавшееся психологическим суждением. р* П Пауль утверждал, что оно — результат соединения (синтеза) !" двух разных представлений: в предложении "Собака лает" нашло Ш выражение соединение двух самостоятельных представлений — Й- представления о собаке и представление о лае. f В. Вундт же считал, что сочетание представлений в психологи-Г ческом суждении — результат расчленения (анализа) одного слож-ного представления (в нашем примере — представление о лающей собаке) на два простых (представления о собаке и представления о лае). А. А. Шахматов же полагал, что психологическое суждение одинаково может быть результатом как соединения двух отдельно взятых представлений, так и разложения одного сложного представ­ления на два простых. Это мнение, несомненно, ближе к истине.

Рассмотрев весьма весомый вклад младограмматиков в
разви­тии теории языкознания, отметим их ошибочные положения: 1) от­рицание языка коллектива, реальное бытие признавалось лишь за речью индивида; 2) фактически изучался не язык, а речевая дея­тельность индивидов. Не случайно Г. Пауль подчеркивал: "Истин­ной причиной изменения узуса является обычная речевая деятель­ность"; 3) провозглашая язык явлением социальным, младограм-щетки
подменяли язык индивидуальными речевыми актами, а по­тому не могли объяснить их социальную природу; 4) наука о языке Отождествлялась с историей языка; 5) в объяснении языковых явле-$Юй с психологических позиций младограмматики подчас отожде­ствляли языковые категории с психологическими и подменяли вто­рыми первые.

Г. Пауль писал: "... истинным объектом для языковеда являются |се проявления языковой деятельности у всех индивидов в их взаи­модействии друг с другом".

Таким образом, младограмматизм явился важной вехой в разви-я историко-сравнительного и теоретического языкознания, он щРился точкой отсчета для практически всех последующих направ-|Риий языкознания.

79

Лекция
№
7

Языкознание
конца
XIX
— начала
XX
в,

1.Возникновение социологии языка.

2. Эстетический идеализм К. Фосслера

3. "Вещи и слова" Г. Шухардта.

1. Социологическое направление в языкознании утверждает­ся в борьбе против индивидуально-психологического и натуралис­тического понимания сущности языка. Социологическое направле­ние не возникло сразу как единая школа, а развилось в результате различных подходов к изучению проблемы языка и общества — проблемы, которая интересовала языковедов с древнейших времен.

Во второй половине XIX в. сторонники психологического на­правления начинают осознавать тот факт, что языковая семантика является не индивидуально-психологическим, а социально-психо­логическим явлением. Поэтому язык должен рассматриваться в свя­зи с обществом, его социальным изучением, в связи с социальной дифференциацией языка.

Лингвистический интерес к социальной природе языка раньше всего и наиболее определенно обозначился во Франции. Работа П. Лафарга "Язык и революция" (1894 г.), написанная под влияни­ем идей марксизма, была для своего времени выдающимся явлени­ем. Это было первое лингвистическое исследование, в котором раз­личие социальных вариантов французского литературного языка на рубеже XVIII-XIX столетий — "классовых", по терминологии П. Лафарга, языков аристократического Версаля и буржуазного Па­рижа, — было не только зафиксировано, но и объяснено как след­ствие и отражение общественных противоречий эпохи французс­кой буржуазной революции.

80

Заслуга французской социологической школы в языкознании, со­зданной А. Мейе (учеником Ф. де Соссюра) и его последователями, состояла в том, что социальный аспект изучения языка впервые был '•' введен в науку как существенный и необходимый.

Выдвинув тезис о социальной природе языка, А. Мейе убеди­тельно показал, что конечной причиной изменения значения слов деляются не внутренние сдвиги в контексте и не психологические процессы как таковые, а стоящие за ними социальные факторы:

- изменение реалий, обозначаемых словом (например, пере­стройка в строительстве и как политическое явление);

- изменение исторических условий употребления слова (до кон­ца 90-х гг. XX в. слово мэр было для нас экзотизмом, обозна­чающим главу городского управления в Западной Европе; гра­доначальник занимал ту же должность в дореволюционной России, т. е. слово было архаизмом, сейчас оба слова пере­шли в активней словарный состав русского и украинскогоязыков);

- употребление слова в более широких или в более узких кру­гах общества (например, с конца XX в. лагерная и тюремная лексика широким потоком хлынула в нашу речь (бомжи, зэки, шмонать и т. п.), иногда стремясь к терминологичности (бес­предел).

А. Мейе была показана связь между развитием цивилизации и изменениями в составе словаря, между интеллектуальным прогрес­сом и переосмыслением или возникновением новых грамматичес-№х форм и категорий.

> К этому периоду, который иногда определяется как период кри­зиса в языкознании, относится создание новых лингвистических школ, находящихся в разной оппозиции к младограмматизму.

К ним относятся школа "слов и вещей", с которой был связан Г, Шухардт, возглавляемая К. Фосслером школа эстетического иде­ализма и оформившаяся несколько позднее так называемая неолин-, Овистика.

г Все эти школы имеют общие точки соприкосновения, особенно :: ^критике младограмматических доктрин, но вместе с тем облада-{
*■ и рядом своеобразных черт.

81

2. Социальная природа и обусловленность языка получили сво­еобразное истолкование в школе К. Фосслера, носящей название эстетического идеализма (название направления связано с названи­ем программного сборника статей "Idealististische Neuphilologie", 1922 г.)

Глава школы эстетического идеализма К. Фосслер (1872-1947) был не только лингвистом, но и литературоведом (специалистом в области романской филологии). В 1909 г. он опубликовал свою про­граммную работу "Позитивизм и идеализм в языкознании". Изло­женной в этой книге концепции он остался верен до конца своей жизни. Последующие его работы "Язык как творчество и разви­тие" (1905), "Избранные статьи по философии языка" (1923 г.), "Дух и культура в языке" (1925 г.), а также многочисленные статьи либо детализируют высказанные в первой книге положения, либо вклю­чают их в более широкие культурно-исторические рамки, исследуя отношение языка и речи, религии, науки, поэзии и т. д. Особняком стоит его книга "Культура Франции в зеркале ее языкового разви­тия" (1913 г., со второго издания — 1929 г. — она называется "Куль­тура и язык Франции"). Эта книга представляет собой применение выдвинутых К. Фосслером теоретических принципов к изучению истории французского языка.

Эстетическая теория языка К. Фосслера сложилась под влияни­ем лингвистической концепции В. фон Гумбольдта и системы фи­лософских воззрений Б. Кроче.

Резко критикуя младограмматиков за отказ от изучения "исход­ной причинной связи" между явлениями, за механицизм, К. Фос­слер назвал такой подход к языку позитивизмом, "смертью челове­ческого мышления", "концом философии" и противопоставил ему свою теорию языка, которую он определил как "идеализм", потому что в ней, вслед за В. фон Гумбольдтом, язык рассматривается как непрерывная творческая духовная деятельность, неотделимая от духовной и интеллектуальной истории народа.

К. Фосслер подчеркивал тот факт, что младограмматики, нако­пив огромный материал, интересуются только вопросами: что есть в языке? и что в нем происходит? Но младограмматики игнориру-

82

фг
самый важный вопрос: Почему? Для чего совершаются в языке htc
или иные процессы? К. Фосслер причины языковых явлений ищет л
деятельности души, в интуитивной деятельности индивида, той *: деятельности, которая лежит в основе художественного творчества %
искусстве, когда она оказывается обусловленной эстетическими «требованиями и устремлениями.

Единственная реальность и тем самым основной объект изуче-иия для К. Фосслера — речь индивида, понимаемая как духовное творчество личности, служащее средством выражения ее интуиции и фантазии.

С точки зрения К. Фосслера, язык не средство общения, а сред­ство выражения, общая языковая деятельность возможна лишь бла­годаря "общей духовной предрасположенности" говорящих.

По мнению К. Фосслера, язык и все его компоненты "должны находить свое конечное, единственное и истинное толкование в выс­шей дисциплине — стилистике".

К. Фосслер пишет: "Языковое выражение возникает в результа­те индивидуальной деятельности, но оно утверждается если прихо­дится по вкусу другим, если они его принимают и повторяют либо бессознательно, т. е. пассивно, либо точно так же творчески, т. е. модифицируя, исправляя, ослабляя или усиливая, короче говоря, принимая коллективное участие".

Таким образом, творческая личность создает новое, инертная мас­са, если принимает это новое, превращает его в шаблон. Граммати­ка — это описание и систематизация таких ставших общеприняты­ми шаблонами средств языка. Грамматика по отношению к стилис­тике является низшей наукой, именно в стилистике язык получает свое полное и настоящие изучение.

К. Фосслер писал: "Каждое средство выражения, прежде чем стать общепринятым и синтаксическим, первоначально и много­кратно было индивидуальным и стилистическим, а в устах ориги­нального художника даже после того, как оно стало общим, не пе­рестает быть индивидуальным. Самые тривиальные обороты в со­ответствующих контекстах могут звучать в высшей степени впе­чатляюще и своеобразно".

83

Примером, на наш взгляд, является стихотворение А. С, Пушки­на "Я вас любил...", в котором нет окказионализмов и других по­этических средств, однако воздействие его на читателей огромно.

К. Фосслер утверждает, что сколько индивидуумов, столько и стилей.

К. Фосслер и другие представители эстетического идеализма ре­шали научные проблемы с позиций субъективно-идеалистических, выдвигая на первый план экспрессивно-эстетическую функцию язы­ка. Однако, рассматривая язык как культурно-историческое явление, которое невозможно исследовать вне связи с культурой и историей народа, школа эстетического идеализма расширила и обогатила про­блематику науки о языке, поставив перед ней ряд новых важных за­дач: создание лингвистической стилистики, изучение языка писате­ля, его соотношения с общенародным языком, а также роли художе­ственной литературы в развитии литературного языка народа.

3. Г. Шухардт (1842-1927 гг.), которого иногда называют одним из самых виднейших языковедов всех времен, интересовался ши­роким кругом проблем, смело шел навстречу самым сложным воп­росам, выделяя новые проблемы и неутомимо работая над изуче­нием разнообразных языков, хотя основной областью его исследо­ваний были романские языки.

Г. Шухардт был сильнее в критике, чем в творческом сознании, он был страстным полемистом с очень широкими и разнообразны­ми интересами.

Помимо романских, Г. Шухардт занимался кавказскими и неко­торыми африканскими языками, в сфере его интересов были язык и культура басков, проблемы общего и сравнительного языкозна­ния. Библиография его работ насчитывает около 800 названий.

Широту своих интересов сам Г. Шухардт мотивировал тем, что наука о языке едина: каким бы языком ни занимался лингвисг, он обязан помнить об этом единстве и понимать его.

Ученый справедливо утверждал, что все языки равны по своей природе, а несходство между ними определяется прежде всего сте­пенью их исторического развития, условиями их возникновения и функционирования.

84

[ острой борьбе с концепцией младограмматиков Г. Шухардт, чянно подчеркивал, что язык не является биологическим орга-ом, вещью ("die Sprache rein Ding ist"), язык — это процесс ang), который находится в состоянии постоянного и вечного ления. Определение языка должно быть детерминировано [ его развитием ("ihre definition liegt in ihrer Entwicklung"). Есам Г. Шухардт не склонен был переоценивать широту своих Црресов. На вопрос о том, сколько языков он знает (об этом его > спрашивали), он неизменно отвечал: "Едва только свой род-f язык, немецкий".

Ейзык Г. Шухардт считал продуктом говорящего индивида: по-1|)Р£рния, условия жизни индивида, его характер, культура, возраст яЯнЬД. оказывают, по его мнению, прямое влияние на язык, создают ^^^ределенный индивидуальный "стиль", который затем путем ими-ЯЁйида генерализуется. Таким образом, Г. Шухардт закладывает фун--ММ^е
ит лля разработки такой категории, как языковая личность (см. |||ишь1 Ю. Н. Караулова, вышедшие в конце XX в., и др.) ||jtГ. Шухардт, выступая против младограмматиков, отрицал за-||^щзмерности в звуковых изменениях, возможность деления ис-vJfJlpfHi языка на четко разграниченные хронологические периоды, Д||рмие границ между отдельными говорами, диалектами, языка-зМ^Ученый подчеркивал то, что локальные говоры, поддиалекты, |||||яекты и языки — абсолютно условные понятия. Это последнее ЩМфждение одной стороной направлено против фонетических за-?||&К>в (нет пространственных границ их действия), а другой — } генеалогической классификации языков по принципу их а.

генеалогической классификации языков он выдвигал те- "географического выравнивания", под которым ученый по-ет непрерывность переходов одного языка в другой в соответ-i с их географическим положением. Он разрабатывает учение |> элементарном" родстве языков, построенном на общности пси-Леской природы людей.

иворечивость суждений Г. Шухардта, неудовлетворенность утым и постоянные поиски все новых решений не способ-

85

ствовали созданию им особой школы. Он остался фактически оди­ноким в истории языкознания, хотя отдельными его выводами пользовались и пользуются языковеды, нередко принадлежащие к самым различным направлениям.

Важной проблемой, которой занимался Г. Шухардт, является но­минация.

Одним из крупнейших недостатков младограмматиков является изучение языка в отрыве от быта народа, от реальной действитель­ности, в которой язык используется и в связях с которой совершает­ся его история.

В противовес младограмматикам язык начинают изучать в его естественной, необходимой связи с реальным окружением, и в пер­вую очередь с вещами, с которыми имеет дело человек в своей прак­тической деятельности.

В 1909 году группа австрийских ученых Р. Мерингер, В. Мейер-Любке и др. основали журнал "Слова и вещи", в котором пропаган­дировалась необходимость изучения слов вместе с обозначаемыми ими вещами.

Принципиальное обоснование нового подхода к изучению язы­ка дал Г. Шухардт в работе "Вещи и слова" (1912 г.). Автор утверж­дает: жизнь слова только тогда понятна, когда понятна сама обозна­чаемая этим словом вещь и ее история. Особенно это ясно при за­имствовании слова одним языком из другого, т. к, оно обычно явля­ется следствием заимствования предмета или понятия одним наро­дом у другого. Так, слово "плуг" заимствовано из немецкого "der Pflug" вместе с обозначаемым этим словом орудием для вспашки земли. На постсоветском пространстве весьма активны америка­низмы в связи с изменением экономических, политических и куль­турных приоритетов, таким образом проявляется связь географии вещи, понятия и слова и важность учета этой связи в языкознании.

Но имеются и другие аспекты связи слова и вещи. Так, в языке существуют синонимы — разные слова для обозначения одной и той же вещи. Этот факт оказывается понятным лишь в том случае, если изучена сама вещь: каждый из ее признаков может стать осно­ванием для номинации. Так, например, один и тот же гриб назы-86

дается красноголовиком (по цвету шляпки) и подосиновиком (по ' месту произрастания — подосиной).

Соотношение вещи и ее названия лежит в основе полисемии, V метафоры,
когда признаки одного предмета переносятся на дру­гой. Так, высокие качества металла золота переносятся на этичес­кие категории (золотое сердце, золотые руки, золотой характер и т. п.).

Перенос наименования одного предмета на другой (полисемия) невозможно объяснить, не зная предметы. Понятно, почему верх­няя часть бутылки называется "горлышком", так как бутылка в це­лом напоминает человеческую фигуру.

В основу номинации одних и тех же предметов и явлений в раз­ных языках могут быть положены разные признаки. Например, жен­щина в греческом potnia (хозяйка), в санскрите stri — "производя­щая" (то же самое в восточнославянских языках), в немецком Weib — труженица и т. д., хотя женщина во всех культурах и мать, и хозяйка, и труженица.

Таким образом, проблема связи "слова" и "вещи" лежит в осно­ве современной теории номинации.

Новаторство Г. Шухардта обнаружилось в стремлении показать активный характер языка, его воздействие на поведение (в широ­ком смысле) людей, его роль в обществе, в процессе коммуника­ции, во взаимоотношениях между людьми. Этим ученый близок и к более поздним идеям социальной лингвистики.

Социологическое рассмотрение языка становится обычным в сравнительно-историческом и описательном языкознании.

87

Лекция
№
8

Казанская лингвистическая школа

1. Неограмматизм.

2. Общая характеристика концепции И. А. Бодуэна де Куртенэ.

3. Вклад Н. В. Крушевского в решение проблем общего язы­кознания.

4. Лингвистические проблемы в трудах В. А. Богородицкого.

5. Теория фонемы и фонетических альтернаций.

6. Понятия морфемы и морфологических процессов.

1. В начале XX в., когда вслед за крупными открытиями, сде­ланными в области языкознания с помощью младограмматических методов исследования, наступил период относительного затишья, поднимается ожесточенная критика младограмматизма.

Для языкознания конца XIX — начала XX в. характерно не только отрицание биологизма А. Шлейхера и психологического индиви­дуализма Г. Пауля, но и подчеркивание относительной автономнос­ти языковой системы и лингвистики, стремление определить сущ­ность системы языка, создать классификацию лингвистических дисциплин. Оригинальность школ, переходность периода в языкоз­нании не позволили дать этому направлению специального назва­ния. В. И. Кодухов предлагает термин неограмматизм. По мнению ученого, для него характерны следующее понимание языка:

1. Язык не природный организм и не индивидуальное явление; язык по своей сущности социален, причем его социальность пони­мается как обязательность языка для говорящего и как коллектив­ но-психологическая сущность.

2. Предметом языкознания является не только история языка иего этнографическое распространение, но и структура (строение)

88

:нного языка, определение его единиц, их отношений и са-строя языка.

Д™* неограмматики типично выдвижение на передний план £ грамматики, понимаемой как учение о форме языка. Неограмматизм считал важнейшим теоретическим вопросом ;го языкознания уточнение аспектов исследования и классифи-чэ лингвистических дисциплин. Это требование возникало из [ания самостоятельности лингвистики как науки и сложности „ объекта.

.-^'Наиболее значительными школами неограмматизма явились Ка-JjmaKBa
лингвистическая школа, Московская лингвистическая школа «Женевская лингвистическая школа.

2, Казанская лингвистическая школа — одно из направлений рус-ового языкознания второй половины XIX в., представители которо-!т(И. А. Бодуэн де Кутенэ и его ученики — Н. В. Крушевский, "Jfc А. Богородицкий, А. И. Анастасиев, А. И. Александров, Н. С. Ку-цфанов, П. В. Владимиров и др.) работали и Казани в 1875-1883 гг. К Казанской лингвистической школе принадлежали также В. В. Рад-,jMB, С. К. Булич, К. Ю. Аппель. Идеи Казанской лингвистической даюлы изложены в подробных программах лекций, читанных lib А. Бодуэном де Куртенэ в этот период в Казанском университе--Щ-в
книге Н. В. Крушевского "Очерк науки о языке" (1883) и в его посмертно изданных "Очерках по языковедению" (1891-1893 гг.), , Швработах В. А. Богородицкого "Очерки по языковедению и русско-у" (1901,4 изд. 1939), "Лекции по общему языковедению" Ml и др.), в статьях А. И. Анастасиева "Морфологический ана-|»<слова" (1884-1887 гг.), "Отношение звуков русского языка к м русской азбуки" (1879 г.) и др.

ютимся к творчеству наиболее ярких представителей Казан-I
лингвистической школы.

i
Игнацы Нечислав (Иван Александрович) Бодуэн де Куртенэ юя 13 марта 1845 г. в Радзымине (25 км к северу от Варшавы), i учился в Варшаве, в реальной гимназии, где обратил на себя шие математическими способностями, что позднее сказалось дставлении им своих лингвистических идей (см., напр., гра-

89

фик соотношения истории и развития языка, формула языковых изменений и др.)- В 1866 г. он окончил варшавскую Главную шко­лу, после чего как стипендиат министерства народного просвеще­ния России отправился за границу в Прагу, Вену, Берлин, Лейп­циг. Во время заграничной командировки (1866-1868 гг.) побы­вал в Праге, где слушал лекции А. Шлейхера, в Берлине — лек­ции санскритолога Вебера. Однако в языкознании Бодуэн был ори­гинальным, самостоятельным ученым и называл себя автодидак­том, т. е. самоучкой.

В 1870 г. вышла из печати в Лейпциге знаменитая диссертация Бодуэна "О древнепольском языке до XIV столетия", на основе ко­торой автор получил в Петербургском университете степень магис­тра сравнительного языковедения и звание приват-доцента.

В 1874 г. Бодуэн получил в Петербурге степень доцента сравни­тельного языковедения на основе работы "Опыт фонетики рязанс­ких говоров" и в том же году начал читать лекции в Казанском уни­верситете сначала в качестве доцента, а затем экстраординарного и ординарного профессора.

С 1883 г. по 1893 г. он был профессором Юрьевского универси­тета, с 1893 по 1900 — Краковского. Вследствие отказа венского министерства возобновить контракт с Бодуэном, он вынужден был покинуть Краков и переехать в Петербург, где преподавал в универ­ситете сравнительное языковедение и санскрит.

В 1918 г. по приглашению Варшавского университета в качестве почетного профессора Бодуэн приехал в Варшаву, где работал до самой смерти, наступившей 3 ноября 1929 г.

Свои многочисленные работы Бодуэн писал на русском, польском, чешском, немецком, французском, итальянском и литов­ском языках.

В работах И. А. Бодуэн де Куртенэ часто предвосхищал положе­ния и теории, которые в дальнейшем оказывались основополагаю­щими для целых лингвистических направлений.

Еще до младограмматиков он стал последовательно применять к изучению звуковых процессов принцип аналогии (его даже назы­вали одним го основоположников младограмматизма). Но он же

90

подверг резкой критике механистическое понимание младограмма­тиками звуковых законов, указав на то, что они являются результа­том действия разнообразных и часто противоречивых факторов, поэтому их вообще нельзя называть законами.

Он выступил также против проповедуемого младограмматика-V ми универсально-исторического подхода к изучению фактов языка "'-: и защищал права "описательного" исследования языка. В связи с этим находится и его положение о законности двух точек зрения на язык — статической и динамической, которые позже появляются у Ф. де Соссюра под именем синхронической и диахронической лин­гвистики.

И. А. Бодуэн де Куртенэ критиковал компаративистов за схема­тическую прямолинейность их реконструкций и призывал отдавать предпочтение изучению живых языков и диалектов, на материале которых можно отчетливей вскрыть связь явлений, причины их из­менений и всю совокупность факторов, управляющих развитием языка.

Он много способствовал укреплению в языкознании психологи­ческой точки зрения ("Объяснение языковых явлений может быть только психологическим или в известных пределах физиологичес­ким"), но в то же время стремился внедрить социальный подход к языку ("Язык как в целом, так и во всех своих частях имеет только тогда цену, когда служит целям взаимного общения между людь­ми"). В развитии этого общего положения он задолго до возникно­вения социологической школы указывал на социальную дифферен­циацию языка.

И. А. Бодуэн де Куртенэ учил, что корни и основы — отнюдь не реальные элементы языка (как думали А. Шлейхер и др.), а лишь научные абстракции, они изменяются в жизни языка. В статье "За­метки об изменяемости основ склонения, в особенности же об их сокращении в пользу окончаний" (написана в 1870 г., опубликована в 1902 г.) Бодуэн устанавливает закон для славянских языков, со­гласно которому индоевропейские основы на — a, -i, u под дей­ствием фонетических законов и аналогии видоизменялись: конеч­ные согласные под действием закона открытого слога исчезли, а -- предшествующие им гласные основ стали окончаниями.

91

•л

:

Бодуэн одним из первых поставил вопрос об относительной хро­нологии звуковых изменений в индоевропейских языках (этот прин­цип позднее развивал его последователь В. А. Богородицкий). Так, самыми поздними в истории звуков русского языка являются ди­вергенты — гласные, различающиеся в ударном и безударном по­ложении (вол — вЛлы; о // Л), им предшествуют коррелятивы — звуки, некогда одинаковые, но ставшие различными (темь — тем­ный; 'э // 'о) — эти чередования появились на русской почве. Чере­дования лечу — летит (ч // т) возникли в общеславянском языке, а чередования типа носить-нести (о // 'э) восходят к дославянскому периоду, а может быть — и к праязыку.

Бодуэн считал, что звук речи не является единицей языка, пото­му что он в языке может существовать лишь в составе морфемы. Ученый делает вывод: "стало быть, морфологические сопоставле­ния составляют исходную точку для сопоставлений фонетических". И. А. Бодуэн де Куртенэ — основоположник учения о фонеме, ко­торое продолжали развивать его ученики (прежде всего — Л. В. Щерба). Учение о фонеме — существенный вклад отечествен­ной лингвистики в мировую науку.

Бодуэн заложил основы истории польского языка, изучение ко­торого затрудняется тем, что практически не сохранилось древних польских памятников, поэтому его историю приходится в основ­ном восстанавливать по отдельным польским словам, чаще антро­понимам и ономастической лексике, вкрапленным в средневековые документы (папские буллы и т. п.), написанные на латыни.

Бодуэна и его школу характеризует острый интерес к общим про­блемам языкознания, стремление к широким обобщениям, "без ко­торых немыслима ни одна настоящая наука".

В решении поставленных проблем Бодуэн исходил из психичес­кой деятельности индивида. Рассматривая язык как всегда находя­щийся в движении, он сводил появляющиеся в нем изменения и действию таких фактов, как привычка (бессознательная память), стремление к удобству (к экономии сил и времени), бессознатель­ного забвения, бессознательной абстракции, бессознательного обоб­щения (аналогии) и т. д.

92

и младограмматики, Бодуэн считал, что реально существу-,ко языки индивидов, но уже пытался объединить психичес-и социальную природу языка. Признавая язык исторической «ей, Бодуэн считал, что в изучении языка невозможно огра-;я только его историей (звуков, форм и т. д.), но необходимо общие признаки жизни языка, внутренние и внешние >ы,
определяющие его существование. И. А. Бодуэн де Кур-утверждал, что каждый язык должен изучаться сам по себе, . без навязывания ему предвзятых схем.

Ученый исследовал и диалекты, признавая за каждым народом деотьемлемое права на свой язык. За брошюру "Национальный и •территориальный признак автономии" (1913 г.), в которой он отста­ивал право наций на самоопределение, Бодуэн был приговорен цар­ским судом к двум годам тюремного заключения и был освобожден оо настоянию общественности.

3. И. А. Бодуэн де Куртенэ посвятил Н. В. Крушевскому статью, В которой оценил его так: "Крушевский принадлежал к лингвис-там-"философам", т. е. к лингвистам, стремящимся к обобщениям, стремящимся к открытию и формулировке общих законов языко­вой жизни. Фактический материал также давали ему ариоевропей-ские языки... он обладал необыкновенной способностью исполь­зовать фактические сведения для своих научных обобщений".

Николай (сын Вацлава) Хабданк Крушевский родился в Луцке 6 (18) декабря 1851 г. Начальный курс он прошел в бывшей шляхет­ской (уездной) трехклассной школе в Луцке. Потом он перешел в четвертый класс в гимназии в Хельме (Люблинской губернии), ко­торую окончил с серебряной медалью и поступил на историко-фи­лологический факультет Варшавского университета.

В университете историей он занимался немного, главным образом работал над философией, слушая лекции и самостоятельно изучая ан­глийских философов. По мнению И. А. Бодуэна де Куртенэ, "это была превосходная школа мышления, побуждавшая к точной формулиров­ке своих мыслей, а также к удачному обобщению деталей".

В 1875 г. Н. В. Крушевский закончил Варшавский университет и вскоре женился. Чтобы содержать семью, устроился учителем

93

гимназии в г. Троицке Оренбургской губернии, там проработал 3 года, а затем до конца жизни прожил в Казани.

Магистерскую диссертацию "К вопросу о гуне. Исследование в области старославянского вокализма" Н. В. Крушевский защитил в 1881г., а докторскую "Очерк науки о языке" в 1883 г.

В 1885 он был назначен ординарным профессором сравнитель­ной грамматики и санскрита в Казанском университете, читал кур­сы антропофоники и санскрита, некоторые отделы русской сравни­тельной грамматики, сравнительной грамматики романских языков, историческую фонетику французского языка, а также общее язы­кознание, сравнительную фонетику ариоевропейских языков, лин­гвистическую палеонтологию.

С 1880 г. Н. В. Крушевский начал болеть, последнее его письмо датировано 15 сентября 1885 г. Для нации, по мнению И. А. Бодуэна де Куртенэ, перестал существовать с конца 1884 г., а с конца 1885 г. — это была "только тень видимости человека". Смерть наступила 3 октября (12 ноября) 1887 г.

За свою недолгую жизнь Н. В. Крушевский успел опубликовать немного работ, основные — "Очерк науки о языке" (1883) и издан­ные посмертно "Очерки по языковедению. Антропофоника" (1893). Но и в этом немногом он проявил себя как талантливый и глубокий ученый.

Главной задачей лингвистики ученый считал определение зако­нов развития языка, и основной закон усматривал в "соответствии мира слов миру мыслей". Изучение законов развития как конкрет­ных языков, так и языка вообще Н. В. Крушевский считал возмож­ным проводить в первую очередь на материале живых языков: "Толь­ко изучение новых языков может способствовать открытию разно­образных законов языка, теперь известных потому, что в языках мертвых их или совсем нельзя открыть, или гораздо труднее от­крыть, нежели в языках новых. Наконец, только изучение новых языков может установить взаимную связь между отдельными зако­нами".

В статье "Предмет, деление и метод языкознания" (1880 г.) он призывает построение всякого рода праформ заменить изучением

94

живых языков. Н. В. Крушевский пытался найти общие законы, уп­равляющие жизнью языков. Элементы языка (предложения, слова, морфемы) одновременно и сложны и неустойчивы по своей приро­де. Данные свойства делают их изменчивыми, а это определяется внутренней необходимостью системы языка, что приводит к веч­ной перегруппировке элементов и к их видоизменению.

Н. В. Крушевский обращает внимание на то, что фонетические законы констатируют лишь внешнюю сторону звуковых изменений, тогда как нужно вскрыть внутренние факторы последних.

В "Очерке науки о языке" Н. В. Крушевский рассматривает язык как систему знаков и сосредоточивает внимание на соотношении между мышлением и языком: развитие языка есть вечное стремле­ние к соответствию между ним как системой знаков и содержани­ем мышления, т. е. тем, что эти знаки обозначают. Однако достиже­ние полного соответствия невозможно, поэтому процесс развития бесконечен.

Н. В. Крушевский считал, что в основе языковой деятельности человека лежат ассоциации. Ученый отмечает: "Все старое в языке основывается преимущественно на воспроизводстве, на ассоциа­ции по смежности, тогда как новое — на производстве, на ассоциа­ции по сходству. Прогресс языка с известной точки зрения пред­ставляется нам как вечный антагонизм между прогрессивной си­лой, обусловливаемой ассоциацией по сходству, и консервативной, обусловленной ассоциацией по смежности".

В плане изучения законов развития языка Н. В. Крушевский уде­ляет много внимания (как и В. А. Богородицкий) вопросам морфо­логической структуры слова и словообразования. Он подвергает тщательному анализу намеченные И. А. Бодуэном де Куртенэ про­цессы переинтеграции составных элементов слова (переразложе­ние и опрощение), а словообразование стремится представить в виде стройной системы одинаково организованных типов слов, облада­ющих своими закономерностями. Образование же этих структур­ных типов слов он ставит в связь с обозначаемыми ими понятиями. 4. В. А. Богородицкий (1857-1941) всю свою научную жизнь по­вел в Казанском университете. Придерживаясь в целом положений,

95

которые характеризуют Казанскую лингвистическую школу, он раз­вивал и уточнял их, фиксировал основные принципы научного изу­чения языка.

В. А. Богородицкий определяет язык как "средство обмена мыс­лями", причем средство "наиболее совершенное". Более того, язык "в значительной мере является и орудием мысли, он служит вместе с тем показателем успехов классифицирующей деятельности ума".

Ученый подчеркивал и социальную природу языка: "Одинако­вость языка, объединяя людей к общей деятельности, становится таким образом социологическим фактором первейшей важности".

Как и другие представители Казанской лингвистической шко­лы, особенно ее глава И. А. Бодуэн де Куртенэ, В. А. Богородицкий отличался широчайшим кругом интересов, хотя основное внима­ние он сосредоточивал на русском языкознании (например, "Глас­ные без ударения в русском языке", Казань, 1884 г.; "Общий курс русской грамматики", изд.5, 1935 г.; "Очерки по языковедению и русскому языку", изд. 4, 1939 г.; "Фонетика русского языка в свете экспериментальных данных", Казань, 1930 г. и др.), ему также при­надлежат солидные работы в области общего и индоевропейского языкознания ("Лекции по общему языковедению", изд.2, Казань, 1914 г.), романо-германского языкознания ("Введение в изучение современных романских и германских языков", Москва, 1953) и особенно — тюркского языкознания ("Этюды по татарскому и тюр­кскому языковедению", Казань, 1933; "Введение в татарское язы­коведение в связи с другими тюркскими языками", Казань, 1934; "О научных задачах татарского языкознания", Казань, 1934 и др.).

В. А. Богородицкий явился одним из основоположников экспе­риментальной фонетики. Он создал при Казанском университете первую в России экспериментально-фонетическую лабораторию, и его работы по экспериментальному изучению звуков человеческой речи предшествуют работам в этой области аббата Русло, В. А. Бо­городицкий первым развернул исследования по определению отно­сительной хронологии фонетических явлений, которыми он зани­мался еще в конце XIX в.

С именем В. А. Богородицкого связывается теория морфологи­ческих процессов, в частности — переразложения и опрощения.

96

5. В Казанский период деятельности И. А. Бодуэн де Куртенэ и Н. В. Крушевский вводят термин "фонема", позаимствовав его у ф. де Соссюра, но содержание в него они внесли свое.

В работе "Некоторые отделы "сравнительной грамматики" сла­вянских языков" (1881) И. А. Бодуэн де Куртенэ определяет фоне­му как обобщенное выражение всех антропофонических свойств звуков, как фонетический тип: ".. .знаки... фонем — это знаки фо­нетических типов, знаки отвлеченностей, знаки результатов обоб­щения, очищенных от положительно данных свойств действитель­ного появления или существования".

Давая определение фонемы, И. А. Бодуэн де Куртенэ учитывает ее этимолого-морфологический характер, т. к. "морфологические сопоставления составляют исходную точку для сопоставлений фо­нетических". Таким образом, И. А. Бодуэн де Куртенэ говорит о тесной связи фонетики и морфологии. Позднее понимание фонемы Бодуэном несколько изменилось, и он стремится дать психологизи­рованное определение фонемы: "Постоянно в нашей психике су­ществующее представление "звука", т. е. одновременного сложно­го комплекса произносительных работ и получаемых от этого впе­чатлений, мы будем называть фонемой", т. е. фонема становится нематериальным образом в сознании.

Однако, по мнению Ф. М. Березина, это не переход от одного понимания фонемы к другому, т. к. в разное время Бодуэн фонема­ми называл различные единицы.

В классическом труде "Опыт теории фонетических альтернаций" (1895 г.), положившем начало морфонологии, И. А. Бодуэн де Курте­нэ объясняет фонетические изменения на морфологическом уровне. Под альтернацией
он понимает отношение друг к другу фоне­тически различных фонем, находящихся в этимологически родствен­ных морфемах и занимающих в фонетической структуре этих мор­фем постоянное место. Так, в морфологических формах везу-воз,
несу-иоша, муха-мушка,
фонемы е // о, с // ш, х // ш находятся в отношениях альтернации и являются альтернантами.

Ученый писал: "...Во всех подобных случаях альтернирующи­ми единицами могут считаться не фонемы, а целые морфемы, так

97

как только морфемы являются семасиологически неделимыми язы­ковыми единицами, а фонемы составляют часть определенного типа морфем. Следовательно, в приведенном примере альтернирующи­ми (чередующимися) являются морфемы: вез- // воз-, нес- // нош; фонетическое различие морфологически родственных морфем И. А. Бодуэн де Куртенэ называет фонетической альтернацией. Для альтернации чрезвычайно важно, по его мнению, историчес­кое происхождение фонем из общего источника, этимологическое родство в пределах одного и того же языка.

При этимологическом родстве морфем в разных языках мы име­ем дело с корреспонденцией.

Причиной альтернации являются произносительные нормы, ха­рактерные для данного состояния языка.

С точки зрения фонетической (антропофонической) причинно­сти, в альтернациях можно выделить дивергенции, т. е. чередова­ния, возникшие в современном языке вследствие расщепления од­ной фонемы на две под воздействием фонетического окружения. Сравним а с словах мат имать,
под влиянием т' а передвинулось в более переднее положение. Это чисто фонетическая диверген­ция.

Расцепление гласного в родственных морфемах дает фонетичес­ки-этимологическую дивергенцию, или неофонетическую аль­тернацию: воды, вода, водянбй — о//Л//ъ.

Альтернация фонем, связанная с морфологическим или смыс­ловым различием, дает корреляции, или психофонетические аль­тернации, используемые наряду со словообразующими морфема­ми для различения морфологических категорий (носить — ноша — с//ш; святить — свеча — т7/ч); сюда же относится внутренняя флек­сия, служащая для различения видовых значения глаголов (русск. ходить — хаживать — д//ж), образование множественного числа (нем. Wolf - Wolfe - 0//6).

В морфологических чередованиях фонетическую значимость имеют нулевые фонемы (сон — сна, о // о зв.); нулевой фонеме ана­логична нулевая морфема, как писал И. А. Бодуэн де Куртенэ, "ли­шенная всякого произносительно-слухового состава и тем не менее

98

ассоциируемая с известными семасиологическими и морфологичес­кими представлениями".

Таким образом, для дивергентов характерна фонетическая при­чинность, для коррелятивов — психическая, для палеофонетичес-иос — историческая эволюция языка.

Наряду с перечисленными макроскопическими процессами, И. А. Бодуэн де Куртенэ выделяет микроскопические, эмбриональ­ные альтернации фонем (типа год — года, где ударные и неударные гласные [а, о] вызывают несколько различное звучание [г, д].

Учение И. А. Бодуэн де Куртенэ о фонеме, не понятое современ­никами ученого, активно используется современной лингвистикой. 6. И. А. Бодуэн де Куртенэ первым в лингвистике обратил вни­мание на историческую изменчивость основ склонения в индоев­ропейских языках. Он указал на то, что корни или основы слова, как и вообще все в языке, подвергаются постоянным изменениям, фонетическим и под влиянием аналогии, которые приводят к изме­нению границ между морфемами слова. Он прослеживает последо­вательные этапы процесса переоформления древних основ, начи­ная с праязыка и до появления отдельных языков. Итогом такого морфологического переоформления явилось, по мнению И. А. Бо-дуэна де Куртенэ, полное смешение типов склонения, исчезнове­ние категорий основ в их прежнем значении и появление новых основ. Бодуэн также определил основное направление процессов переоформления морфологической структуры слова в индоевропей­ских языках. Данные положения развивал Н. В. Крушевский и В. А. Богородицкий.

Н. В. Крушевский установил то, что в индоевропейских языках корень, суффикс и флексия зависят друг от друга, часто смешива­ются, так что границы между ними становятся изменчивыми. Это приводит к тому, что корень развивается и обогащается морфоло­гическим путем, поглощая суффикс или префикс.

Однако ученый решал вопросы изменения структуры слова, в частности проблемы морфологической абсорбции, лишь в общете­оретическом плане. Когда же он обращался к конкретному языко­вому материалу, то делал выводы несколько односторонние, напри-

99

мер, что при морфологической абсорбции решающую роль играет только фонетические изменения.

Восприняв идеи Н. В. Крушевского, В. А. Богородицкий харак­теризует виды абсорбции: аналогию, дифференциацию, опрощение, переразложение и обращает внимание на их исторический харак­тер.

Анализируя аналогию, В. А. Богородицкий определяет фонети­ческие и морфологические основы ее действия.

Под фонетической основой действия аналогии он понимает ди­вергенцию (расщепление) морфем, возникающую в результате фо­нетических процессов. Сущность морфологической основы ана­логии стоит в изменении формы слова под влиянием другой фор­мы, выражающей то же или подобное значение. Например, глагол чихать
в первом лице единственного числа имел форму чешу
(ср. пишу), однако под влиянием широко распространенных глаголов с темой — а- в инфинитиве (читать-читаю, мечтать-мечтать) в на­стоящее время употребляется форма чихаю.
Возможно, в данном случае наблюдается еще стремление избежать омонимии (чешу от глагола чесать).

Причины дифференциации кроются в выразительности языка: за каждым вновь возникающим оттенком значения закрепляется, по возможности, и особое выражение. Например, оттенки значе­ний окончаний форм родительного падежа единственного числа су­ществительных мужского рода {цвет снега
— много снегу,
флек­сия -у свойственна словам с количественным значением).

Переразложение, или изменение границ между морфологичес­кими элементами слова, чаще всего происходит между основой и флексией и а приводит к сокращению основ (основа на а рыба ут­рачивает тематический гласный, который переходит к окончанию: рыба — мъ, рыба — хъ>рыб-ам, рыб-ax); переразложение возмож­но между префиксом и основой, когда в качестве префикса высту­пает предлог, древнейшая форма которого оканчивалась на н, на­пример

кън — кмоу > к нему

вън — иго > в него

сън — кмь > с ним

100

Морфологические изменения основ В. А. Богородицкий подраз­деляет на изменения внешней стороны (аналогия, дифференциа­ция, переразложение) и внутренней стороны (опрощение).

Под опрощением В. А. Богородицкий понимает такой случай из­менения морфологической структуры слова, когда "слово, в умах индивидуумов прежнего времени разлагавшееся на морфологичес­кие части, в умах индивидуумов последующего времени не разла­гается, становится простым".

W
Причины опрощения: 1) утеря со временем значения, связывав-I шегося с данным словом, например, слово подушка
не связывается !у сухом; 2)
выход из употребления родственного слова, когда слово 5: остается одиноким в языке (например, слово кольцо
связано со сло-! вом коло,
которое утрачено в современном русском языке).

Опрощение может быть неполным, когда еще возможна "про­дукция слова, и полное, как, например, в слове сутки.
Если бы мы вздумали попросту разложить это слово на морфологические час­ти, то, вероятно, разложили бы сут-ки,
принявши сут
за корень, а ки
за суффикс с окончанием: такое деление получилось бы с точки зрения чутья современного языка. Между тем, принявши в сообра­жение этимологические указания, мы должны разделить это слово так: су-тк-и,
где корень тк...
(ср. ткнуть)".

«я В. А. Богородицкий различал еще опрощение внутреннее и внеш-иее.

^ .' Пример внутреннего опрощения
— слава богу,
словосочетание, Й||яратившее в современном языке первоначальное значение и упот-|||вбляется в значении "хорошо". Пример внешнего опрощения
— IpSSpoBo безвыходный;
сложного префикса безвы —
нет, хотя слово Ърыход
имеет прозрачный морфологический состав. if Семасиологическое опрощение — слово дворянин,
не связы-•емое в сознании со словом двор.

Подытоживая вышеизложенное, отметим, что для Казанской лин-истической школы характерны следующие принципы: преиму-5СТВО строгого разграничения звуков и букв, фонетической и мор-"Югической членимости слова; четкая дифференциация процес-. происходящих в языке на данном этапе его существования, и

101

процессов исторических, совершающихся на протяжении длитель­ного времени (это была первая — еще до Ф. де Соссюра — попытка сформулировать различия между синхронией и диахронией); пре­имущество наблюдений над живыми языками и изучения новых языков — перед догадками, извлекаемыми из рассмотрения памят­ников письменности, в связи с чем подчеркивалась особенная зна­чимость диалектологии. "Казанцы" последовательно утверждали и отстаивали в своих работах полное равноправие всех языков как объектов исследования. Характерной чертой Казанской лингвисти­ческой школы, и в особенности И. А. Бодуэна де Куртенэ и Н. В. Кру-шевского, было стремление к обобщениям, без которых, как под­черкивал Бодуэн, "немыслима ни одна настоящая наука".

Наиболее плодотворные идеи Казанской лингвистической шко­лы позднее развивались и углублялись учеными московской фоно­логической школы и пражской лингвистической школы, а также представителями других направлений отечественного и зарубеж­ного языкознания.

102

Лекция № 9

Московская
лингвистическая школа

1. Общая характеристика Московской лингвистической школы.

2. Лингвистическая концепция Ф. Ф. Фортунатова.

а)общая характеристика;

б)учение о форме слова;

в)синтаксические аспекты концепции;

3.Лингвистические воззрения А. А. Шахматова.

1. Московская лингвистическая школа —- направление, сложив­шееся вследствие научной и преподавательской деятельности Фи­
липпа Федоровича Фор
тунатова
в Московском университете в 1876-1902 гг. Концепция школы в области русистики, славистики, ком­паративистики, общей теории языка оказала существенное влия­ние на развитие отечественного и европейского языкознания. Мос­ковскую лингвистическую школу называют формальной, т. к. ее представители стремились выделить собственно лингвистические критерии для анализа языковых фактов — форму
. Пафос Московс­кой лингвистической школы, по словам Л. Ельмслева, "в протесте против смешения грамматики с психологией и логикой".

Московская лингвистическая школа внесла существенный вклад в процесс осознания целостности языкознания соответственно са­мой природе языка как целостного предмета науки, такой подход создавал научные основы для разработки новых методов и приемов лингвистического анализа.

Учениками Ф. Ф. Фортунатова были А. А. Шахматов, М. М. По­кровский, Д. Н. Ушаков, Н. Н. Дурново, А. М. Пешковский, В. К. Поржезинский, В. М. Истрин, В. Н. Щепкин, Б. М. Ляпунов,

103

А. М. Томсон и др., а также иностранные ученые О. Брок, А. Белич, Э. Бернекер, Н. ван Вейк, X. Педерсен, Т. Торбьёрнссон, Ф. Зольм-сен, И. Ю. Миккола, Й. Богдан, М. Мурко и др.

2а. Ф. Ф. Фортунатов родился 2 (14) января 1848 г., (умер 20 сен­тября 1914 г.) в семье директора училищ Олонецкой губернии. Уже в раннем возрасте у Ф. Ф. Фортунатова пробудился интерес к воп­росам русского языка, о чем свидетельствуют находящиеся в его архиве записки по русской грамматике и тетради по русской сло­весности, сделанные в десятилетнем возрасте.

После окончания гимназии в 1864 г. Ф. Ф. Фортунатов поступа­ет в Московский университет, который закончил в 1868 г. В 1871 г. сдал магистерский экзамен, осенью того же года он был команди­рован за границу и за 2 года слушал в Лейпциге лекции А. Лескина и Г. Курциуса, в Париже — М. Бреаля, в Лондоне и Берлине изучал санскрит и ведийский язык, в Кенигсберге — древние рукописи и документы литовского языка.

С января 1876 г. Ф. Ф. Фортунатов приступил к чтению лекций по языкознанию и сравнительной грамматике в Московском уни­верситете, создав первое систематическое преподавание этих кур­сов.

Вся жизнь ученого связана с Московским университетом, где он 25 лет читал лекции по старославянскому и литовскому языкам, санскриту, общему языкознанию, сравнительной фонетике и мор­фологии индоевропейских языков, вел семинары, готовил молодых ученых.

Все его мысли и идеи изложены в лекциях, при жизни опублико­ваны всего 36 статей. Лишь в 1956 году были изданы 2 тома избран­ных трудов, содержащих в частности 4 обширных университетс­ких курса.

Рассмотрим его концепцию.

Задача языкознания как науки — "понять язык, т. е. установить, узнать причинную связь понятий, представляемых языком, а эта связь может быть открыта лишь при историческом изучении, так как каждое явление имеет причины в целом ряде предшествующих явлений"

104

Ф. Ф. Фортунатов говорит о развитии языка: "Язык изменяется во внешней стороне — звуках и во внутренней стороне — значе­нии слов. В объяснении этих изменений и заключается, следова­тельно, объяснение фактов языка".

Это стремление изучать причинно-следственные связи фактов языка — сильная сторона Московской лингвистической школы, в этом плане данная школа опередила многие течения языкознания середины XX в., в частности американский дескриптивизм.

Особенно велико значение разысканий Ф. Ф. Фортунатова в срав­нительном славяноведении. Придерживаясь принципа относитель­ной хронологии звуковых явлений, ученый указывал на то, что в истории старославянского языка переход заднеязычных "г", "к", "х" в "з", "ц", "с" перед Ъ
и i дифтонгического происхождения произо­шел ранее, чем в шипящие "ж", "ч", "ш" перед гласными переднего ряда и перед j.

Ф. Ф. Фортунатов является одним из основоположников индо­европейской акцентологии. По мнению Л. В. Щербы, "акцентоло­гия балтийских и славянских языков — один из триумфов совре­менной сравнительной грамматики". В 1897 г. Ф. Ф. Фортунатов открывает одновременно с Ф. де Соссюром закон переноса ударе­ния в связи с качеством слогового акцента в балтийских и славянс­ких языках, закон, которому много позднее присваивается имя Фор­тунатова — Соссюра.

Ф. Ф. Фортунатов ввел в программу филологического факульте­та чтение курса литовского языка, имеющего особо важное значе­ние для славистики, т. к. он, с одной стороны, наиболее близок к славянским языкам, а с другой — наиболее архаичный из всех со­временных индоевропейских языков.

Ученый считал необходимым изучать современные языки не только по отношению к праязыку (как это делали представители старшего поколения компаративистов), но и самостоятельное раз­витие каждого из них, причем всякий современный индоевропейс­кий язык рассматривается как один из возможных вариантов разви­тия праязыка и не конечный результат такого развития, а лишь как промежуточную стадию между предыдущим и будущим, которое должно поступить в последующем его существовании.

105

Лекции Ф. Ф. Фортунатова изобиловали замечаниями и положе­ниями, касающимися проблем общего языкознания. Он, например, предложил новый подход к изучению грамматического строя языка.

В словах, действительных языковых единицах, он учил разли­чать: 1) реальное значение (соотношение с фактами действитель­ности) и 2) формальное значение (грамматические категории, от­носящиеся к самому языку).

Соответственно языкознание должно делиться на два раздела: 1) лексикологию, изучающую реальное значение слова (сюда же отходят этимология и семасиология) и 2) грамматику, изучающую формальные значения и формы слов. Поэтому в грамматике тот ее раздел, который раньше назывался "этимология" (Ф. И. Буслаев) и в котором имелось много материала по этимологии слов, Ф. Ф. Фор­тунатов предложил называть морфологией, поскольку в этом разде­ле должны изучаться формы склонений и спряжений.

Положение Ф. Ф. Фортунатова о наличии в слове двух сторон семасиологической и формальной — стало отправным в граммати­ческой концепции и послужило базой для формального направле­ния в грамматике.

Ученый подчеркивал связь истории языка с обществом; это по­ложение в дальнейшем развивал его ученик А. А. Шахматов.

По отношению к языкам Ф. Ф. Фортунатов занимал демократи­ческие позиции: каждый язык он считал достойным изучения. Уче­ный большое значение придавал анализу диалектов и промысло­вой лексики.

В вопросах самой природы языка Ф. Ф. Фортунатов стоял на ти­пично младограмматических позициях: он изучал язык как сумму речевых актов индивидуумов, сам язык коллектива оказывался фик­цией.

26. Одним из основных положений концепции Ф. Ф. Фортунато­ва является учение о форме слова, давшее имя всему направлению.

Он делил слова на полные, частичные и непростые, или сложные.

Полными
Ф. Ф. Фортунатов считал слова, обозначающие пред­меты мысли, образующие часть предложения или целое предложе­ние (Дом. Морозит!).

106

Частичные
слова — это частицы; они не существуют отдельн< от значений полных слов.

Междометия
"выражают чувствования". Формами обладают полные слова. "Формой отдельных (полных слов в собственном значении этого термина называется... способ ность отдельных (полных) слов выделять из себя для сознания го­ворящих формальную и оснбвную принадлежность слова". Есть у
ф.
Ф. Фортунатова и другое определение формы слова: "присут­ствие в слове делимости на основу и аффикс дает слову то, что мы называем его формою".

Из этих определений следует, что под формой слова ученый по­нимал внешнее морфологическое выражение грамматического зна­чения, т. е. сводил его к флексии
(внешней или внутренней), к ее отсутствию или словообразовательным аффиксам.

Отсутствие флексии (формальной принадлежности), по мнению лингвиста, тоже форма, но форма отрицательная. Ф. Ф. Фортуна­тов пишет: "Например, в русском языке слова дом, человек
заклю­чают в себе известную форму, называемую именительным падежом, причем формальной их принадлежностью к данной форме являет­ся самое "отсутствие в них какой-либо формальной принадлежнос­ти". Слова дом, человек
как бы распадаются на дом + о, человек +
о, по этим-то нулям мы и узнаем форму. Про такие слова можно ска­зать, что они имеют нулевую формальную принадлежность.

Ф. Ф. Фортунатов различает два вида форм отдельных полных слов в зависимости от того, предстают они как знаки
отдельных предме­тов мысли
или обозначают отношения
между предметами мысли. В соответствии с этим выделяются формы отдельных знаков предметов мысли (формы словообразования) и формы слов в пред­ложении (формы словоизменения).

Формы словообразования бывают двух типов. Первую состав­ляют формы, обозначающие различия в признаке того или иного предмета мысли (белый,
но беленький, вояк,
но вояки).
Ко второй категории относятся формы, находящиеся в определенных отноше­ниях к предметам мысли, обозначаемым другими (синька
по отно­шению к синий, читатель
по отношению к читать
и т. д.).

107

Также на две категории Ф. Ф. Фортунатов делит формы слово­изменения, или формы флексий слов. К первой категории относят­ся формы времени, наклонения и лица в глаголе; эти формы пока­зывают определенные отношения, существующие между подлежа­щим и сказуемым. Вторая категория форм включает в себя формы, обозначающие различия в отношениях данного предмета мысли к другим предметам, например формы склонения существительных и прилагательных (я назову друга,
но я назову другом).

Исходя из изложенного понимания формы слова, Ф. Ф. Форту­натов по-новому понимает грамматику.

Грамматика — это учение о формах слова.

В грамматике Ф. Ф. Фортунатов различает морфологию и син­таксис. В морфологии изучаются отдельные слова по отношению к другим отдельным словам. В синтаксисе изучаются формы отдель­ных слов по отношению к употреблению их в словосочетаниях, т. е. основная единица синтаксиса — словосочетание.

Части речи, по Ф. Ф. Фортунатову, — это классы слов, различа­ющиеся по значению, по способности сочетаться с другими слова­ми в предложении и выполнять определенные синтаксические фун­кции. Ученый рассматривает части речи как чисто формальные клас­сы слов.

Он выделял полные, т. е. самостоятельные слова, имеющие фор­мы словоизменения, и слова, не имеющие такой формы. Первые, в свою очередь, он разделяет на слова с формами склонения (суще­ствительные), формами спряжения (глаголы) и слова, которые, кроме форм склонения, имеют еще формы согласования в роде (прилага­тельные). Вторые он делит на слова, имеющие формы словообра­зования (большинство наречий), и слова, не имеющие никакой фор­мы (некоторые наречия и отдельные числительные).

В соответствии с этой схемой местоимения и числительные не являются отдельными частями речи, они распределяются по дру­гим частям речи в соответствии с парадигмами. Причастие отно­сится к прилагательному, деепричастие и инфинитив попадают в одну категорию с наречиями, т. е. категорию слов, не имеющих ни словообразования, ни словоизменения. Таким образом распадается

108

класс глагольных форм. Это противоречит реальным фактам язы ка, что подверглось острой критике (В. В. Виноградов и др.).

Формальный подход к классификации грамматических катего рий использовался в структуральных школах, частично — в "Грам матике — 80".

2в. К определению предложения Ф. Ф. Фортунатов подходил с двух точек зрения: с точки зрения того, что в предложении выража­ется, и с точки зрения того, как предложение строится. Ученый от­мечает: "Предложение в речи является выражением цельной мыс­ли в слове или словах".

Мысль, выраженную в предложении, Ф. Ф. Фортунатов называ­ет психологическим суждением. Анализ предложения с формаль­ной точки зрения может не совпадать с анализом психологического суждения, грамматическое предложение может выражать несколь­ко психологических суждений в зависимости от того, что известно говорящему или слушающему и что сообщается нового о каком-либо факте.

Так, например, предложение NN приехал из Москвы
как психо­логическое суждение делится на психологическое подлежащее NN
приехал
(факт, известный говорящему и слушающему) и психоло­гическое сказуемое из Москвы
(сообщение нового об известном факте). В другой ситуации, например в факте сообщения приехал
NN,
психологическим подлежащим может быть грамматическое сказуемое приехал
(известный факт), а психологическим сказуе­мым — подлежащее NN
(новый факт, сообщаемый говорящему или слушающему). Возможна и третья ситуация, когда все сочетание NN приехал из Москвы
входит в состав психологического сказуемо­го, а психологическим подлежащим выступает представление при­ехавшего человека вообще.

Если соотнести эти рассуждения Ф. Ф. Фортунатова с предло­женной в 1947 г. чешским ученым В.Матезиусом теорией актуаль­ного членения предложения, то вполне можно согласиться с утвер­ждением о том, что Ф. Ф. Фортунатов различал грамматическое и актуальное членение предложения и выявил некоторые типы соот­ветствий между ними.

Словосочетание
— объединение слов в речи и мысли; сочета­ние слов становится словосочетанием тогда, когда оно имеет фор­му, т. е. определенное внешнее и внутреннее строение. Форму сло­восочетания образуют синтаксические формы слов и порядок слов.

Синтаксическими являются такие формы слов, которые обозна­чают в связной речи зависимость одних слов от других (падеж су­ществительных, лицо, число, время, род глаголов и т. п.)

По аналогии с формами и классами слов выявляются типы свя­зей слов в словосочетании: сочинение, включение (линейное под­чинение, которое делится, в свою очередь, на согласование, управ­ление и примыкание) и соподчинение.

Как слова делятся на полные и частичные, формальные и бес­форменные, так и словосочетания, по Ф. Ф. Фортунатову, делятся на полные (законченные) и незаконченные, грамматические и не­грамматические.

Ученый писал: "Законченное словосочетание
и предложение полное — синонимы в языкознании, т. е. в более современной тер­минологии, законченное словосочетание — это предикативное со­четание слов.

Грамматические словосочетания
образуются из форм отдель­ных слов, они существуют в большинстве языков. Если же сочета­ние частей само по себе грамматическое и определяется порядком слов, то это грамматическое словосочетание второго типа, они фун­кционируют, например, в китайском языке.

Формально-грамматическое синтаксическое учение Ф. Ф. Фор-тунова на материале русского языка блестяще развивали А. А. Шах­матов и А. М. Пешковский. Оба теорию предложения связывают с учением об основе предложения, т. е. о простом предложении и рас­пространении и обособлении второстепенных членов предложения, учение о второстепенных членах предложения — с учением о сло­восочетании, а сложное предложение рассматривали как сложное синтаксическое целое, а не предложение.

3. Алексей Александрович Шахматов
(1864-1920 гг.) — вы­дающийся языковед, преимущественно русист, историк русского языка. Л. В. Щерба писал об А. А. Шахматове: "Будучи гениаль-

110

ным ученым вообще, он является истинным вдохновителем у нас всей работы в области русской филологии
в самом широком смысле слова (отчасти он оказывается им еще и в настоящее время)".

В капитальном труде А. А. Шахматова "Очерк древнейшего пе­риода истории русского языка" (1915 г.) прослеживается история изучения звуков
русского языка с древнейших эпох и до настояще­го времени, это типичный для младограмматиков подход к изуче­нию языка.

Особого внимания заслуживает его попытка восстановления пер­вой (Несторовской) русской летописи. Его "Введение в курс исто­рии русского языка" (1916 г.) является попыткой восстановления по истории языка истории народа — его носителя, что явилось про­должением идей Ф. И. Буслаева.

А. А. Шахматов, что типично для младограмматизма, отрицал реальное существование языка коллектива и подчеркивал его ин­дивидуальную сущность. "Язык села, города, народа оказывается известной фикцией, ибо он слагается из фактов языка входящих в состав тех или иных территориальных или племенных единиц ин­дивидуумов; между тем число этих индивидуумов представляется неопределенным, исчерпывающее изучение их языка невозможным" ("Очерк современного русского языка").

А. А. Шахматов исследовал и русские диалекты. В состав ре­дактируемого им академического словаря русского языка он вклю­чил диалектизмы, за что подвергся резкой критике.

Ученый создал непревзойденное описание и классификацию рус­ского простого предложения. Он одним из первых применил в "Син­таксисе русского языка" (1925 г., издание посмертное, переиздание в 1941 г.) дескриптивный метод в современной научной граммати­ке. Труд незаконченный, включающий лишь типы простого пред­ложения. Таким образом, А. А. Шахматов явился автором ориги­нальной концепции предложения, влияние которой ощущает вся современная русская грамматика.

Академик А. А. Шахматов представляет собой редкий тип уче­ного-языковеда, который изучал язык всесторонне — и в его исто­рии, от древнейших эпох до его современного состояния, и во всех

Ш

его разновидностях — от литературного языка до диалектов и го­воров.

В последней трети XIX — первой половины XX в. русское язы­кознание прочно занимало ведущую роль в сравнительном славя­новедении и почетное место в индоевропеистике.

Традиционная грамматика в начале века получила в России чер­ты, которые сказались на всем развитии современной грамматичес­кой теории: тенденция к четкому и строгому морфемному анализу слова, которую проводили Ф. Ф. Фортунатов и его школа, подчерк­нутый интерес к обобщенному грамматическому значению, грам­матической форме.

Однако Л. В. Щерба отмечал: "Фортунатов, Потебня, Бодуэн де Куртенэ ... все трое не сыграли в мировой науке о языке той роли, которую они должны были бы сыграть по своим личным ученым качествам, по широте и глубине своего лингвистического мировоз­зрения. Они были вождями лингвистической мысли у себя на роди­не, но не были вождями мировой науки о языке".

По мнению академика Л. В. Щербы, наибольшая удача выпала на долю Ф. Ф. Фортунатова, так как он имел много учеников — будущих профессоров университетов России и Европы, которые и распространяли идеи своего учителя.

В чем же причины недостаточной известности русской лингвис­тики в мире? Л. В. Щерба называет две:

1) русские лингвисты писали на русском языке, который тогда вЕвропе не знали, поэтому то, что открыли Шмидт и др., уже былоописано А. А. Потебней и Ф. Ф. Фортунатовым. Однако уже А. Мейечитал по-русски.

2) Ф. Ф. Фортунатов вообще мало писал.

Тем не менее, конец XIX — начало XX в. — звездный период в развитии языкознания в России.

112

ш

Лекция № 10

Лингвистическая концепция
Т. де Соссюра

1. Речевая деятельность как антиномия языка и речи.

2. Язык как система знаков.

3. Объект, предмет и метод лингвистики.

4. Строение лингвистической теории.

5. Женевская и Парижская лингвистические школы.

Ф. де Соссюр родился в 1857 году, умер в 1913 году, это один из самых выдающихся ученых-лингвистов. Его труды находятся на стыке разных направлений и школ: психологизма, социологизма, неограмматизма. Его идеи легли в основу таких лингвистических направлений, как структурализм, лингвосимеотика и др. Р. А. Ава-несов отмечает:"... от Соссюра как бы тянутся две методологичес­кие линии развития языкознания в нашем (XX веке — Л. И.) столе­тии: одна из них стремится установить преемственность между Соссюром и лучшими традициями исторического и сравнительно-исторического языкознания, а другая — преемственность между Соссюром и представителями наиболее абстрактных разновиднос­тей "чистого структурализма", весьма модных, особенно в 50-70-х годах нашего века. Представителям этих последних направлений всегда были чужды судьбы исторического развития языков мира". Н. Я.
Слюсарева считает, что Ф. де Соссюр впитал традицион­ные для французской лингвистики взгляды на социальную сущность языка, отдав дань психологизму. Таким образом, концепция швей­царского ученого лежит в русле психологического социологизма, а из философских.течений он был ближе всего к позитивизму.

Объяснение данной противоречивости следует искать в сложно­сти и противоречивости научной жизни Ф. де Соссюра, а особенно его научного наследия.

Интерес к проблемам языка у Ф. де Соссюра проявился в 14 лет, когда он, вдохновленный разысканьями А. Пикте по лингвистичес­кой палеонтологии, преподнес маститому ученому в 1872 году свой "Очерк о языках". В нем думающий подросток выступил против теории происхождения языка из подражания звукам природы и на­писал: "Я полагаю, напротив, что он (человек) подошел к произно­шению всех возможных звуков посредством длительного обучения". Таким образом в сознании будущего лингвиста начала формиро­ваться идея социального характера языка.

Систематическое лингвистическое образование Ф. де Соссюр по­лучил в Лейпциге и Берлине, где сильны были позиции младограм-матизма.

В возрасте 21 года он опубликовал выдающуюся монографию "Исследования первоначальной системы гласных в индоевропейс­ких языках" (1878 год, на обложке — 1879). В ней автор попытался свести весьма сложные количественные и качественные отноше­ния гласных и сонорных согласных индоевропейских языков к срав­нительно простой схеме чередования сильного и слабого (редуци­рованного) звукового вида однотипной огласовки. Впоследствии А. Мейе высоко оценил это исследование, отметив его роль в форми­ровании нового метода анализа звуковых соответствий в истории родственных языков. Затем, после столь удачного начала, Ф. де Соссюр совсем перестал печататься, а его вторая диссертация "О функциях родительного абсолютного в санскрите" (1881 г.), по от­зыву того же А. Мейе, "является лишь простым техническим опи­санием". На протяжении всех последующих лет вплоть до смерти (1891 г.) ученый опубликовал лишь несколько статей (среди них выделяется этюд о литовском ударении).

Как педагог и ученый Ф. де Соссюр совершенствовался в Пари­же. В 1881 г. М. Бреаль передал Ф. де Соссюру свой курс в "Выс­шей практической школе". Молодой ученый начал читать курс срав­нительной грамматики германских языков и вел семинары по гот-114

скому и древневерхненемецкому языкам. Затем курс был расшире за счет сравнительной грамматики греческого и латинских языко] поздней был добавлен и литовский язык.

В 1891 г. Ф. де Соссюр переезжает в Швейцарию и читает те ж курсы в Женевском университете, позднее были добавлены и лите ратуроведческие курсы — о Нибелунгах, о французском и ведичес ком стихосложении и др. В 1905 г. Ф. де Соссюр возглавил кафедр; лингвистики, а с 1907 г. начал читать курс общей лингвистики, ; также истории и сравнения индоевропейских языков. В период д( 1911 года он прочел курс общей лингвистики трижды, публиковат! его он не собирался, это сделали его ученики А. Сеше и Ш. Балль уже после смерти своего учителя. "Курс" вызвал широкий отклик своими новаторскими и оригинальными идеями. Эта книга оказала своим содержанием, своей концепцией большое влияние на совре­менное языкознание, и до сих пор отдельные ее положения и вся концепция в целом вызывают горячие споры.

Отметим, что А. Сеше и Ш. Балли сами курс по общей лингвис­тике не слушали, но Ш. Балли занимался у Ф. де Соссюра по ряду дисциплин с 1895 по 1905 год, А. Сеше — с 1891 по 1893 год, об­щий курс в 1910~ 1911 гг. слушала супруга А. Сеше, записи которой были использованы, так же, как и записи А Ридлингера, при подго­товке "Курса" к печати.

В общих курсах де Соссюр уделял большое внимание иллюст­рациям на обширном материале индоевропейских языков, однако это не нашло места в тексте "Курса", что лишило теорию её языко­вой опоры.

Таким образом, складывается такое объяснение "непоследова­тельности" и "противоречивости" "Курса": во-первых, курс читал­ся на протяжении нескольких лет, естественно, у мыслящего уче­ного взгляды и оценки меняются; во-вторых, курс составлялся пусть и учениками, но не слушателями, поэтому они развивали и даже видоизменяли текст рукописей, давая свою интерпретацию, хотя причины отступлений, по словам Годеля, не всегда ясны. Таким образом, как пишет Н. А. Слюсарева, "издатели предложили свой вариант теоретической мысли". Первый русский перевод "Курса"

115

вышел в 1933 г., второй, с привлечением других материалов, в 1977 г. он переведен и на украинский язык.

Расставить точки над i, подкорректировать трактовки А. Сеше и Ш. Балли, продемонстрировать истинную точку зрения великого швейцарского ученого призваны "Записки по общей лингвистике", вышедшие в русском переводе в 1990 году с вступительной статей Н. А. Слюсаревой. Оказалось, что многое, за что сурово критикова­ли Ф. де Соссюра, он не говорил. Именно с поправкой на "Записки" мы и будем излагать некоторые положения учения Ф. де Соссюра, которым посвящена наша лекция.

Подчеркнем еще одну особенность лингвистической концепции Ф. де Соссюра: он силен не критическим отношением к своим пред­шественникам, а тем, что он внес в традиционные лингвистичес­кие теории существенные изменения. Его сила в новом взгляде на уже поднятые лингвистические проблемы. Развивая теорию языка, Ф. де Соссюр опирался не только на лингвистическую традицию, но и на философские труды И. Канта, О. Конта, Э. Дюригейма,

1. Ф де Соссюр различает "язык" (langue), речь (parole) и рече­вую деятельность (language).

Речевая деятельность — система выразительных возможностей данного народа. Она весьма многообразна и соприкасается с рядом областей: физикой, физиологией, психологией.

В совокупности речевых процессов Ф. де Соссюр выделяет два полярных аспекта — язык и речь.

РЕЧЬ

ЯЗЫК

РЕЧЕВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Язык
— это грамматическая система и словарь, т. е. инвентарь языковых средств, без овладения которым невозможно речевое об­щение. Язык как лексическая и грамматическая системы потенци­ально
существует в сознании индивидов, принадлежащих к одной языковой общности. Таким образом, язык — это общественный про­дукт, средство взаимопонимания людей, он не зависит от индиви­да, который на нем говорит. Напротив, последний должен прила-

116

удаъ
немалые усилия, чтобы в совершенстве овладеть системой язы-щц поэтому изучение языка — психологический процесс.

В этой характеристике языка обратим внимание на два момен­та — системность и социальность языка.

ф. де Соссюр уподоблял систему языка правилам шахматной игры:
неважно, из какого материала сделаны шахматы, правила ос­таются неизменными. По аналогии с ними Ф. де Соссюр пытался выявить
универсальную систему языка
как свойства человека во­обще. Ученого критиковали за то, что он отрывал систему от суб­станции языка. С позиции сегодняшнего дня, когда столь интенсив­но развиваются сопоставительная типология, теория языковых уни­версалий, подходы великого лингвиста становятся более понятны­ми и объясняемыми. С другой стороны, в "Заметках" читаем: "... обобщающее исследование языковой деятельности непрерывно подпитывается всякого рода наблюдениями, которые должны про­изводиться на конкретном материале того или иного языка". Сле­довательно, Ф. де Соссюр признавал необходимым изучение конк­ретных языков для выработки лингвистической теории.

В связи с социальным характером языка в "Заметках" приводят­ся две основные черты языка, отличающие его от всех других соци­альных учреждений: 1) то, что ни одно из этих учреждений не распространяется на всех индивидов в любой момент времени и никакое другое социальное явление не связано со всеми индивида­ми таким образом, что каждый принимает в нем участие и даже может оказать влияние на него; 2) то, что большинство социальных учреждений в какой-то период времени может быть подвержено замене, исправлению, преобразованию по чьей-то воле, в языке же не бывает ничего подобного, и даже академики никакими декрета­ми не могут изменить тот курс, по которому следует учреждение, именуемое языком.

В своих записях к лекциям Ф. де Соссюр подчеркивает: "Язык обладает двойной социально-индивидуальной природой, и обе сто­роны — социальная и индивидуальная — соотносятся между со­бой, и, следовательно, язык живет и в той и в другой, так как его формы и грамматика существуют лишь как социальный феномен,

117

но их изменения происходят в индивиде". Из этого следует, что Ф. де Соссюру была близка диалектика соотношения языка и речи, хотя в ряде работ акцентировалось то, что ученый "отрывал" язык от речи. На самом же деле, признавая их связь, он требовал их раз­граничения и отдельного изучения.

Речь
означает акт, посредством которого индивид пользуется язы­ком для выражения своих мыслей, т. е. это использование средств языка в целях общения. Речь состоит из индивидуальных актов го­ворения и восприятия, осуществляемых в процессе общения. По­этому изучение речи должно быть психофизиологическим. Ф. де Соссюр утверждает, что наилучшим способом выделить единицы языка является именно анализ речи, выступающей в виде регистра­ции языка, поскольку мы не имеем возможности изучить то, что происходит в клеточках нашего мозга.

В трактовке Ф. де Соссюра речь — это нечто индивидуальное (речь отдельных людей), язык, напротив, представлялся ученому коллективным сознанием, средой коммуникативных отношений, объединяющих всех представителей данного народа. Речевая дея­тельность синтезирует язык и речь.

Ученый считал, что главная задача лингвистики сводится к изу­чению языка, в котором устраняется все случайное и остается лишь наиболее общее и категориальное. Поэтому, разграничивая язык, речь и речевую деятельность, ученый стремился ярче оттенить осо­бенности языка как абстрактной системы отношений.

Исследуя речевую деятельность, ф. де Соссюр, как и В. фон Гум­больдт, признает ее противоречивую природу и в качестве основно­го метода исследования признает метод антиномий, что выразилось в 5 антиномиях:

1)язык социален — речь индивидуальна.

Язык — это своего рода кодекс, навязываемый обществом всем его членам в качестве обязательной нормы. Как социальный про­дукт, он усваивается каждым индивидом в готовом виде. Речь все­гда индивидуальна, каждый речевой акт имеет своего автора, имп­ровизирующего высказывание по своему усмотрению;

2)язык системен — речь асистемна;

118

3) язык потенциален — речь реальна;

4) язык синхроничен — речь диахронична;

5) язык — сущность, речь — явление.

2. Подчеркивая системный характер языка, Ф. де Соссюр обо­сновал его знаковую природу: язык есть система знаков. Каждый языковой знак имеет две стороны: означающее (план выражения) и означаемое (план содержения).

Языковой знак, с одной стороны, произволен, условен (это
относится к выбору знака), но, с другой стороны, он обязателен
для языкового коллектива.

Разрабатывая теорию языкового знака, Ф. де Соссюр детально и всесторонне исследовал свойства знака и доказал, что знаки обра­зуют систему
отношений.

Поскольку язык является семиологической системой, постоль­ку центральным оказывается понятие значимости (ценности, valuer).

Ф. де Соссюр писал: "Для определения значимости слова недо­статочно констатировать, что оно может быть сопоставлено с тем или иным понятием, т. е. что оно имеет то или иное значение; его надо, кроме того, сравнить с подобными ему значениями, т. е. с дру­гими словами, которые ему можно противопоставить... Входя в состав системы, слово облечено не только значением, но еще глав­ным образом значимостью, а это нечто совсем другое".

Из этого высказывания можно сделать следующие основные вы­воды: кроме значения, слово может обладать значимостью, возни­кающей только в определенной системе как результат лингвисти­ческой соотнесенности (сопоставления, или противопоставления) с другими словами. Входя в качестве составного элемента в ту или иную систему, языковая единица, сохраняя свое значение, характе­ризуется "главным образом значимостью", которая, "взятая в сво­ем концептуальном акте, есть элемент значения".

Следовательно, значимость
языковой единицы — это ее каче­ство, отличительный признак, определяющий "ценность и место данной языковой единицы в выбранном языковом измерении, в си­стеме".

119

Например, рус. баран и фр. mouton имеют одинаковое значение, но разную значимость, так как русский язык лексически различает барана и баранину, чего нет во французском языке.

Рус. пастух и болг. пастир имеют общее значение, но разную значимость, т. к. русский пастух пасет всякий скот, болгарский пас-тир имеет конкретизацию: говядар, овчар, козар.

Категория значимости актуальна не только для лексикологии, но и для морфологии. Так, например, значимость множественного чис­ла в современных русском, украинском и старославянском языках различаются, т. к. в последнем была категория двойственного числа.

Различается значимость именительного падежа в русском и ук­раинском языках, поскольку в последнем есть звательная форма.

Указанная категория проявляется в фонетике и фонологии. Ф. де Соссюр отмечал: "Важен в слове не звук как таковой, но зву­ковые различия, позволяющие отличать это слово от всех других, так как только эти звуковые различия значимы". Например, [т] — [т'] — ток-тек; [к] — [г] — кость-гость и др.

Таким образом, категории "значение" и "значимость" не проти­востоят, а дополняют друг друга, это разные аспекты одного и того же явления — языкового знака. Оба определяются через общую для них категорию отношения
. Но если при определении значения
ус­танавливается соотношение между означающим (материальной сто­роной знака) и означаемым (понятийно-смысловой его стороной), то значимость
языковой единицы определяется отношением озна­чаемых в той или иной системе. Можно считать также, что значи­мость языковых единиц представляет собой разность,
"смысловой остаток" означаемых, получаемый при их сопоставлении.

Таким образом, благодаря разысканиям Ф. де Соссюра систем­ность стала краеугольным камнем всякой современной лингвисти­ческой теории.

Рассматривая язык как систему произвольных знаков, Ф. де Сос­сюр уподобляет его любой другой знаковой системе, выражающей идеи: "Язык есть система знаков, выражающих идеи, а следователь­но, его можно сравнить с письмом, с азбукой для глухонемых, с символическими обрядами; с формами учтивости, с военными сиг-

120

налами и т. п.". В связи с этим ученый предлагает создать особую науку, изучающую жизнь знаков внутри общества, — семиологию, или семиотику, в которую как составная часть вошло бы и языкоз­нание. Однако Ф. де Соссюр признает, что лингвистика — это на­ука о знаках особого рода, т. к. языковой знак занимает исключи­тельное место среди других знаковых систем. Следовательно, "язык, — как пишет Ф. де Соссюр, — самая сложная и самая рас­пространенная семиологическая система".

3. Как мы уже отмечали, всякая отрасль знаний становиться на­укой, если у нее есть собственный предмет, объект и метод иссле­дования. Рассмотрим с этих позиций взгляды Ф. де Соссюра.

Предметом (материалом) лингвистики, по его мнению, являют­ся все
проявления речевой деятельности. Она индивидуальна и в то же время социальна.

Объектом лингвистики, с точки зрения ученого, является язык как система знаков. Поэтому лингвистика является семиологичес-кой наукой, частью социальной психологии, изучающей жизнь зна­ков внутри общества.

Бытует утверждение, что Ф. де Соссюр заканчивал свой курс общей лингвистики такими словами:".. .единственным и истинным объектом лингвистики является язык, рассматриваемый в самом себе и для самого себя". Первая часть этого вывода возражений не вы­зывает: действительно, объект лингвистики — язык. Вторая часть (язык должен изучаться в самом себе и для самого себя) вызывала горячую ожесточенную и справедливую критику. Однако состави­тели и комментаторы "Записок по общей лингвистике" утвержда­ют, что на самом деле эти слова не принадлежат Ф. де Соссюру.

Основным методом лингвистического анализа Ф. де Соссюр, как и В. фон Гумбольдт, избрал метод антиномий
. Он даже рассматри­вал антиномии как строение лингвистической теории.

4. Вслед за И. Кантом, Ф. де Соссюр считал, что лингвистичес­кая теория может быть упорядоченной и непротиворечивой, несмот­ря на "хаотичность" языковой материи и семантики. Создать не­противоречивую лингвистическую теорию можно, по его мнению, путем противопоставления предмета лингвистики ее объекту.

121

Лингвистическая теория признавалась дедуктивной наукой, име­ющей исходную точку зрения и опирающейся на операциональную методику.

Ф. де Соссюр рассматривает языкознание как систему лингвис-тик, воплощенных в трех антиномиях: лингвистика языка — линг­вистика речи; внутренняя лингвистика — внешняя лингвистика, синхроническая лингвистика — диахроническая лингвистика. Рас­смотрим каждую из них.

Лингвистика языка изучает язык как систему знаков. Лингвис­тика речи исследует индивидуальную психофизическую сторону ре­чевой деятельности.

Внутренняя лингвистика рассматривает язык без обращения к внеструктурной действительности. Внешняя лингвистика анализи­рует связь языка с этносом, политикой, культурой, литературный язык, взаимоотношение книжной и разговорной речи, географичес­кое распространение языков и их диалектное дробление. Ф. де Сос-сюра критиковали за то, что он, сосредоточившись на внутренней лингвистике, полностью игнорировал внешнюю лингвистику. Это противоречит реальным высказыванием Ф. де Соссюра, приведен­ных в его "Записках": "Язык является важной частью духовного багажа нации и помогает охарактеризовать определенную эпоху, определенное общество". С концепцией В. фон Гумбольдта пере­кликается такое высказывание: "Язык скорее похож на стекла оч­ков, через которые мы созерцаем предметы".

Таким образом, Ф. де Соссюр признавал и внутреннюю, и вне­шнюю лингвистику, хотя для него из его исследований ближе пер­вая.

Особенное значение имеет противопоставление синхронии и ди-ахрониии. Впервые эту проблему поставил И. А. Бодуэн де Курте­нэ, указанные аспекты он называл статикой и динамикой. Р. А. Бу-дагов указывал на то, что Ф. де Соссюр был лично знаком с Бодуэ-ном де Куртенэ, однако они никогда не ссылались на работы друг друга.

По мнения Ф. де Соссюра, внутренняя сущность языка познает­ся именно в синхронии.

122

Синхрония — это единовременное существование языка, стати­ческий аспект, язык в его системе. Отделенный от истории, синхро­нический аспект позволяет исследователю изучить отношения меж­ду сосуществующими фактами, познать систему языка. Историчес­кая точка зрения (диахрония), по мнению Ф. де Соссюра, разруша­ет языковую систему и превращает ее в собрание разрозненных фактов.

Диахроническая лингвистика исследует отношения между сме­няющимися, последовательными во времени элементами. Предме­том диахронической лингвистики является в первую очередь "вся фонетика в целом": фонетические изменения и грамматические по­следствия фонетической эволюции, а также аналогия как обновля­ющее и консервативное начало в языке. Ф де Соссюр подчеркивал необходимость соотносить эволюцию отдельных явлений с после­довательными хронологическими срезами и различать диахрони­ческую лингвистику перспективную
, отражающую историю языка в соответствии р действительным развитием событий, и ретроспек­
тивную
, которая занимается реконструированием форм языка. Ди­ахрония — это последовательность языковых фактов во времени, исторический и диахронический аспект.

Ф. де Соссюр считает, что синхронический аспект важнее диах­ронического, т. к, для говорящей массы только он — подлинная и единственная реальность. Действительно, коллектив говорящих ов­ладевает языком в его современном состоянии, с существующей системой языка следует знакомиться до изучения его истории и свя­зей с родственными языками.

Ф. де Соссюра очень резко критиковали за отрыв синхронии от диахронии; ему приписывают высказывание, согласно которому "синхронное состояние одного языка ближе к синхронному состоя­нию любого другого языка, чем к его же прошлому состоянию".

В "Заметках" читаем: "Язык варьирует во времени, и в то же время он варьирует, или разнится, в пространстве. Язык, взятый в двух разных моментах времени, не тождествен самому себе. Взя­тый в двух более или менее отдаленных пунктах на территории сво­его распространения, он также не тождествен самому себе".

m

Таким образом, Ф. де Соссюр указывает на то, что язык развива­ется и на большой территории распадается на диалекты и наречия. Данная точка зрения у современных лингвистов возражения вызы­вать не может.

Указанная цитата не случайная фраза, она подкреплена другими высказываниями великого лингвиста: "наука о языке является ис­торической, и только исторической наукой", "фундаментальный факт непрерывности языка во времени
... нельзя назвать день, кото­рый можно считать днем смерти латинского языка, и нельзя назвать день, который можно считать днем рождения французского языка".

Следовательно, ни о каком разрыве синхронии и диахронии не может быть и речи, а выделение указанных аспектов изучения язы­ка методологически правильно и закономерно.

Центральными положениями синхронической лингвистики, по мнению Ф. де Соссюра, является его учение о языковом знаке, язы­ковой значимости, теория синтагм и ассоциаций. Первые два уче­ния мы рассмотрели ранее.

Теория синтагм и ассоциаций основывается на мнении Ф. де Сос­сюра о том, что все в языке базируется на отношениях. Как и Н. В. Кру-шевский, Ф. де Соссюр выделял два вида отношений: синтагмати­ческие и ассоциативные.

Синтагматические отношения
основаны на линейном характере языка, на протяженности, последовательности его элементов. Со­четания знаков, опирающиеся на протяженность, называется син­тагмами (пере-читать, общее языкознание). В синтагмах нет резкой грани между фактами языка и речи. В синтагматических целых зна­чимость целого определяется его частями, синтагмы могут харак­теризоваться как значимостью составляющих частей, так и зависи­мостью их от окружения в речевой цепи.

Ассоциативные отношения
опираются на память говорящих, на притягивание элементов друг к другу. Соединения знаков в памяти говорящих образуют мнемонические ряды, например, глагол про­читать — с одной стороны, объект (книгу, газету, журнал и т. п.), с другой, глаголы действия той же модели (проговорить, пропеть, про­кричать), с третьей, глаголы интеллектуальной деятельности (про­думать, уяснить, выучить) и т. п.

124

Мнемонические ряды, в отличие от синтагм, существуют потен­циально, их состав может быть различным. На синтагматических и ассоциативных отношениях базируется, согласно мнению Ф. де Сос­сюра, грамматическая система и рациональное деление грамматики. Подытоживая сказанное, отметим, что Ф. де Соссюр внес суще­ственный вклад в развитие теории языкознания: доказал системное устройство языка, знаковую его природу, разграничил язык — речь — речевую деятельность, синхронию — диахронию, обосно­вав адекватность этих подходов к анализу языка, пытался создать непротиворечивую лингвистическую теорию. Анализ его концеп­ции с привлечением современных сведений показывает, что вели­кий ученый не отрывал, как полагали многие, ни язык от речи, ни синхронию от диахронии, ни внутреннюю лингвистику от внеш­ней, он только требовал раздельного их изучения.

Лингвистическая концепция Ф. де Соссюра дала мощный тол­чок для дальнейшего развития теории языкознания.

5. Ученики и последователи Ф. де Соссюра не образуют един­ства, так как многие положения его концепции противоречиво из­ложены и получили неоднозначное толкование.

Женевскую школу образуют составители и издатели его "Трудов по языкознанию" Ш. Балли, А. Сеше, а также Р. Годель, русский язы­ковед С. О. Карцевский. Крупнейшим представителе этой школы был Ш. Балли (1865-1947гг.). Его основные работы ("Французская стили­стика", "Язык и жизнь", "Общая лингвистика и вопросы французско­го языка" и др.) посвящены прежде всего анализу (в терминологии Ф. де Соссюра) речи, речевой деятельности, внешней лингвистике.

К парижской школе принадлежали А. Мейе, Ж. Вандриес, М. Граммон, М. Коэн и др. Наибольшие заслуги перед языкознани­ем принадлежат А. Мейе (1866-1936), одному из самых видных специалистов в области общего и сравнительно-исторического язы­кознания, бессменному (с 1906г.) секретарю Парижского лингвис­тического общества, редактору его "Бюллетеней", организатору па­рижского Института славяноведения и редактору его органа "Сла­вянское обозрение". Он автор 24 книг и 540 статей.

Некоторые положения концепции Ф. де Соссюра послужили те­оретической базой для различных направлений структурализма.

125

Лекция
№
11

Зарубежное языкознание
XX
века

1. Основные лингвистические направления.

2. Возникновение и развитие структурализма.

3. Чешское языкознание и Пражская лингвистическая школа(функциональная лингвистика):

а)система и функции языка;

б)проблема языковых союзов;

в)фонология;

г)морфологические оппозиции и функциональный синтаксис;

д)функциональные стили и культура языка.

4.Американское языкознание:

а)дескриптивная (дистрибутивная) лингвистика;

б)трансформационная методика и порождающая грамматика.

5. Датское языкознание и глоссематика.

6. Теория языковых кодов Б. Бернстайна.

1. Языкознание XX века — развитая наука, включающая разные школы и направления, различные аспекты, проблемы и методики. И именно это обеспечивает лингвистике возможность решать раз­нообразные задачи, которые ставит перед ней жизнь.

По-прежнему развивается сравнительно-историческое и типоло­гическое языкознание, социолингвистика и менталингвистика, лин­гвистика отдельных ярусов языковой структуры. Сильны позиции лингвистического логизма и психологизма, актуальны проблемы принципов и методов лингвистики, ее философской основы и прак­тической направленности.

Существенные сдвиги в современном языкознании происходят как в результате внутреннего развития "старых" школ и направле­ний, так и под влиянием новых школ. Так, например, сравнитель-

126

но-историческое языкознание вступает в третий период своего раз­вития. Этот период характеризуется расширением фактической базы, пересмотром проблемы праязыка, уточнением приемов срав­нительно-исторического метода, расширением его культурной базы. Внешним проявлением этого перелома является, с одной стороны, применение структурных методов в сравнительно-историческом языкознании (особенно в связи с возникновением ларингальной гипотезы), а с другой стороны — появление неолингвистики. Была выдвинута проблема ареальной лингвистики, поставленная еще младо- и неограмматиками.

Социальное языкознание также уточняет свою проблематику, оно развивается то как учение о социальных типах и формах существо­вания и контактирования языков, их социальной дифференциации, то как учение о норме языка, его стилях и литературном языке, то уделяет основное внимание вопросам этно- и психолингвистики. На постсоветском пространстве обостряется внимание к проблемам го­сударственного языка и статуса других национальных языков.

Продолжает развиваться и менталингвистика — лингвистичес­кое направление, изучающее связи языка с мышлением, языковую семантику, происходит размежевание логико-грамматического и логико-математического языкознания, моделирования языка и се-мантико-психологического и интуитивно-дедуктивного изучения текста и речевой деятельности. В конце XX — начале XXI века стала интенсивно развиваться когнитивная лингвистика.

Проблема динамизма и устойчивости языка, внутренней струк­туры ярусов языковой структуры, внешней структуры, функциональ­ных стилей и т. п. — все это получает разнообразное освещение и разработку, так что ни одна современная школа, ни один метод, ни одна лингвистическая концепция, взятая в отдельности, не дает пред­ставления о современной науке о языке. В целом же происходит смена парадигм: от компаративистики XIX века (рассматривавшей прежде всего то, как возник конкретный язык) к структурализму XX века (изучавший то, как язык устроен) и к функционализму конца XX-XXI века (основная задача которого установить, какие факто­ры влияют на употребление языка).

197

2. Термин структурализм принадлежит голландскому лингвисту Посу. Внутренняя форма связывает название данного направления со структурой, хотя школы структурализма направляют свои иссле­дования прежде всего на выявление системных отношений в языке.

Бурный рост естественных наук (открытие менделеевской пери­одической системы элементов, закон Менделя о расщеплении на­следственных признаков родителей и их потомков, открытия Ч. Дарвина и др.) ввел в науку понятия дискретной структуры ма­
терии.
Понятие фонемы и морфемы, утвердившееся в этот период, как раз и выражало собой применительно к языку то, что отражали атомы, молекулы применительно к химическим и физическим яв­лениям неорганической материи.

Впервые понятие структуры было применено К. Марксом и Ф. Энгельсом в середине XIX в. относительно общества.

В языкознании первым, кто в начале XX в. попытался устано­вить взаимные связи между фактами языка, сгруппировать их и выявить внутренние коррелятивные отношения, синтезировать их в единое целое, построить систему соответствующих элементов и создать единый целостный объект исследования, был Ф. де Сос-сюр.

По-разному подходя к разработке и дальнейшему развитию того или иного общетеоретического положения де Соссюра, представи­тели различных школ структурализма вместе с тем выдвинули соб­ственные методы и принципы анализа языка.

В. И. Кодухов выделяет следующие общие для всех структураль­ных школ постулаты:

1) язык является знаковой (семиотической) системой, структур­ность языка, его уровневое членение оценивается как его существен­ное свойство, а внутренние отношения единиц одного и того жефункционального образования и иерархия уровней абстракции при­знаются более важными, чем их связи с внеструктурной действи­тельностью, которые проявляются лишь при функционированииязыка, при его вхождении в текст и ситуацию речи;

2) основными единицами языка являются фонемы и морфемы(морфемы — база для образования слов и конструкций). Фонемы и

128

морфемы рассматриваются как наборы дифференциальных призна­ков или типовых окружений. Парадигматические и синтагматичес­кие отношения истолковываются как основные формы существо­вания структурных единиц языка;

3) синхроническому описанию языка отдается предпочтениесравнительно с изучением его истории и диахронии, поскольку,вслед за Ф. де Соссюром, структуралисты считали, что система су­ществует лишь в синхронии, диахрония эту систему разрушает;

4) методика лингвистического описания структурных единицязыка занимает первостепенное место в исследованиях сторонни­ков указанного направления, оттесняя на второй план изучение ре­альности языковых единиц и категорий. Последние трактуются какдедуктивные построения и противопоставляются тексту как един­ ственной реальности.

Основными школами структурализма являются Пражская линг­вистическая школа (функциональная лингвистика), Йельская линг­вистическая школа (дескриптивная лингвистика) и Копенгагенская лингвистическая школа (гаоссематика).

Отечественные сторонники структурализма не образовали еди­ной школы; кроме того, у нас структурализм, начав развиваться довольно поздно, сомкнулся с математической лингвистикой и ин­женерным языкознанием.

3. Одним из направлений структурализма является Пражская лин­гвистическая школа (Пражский лингвистический кружок, как на­зывали себя пражские структуралисты). Она образовалась в 1926 г. и просуществовала до 1952 г. Во главе школы стоял В. Матезиус, помимо него, среди представителей ее были Б. Трнка, Б. Гавранек, И. Вахек, Я.
Мукаржовский, позднее В. Скаличка, Й. М. Коржинек, П. Трост и др., в кружок входили питомцы Московского универси­тета Н. С. Трубецкой, Р. О. Якобсон, а также С. О. Карцевский, близ­кий женевской школе.

Отличительной особенностью Пражской школы является тесная связь с перечисленными русскими и западноевропейскими учены­ми — К. Бюлером (Австрия), Л. Блумфильдом (США), А. Мартине (Франция).

Теоретические взгляды представителей Пражской лингвистичес­кой школы нашли свое отражение в "Тезисах Пражского лингвис­тического кружка" (1929 г.), а также в многочисленных публикаци­ях. С 1935 г. кружок стал создавать журнал "Slovo й islovesnost".

На формирование лингвистической теории пражских языкове­дов большое влияние оказали некоторые взгляды Ф. де Соссюра, а также русской лингвистики, представленной трудами И. А. Бодуэ-на де Куртенэ, Ф. Ф. Фортунатова, А. А. Шахматова.

За. Одним из важнейших положений в концепции Пражской лин­гвистической школы является понятие языковой функции.
Поня­тие функции языка у пражан основывается на учении немецкого языковеда К. Бюлера о языковых функциях, изложенном им в рабо­те "Теория языка. Структурная модель языка" (1934 г., переиздание на русском языке в 1993 г.).

Пражские лингвисты развивали представление о языке как фун­кциональной системе, видя в языке систему средств выражения, слу­жащих определенной цели.
Термин "функция" пражане понимали не в математическом смысле (выражение строгой зависимости), а как целевую установку речевого высказывания. Введение понятия функции привело к установлению так называемой телеологичес­кой (целевой) точки зрения, согласно которой любое языковое яв­ление следует оценивать с точки зрения цели, к которой оно на­правлено.

Требование системности так же необходимо в изучении языка, как и требование функциональности. В "Тезисах" записано: "Ни одно явление в языке не может быть понято без учета системы, к которой оно принадлежит".

Условием включения явления в систему является выделение его различительных признаков и рассмотрение языковых категорий как оппозиций.
Представители Пражской лингвистической школы вы­явили дифференциальные признаки фонем и морфем, разработали учение о языковых оппозициях, причем между фонологическими и морфологическими оппозициями установили структурно-логичес­кий изоморфизм, так что учение о категориях системы языка было истолковано как процедурно-методическое.

130

,1-

щ

Системность и функциональность являются двумя характерны­ми особенностями Пражской лингвистической школы, вот почему ее называют школой функциональной лингвистики.

36. Пражские структуралисты отвергли приписываемое де Сос-сюру противопоставление синхронии и диахронии. В "Тезисах" от­мечалось, что нельзя воздвигать непреодолимых преград между син­хроническим и диахроническим подходами. Вместе с тем пражс­кие языковеды подчеркивали преимущество синхронного анализа, поскольку изучение современного состояния языков представляет­ся единственным критерием, дающим исчерпывающий материал и позволяющим составить о языках непосредственное представление. Признание тесной связи синхронии и диахронии привело праж­ских языковедов к целому ряду важных положений.

Основатель Пражской лингвистической школы В. Матезиус выд­винул метод "аналитического сравнения" языков, согласно которо­му в синхронном плане сравниваются системы родственных и не­родственных языков с выявлением тенденций их развития.

Ф. де Соссюру приписывают высказывание о том, что два языка в одном синхронном срезе ближе друг к другу, чем к своим более ранним состояниям.

Изучение сходных явлений в родственных и неродственных язы­ках, генетически относящихся к разным языковым семьям, позво­лило пражским ученым разработать понятие языкового союза
в противоположность понятию языковой семьи.

Под языковым союзом
они понимали группу географически смежных неродственных (или не близкородственных) языков, об­ладающих сходными чертами в синтаксической, морфологической и фонологической структурах. Сходные черты возникают в резуль­тате контактов народов — носителей этих языков, когда возникают общие особенности, которые со временем проникают вглубь ареа­лов распространения языков.

Члены Пражской лингвистической школы описывали Балканс­кий языковой союз. Как известно, на Балканах функционируют язы­ки славянской, романской, албанской, греческой групп индоевро­пейской семьи: болгарский, македонский, сербохорватский (частич-

131

но), восточно-романские, албанский, новогреческий. В процессе интенсивного взаимодействия языки, относимые к Балканскому языковому союзу, выработали комплекс типологических схождений, так называемых балканизмов, на всех уровнях языковой структу­ры. Сторонники строго типологической точки зрения на Балканс­кий языковой союз считают, что эти схождения основаны не на ма­териальной, а на структурной тождественности по принципу "сло­ва разные, грамматика подобная". Типологическая классификация языков Балканского языкового союза осуществляется на основе как различительных, так и сходных признаков развития их структуры.

Основоположник теории языковых союзов — Н. С. Трубецкой, выдвинувший также понятие Балканского языкового союза. Он впер­вые в 1923 г., а затем в 1928 г. на I Международном конгрессе лин­гвистов на примере Балканского языкового союза обосновал необ­ходимость отграничения языковых союзов от языковых групп и се­мей. Исследованием проблем Балканского языкового союза зани­мались Р. О. Якобсон, П. Скок, Б. Гавранек, В. Скаличка, В. Георги­ев, А. Росетти, Г. Райхенкрон, О. Зайдель, Г. Бирнбаум, X. В. Шал-лер. Значительный вклад в изучение Балканского языкового союза принадлежит отечественным языковедам А. М. Селищеву, А. В. Дес-ницкой, С. Б. Бернштейну, Т. В. Цивьян, Г. А. Цыхуну, М. А. Габин-скому и др.

Украинские лингвисты начали работу над Карпатским языковым союзом. В перспективе возможно изучение Кавказского языкового союза и др.

Зв. Одной из основных заслуг Пражской лингвистической шко­лы перед мировым языкознанием является создание фонологии как научной дисциплины. Наиболее полно взгляды на сущность и ме­тодику изучения фонологических проблем изложены в книге Н. С. Трубецкого "Основы фонологии" (в нашей стране эта книга вышла в 1960 г. (пер. с нем.). Напомним, что разработка учения о фонеме принадлежит главе Казанской лингвистической школы И. А. Бодуэну де Куртенэ.

Н. С. Трубецкой подчеркивал: "Никогда не следует забывать, что в фонологии основная роль принадлежит не фонемам, а смысло-132

различительным оппозициям". Фонема как член оппозиции не со­впадает с конкретным звуком. Конкретные звуки являются лишь материальными символами фонем. Фонема может реализоваться в ряде различных звуков. Такие физически различные звуки, в кото­рых реализуется одна и та же фонема, Н. С. Трубецкой называет вариантами фонем. Например, в словах кон — конь
имеется одна фонема [н], реализуемая [н] и [н'], которые являются вариантами этой фонемы; огубленное [ду
] в слове дупло
и [д] с боковым взры­вом в слове длань
являются вариантами фонемами [д]. Н. С. Тру­бецкой, вслед за И. А. Бодуэном де Куртенэ, различает фонетику — науку о звуках речи и фонологию — науку о звуках языка.

Фонема
— кратчайшая фонологическая единица языка. Фоне­мы, различая слова, характеризуются различительными (дифферен­циальными) и неразличительными признаками. Различительные признаки образуют фонологические оппозиции.

Оппозиции изучаются с точки зрения их логической структуры и представленности в реальных языках. По мнению Н. С. Трубец­кого, оппозиции могут классифицироваться по трем основаниям — по отношению к системе оппозиций, по отношениям между члена­ми оппозиции и по действенности в различных позициях.

Зг. Принципы структурного и функционального подхода члены Пражской лингвистической школы стремились распространить на изучение проблем морфологии и синтаксиса.

Пражане признавали изоморфизм фонологического и морфоло­гического исследования, поэтому логическая классификация оппо­зиций, разработанная для фонологии, применяется и для морфоло­гии. Эти принципы были обоснованы в работах В. Скалички "О грамматике венгерского языка" и Р. О. Якобсона "Очерк общего учения о падеже".

Морфологическая проблематика Пражской лингвистической школы ограничивалась изучением морфемы и морфологических оп­позиций (например, нейтрализация родов во множественном чис­ле), совокупности оппозиций. Так, имя существительное в русском языке понимается как способность слова, принадлежащего к этой части речи, участвовать в оппозиции падежей, чисел и родов.

133

В работах Р. О. Якобсона о грамматических оппозициях была поставлена задача поисков единого семантического инварианта каж­дого из членов морфологической категории, обосновывался тезис о непременной бинарности лингвистической (в том числе грамма­тической) оппозиций, выдвигалась идея неравноправности членов морфологической корреляции (связанная с соответствующими на­блюдениями русских грамматистов и с идеей Трубецкого о нерав­ноправности членов фонологической корреляции).

Морфология как раздел теории лингвистической номинации
в учениях Пражской лингвистической школы была противопостав­лена синтаксису как теории синтагматических способов.

В синтаксисе противопоставление языка и речи ведет к разгра­ничению предложения и высказывания.

Член Пражской лингвистической школы В. Матезиус
разрабо­тал теорию актуального членения предложения, чем и заложил ос­новы функционального синтаксиса
(работы "О так называемом актуальном членении предложения" (1947 г.), "Основная функция порядка слов в чешском языке" (1947 г.) и др.).

Отметим, что идеи о психологическом членении предложения были ранее высказаны представителями Московской лингвистичес­кой школы Ф. Ф. Фортунатовым и А. А. Шахматовым.

Актуальное членение, по В. Матезиусу, следует противопоста­вить его формальному, грамматическому членению. Если формаль­ное членение разлагает состав предложения на его грамматические элементы, то актуальное членение выясняет способ включения
предложения в предметный контекст,
на базе которого оно воз­никает.

В качестве основных элементов актуального членения В. Мате­зиус выделяет исходную точку (или основу) высказывания, то есть то, что является в данной ситуации известным или, по крайней мере, может быть понято из контекста, и ядро высказывания, т. е. то, что говорящий сообщает об исходной точке высказывания. Основны­ми средствами актуального членения выступают интонация и по­рядок слов. В отечественно синтаксисе более распространены тер­мины тема-рема.

134

Зд. Функциональный подход был плодотворно применен к ис­следованию проблем литературного языка и культуры речи (у пра­жан — языка). Решению этих вопросов способствовали также прак­тические задачи, стоящие перед чешскими лингвистами. Эти зада­чи были обусловлены особенностями развития чешского литера­турного языка.

Поскольку существуют разные функции речевой деятельности, то им, считают пражские лингвисты, должны соответствовать фун­кциональные языки. Б. Гавранек в статье "Задачи литературного языка и его культуры" (1932 г.) пишет: "Различие между функцио­нальными языками и функциональными стилями заключается в сле­дующем: функциональный стиль
определяется конкретной целью того или иного высказывания и представляет собой функцию выс­казывания, то есть речи (parole), в то время как функциональный
язык
определяется общими задачами нормативного комплекса язы­ковых средств и является функцией языка (langue)".

Утверждение Пражской лингвистической школы о том, что "каж­дая функциональная речевая деятельность имеет свою условную си­стему языка в собственном смысле", вряд ли правильно, так как до уровня "языка" поднимаются различные стили: поэтический, фами­льярный и т. п., а о поэтическом и о литературном языке говорится как о различных языках, отличающихся от общенародного языка.

Функционализм Пражской лингвистической школы сказался в теоретическом обосновании проблемы культуры языка.
Под куль­турой языка пражские ученые понимают заботу о стабильности, ус­тойчивости литературного языка, который должен избавиться от всех ненужных колебаний. Поддержка стабильности тесно связана с разработкой стилистического богатства языка, способного без труда выражать самые разнообразные оттенки значения. Все это требует, в свою очередь, сохранения своеобразия языка, то есть уси­ления тех черт языка, которые обусловливают его специфику. Борь­ба за культуру языка предполагает сознательное воздействие линг­вистов на разработку вопросов функционального и стилистическо­го использования языковых средств, на формирования норм лите­ратурного языка, его стабилизации.

135

Деятельность Пражской лингвистической школы сыграла важ­ную роль в истории языкознания. Она оказала и продолжает оказы­вать существенное влияние на развитие мировой лингвистики. Ос­новные идеи Пражской лингвистической школы не утратили акту­альности и в наши дни. Общим достоянием лингвистики стало, в частности, признание лингвистической значимости элементарных фонологических признаков {играющих особенно важную роль в генеративной фонологии). Широкое признание получила "динами­ческая" концепция языка, обоснованная в трудах Й. Вахека, Ф. Да-неша и др., тезис об "открытом" характере языковой системы, вклю­чающей наряду с "центральными" (системными, регулярными) так­же и "периферийные" элементы. В числе плодотворно развиваемых в современной лингвистике понятий, выдвинутых представителя­ми Пражской лингвистической школы, — понятия маркированнос­ти/немаркированности языковых единиц. В отечественном языкоз­нании весьма активно разрабатываются проблемы функциональной стилистики, культуры речи, языковой политики.

4. Для американского языкознания и психологии характерно по­нимание речевой деятельности как словесного поведения, как ре­акции говорящего на ту или иную ситуацию. Язык
— это система сигналов, имеющих внешние и внутренние связи, поэтому языкоз­нание делится на металингвистику (долингвистику) и микролинг­вистику (собственно лингвистику).

Металингвистика
изучает внешнюю сторону словесного пове­дения. Она объединяет такие дисциплины, как этнолингвистика, психолингвистика, социолингвистика, менталингвистика, фонети­ка (изучение акустических и артикуляционных свойств звуков), па­ралингвистика.

Микролингвистика
занимается описанием словесных сигна­лов без обращения к металингвистическим фактам и истории. Это наука о выражении, а не
значении.

4а. Дескриптивная лингвистика (англ. descriptive — описатель­ный) — одно из направлений американского языкознания, возник­шее и активно развивающееся в 30-50-х гг. XX в. в общем русле структурной лингвистики.

136

Основоположники дескриптивной лингвистики — Л. Блумфилд, ф. Боас и Э. Сепир.

Дескриптивная лингвистика не ставила задачи создания общей лин­гвистической теории, которая объясняла бы явления языка в их взаи­мосвязи, но разрабатывала методы синхронного описания и модели­рования языка. Описание языка понималось как установление языко­вой системы, индуктивно выводимой из текстов и представляющей собой совокупность некоторых единиц и правил их расположения.

Дескриптивная лингвистика — это схема процессов, ведущих к открытию грамматики некоторого языка, или экспериментальная техника сбора и первоначальной обработки сырых данных. Линг­вист выступает в роли дешифровщика.

Единственной реальностью, с которой лингвист имеет дело, явля­ется текст, подлежащий "дешифровке". Все сведения о "коде" (струк­туре языка), лежащем в основе этого текста, должны быть выведены исключительно из анализа этого текста. Но в нем непосредственно не содержатся данные о значениях слов, грамматике, истории языка и ге­нетических связях его с другими языками. В тексте непосредственно даны лишь некоторые его а1ементы (части, отрезки), и для каждого из них можно установить распределение, или дистрибуцию — сумму всех окружений, в которых этот элемент встречается т. е. сумму всех (раз­личных) позиций элементов относительно других элементов. Пример­но такую методику применил Ж. Ф. Шампльон, который на основа­нии анализа текстов, написанных на Розеттском камне, в результате многолетних исследований дешифровал систему египетского письма ("Письмо к г. Дасье", 1822 г.).

Особенности дескриптивной лингвистики как разновидности структурализма таковы:

1) представление о лингвистическом описании как наборе неза­висимых от строя того или иного конкретного языка процедур об­работки текстов, выполнение которых в определенном порядке дол­жно автоматически привести к открытию грамматики (структуры) данного языка;

V
2) различение в языке нескольких уровней: фонологического, морфологического, синтаксического. Эти уровни образуют иерар-

137

хию, основанием которой является фонологический уровень, а вер­шиной — синтаксический (нет лексического, поскольку именно слово прежде всего обладает значением). Единицы более высокого уровня строятся из единиц непосредственно предшествующего уровня (морфемы — из последовательности фонем, конструкции — из последовательности морфем или символов классов морфем). Поэтому, приступая к описанию языка, необходимо начать с обна­ружения его простейших единиц и переходить ко все более слож­ным единицам;

3) представление о единицах языка как классах в некоторомсмысле дистрибутивно эквивалентных единиц текста (вариантовданной языковой единицы);

4) требование объективности описания, которое при дешифро-вочном подходе к языку является залогом и единственной гаранти­ей истинности значений.

Таким образом, описать структуру языка исчерпывающим обра­зом — значит установить: 1) его элементарные единицы на всех уровнях анализа; 2) классы элементарных единиц; 3) законы соче­тания элементов различных классов.

Упрощенное понимание языка, ограниченность проблематики, абсолютизация дистрибутивного аспекта языка привели уже в кон­це 50-х — началу 60-х гг. к кризису дескриптивной лингвистики, резкой критике "Лингвистики без смысла" и механистического ди-стрибуционализма, к появлению теорий, широко обращающихся к семантике, в разработке которых приняли участие многие бывшие дескриптивисты — трансформационная и порождающая грамма­тика, теория компонентного анализа, различные теории синтакси­ческой семантики и т. д.

46. В основе трансформационной методики лежат следующие идеи 3. Харриса: синтаксическая система языка может быть разби­та на ряд подсистем, из которых одна является ядерной, исходной, а все другие производны от нее. Эти положения основываются на развитии речи детей и утрате речевых навыков вследствие афазии: начинающий говорить ребенок употребляет простейшие (ядерные в терминологии 3. Харриса) конструкции, с развитием малыша

138

усложняется его речь, в том числе и синтаксис. Афазия — пораже­ние мозга, в результате которого человек утрачивает речевые навы­ки, но этот процесс протекает постепенно (от более сложных кон­струкций к менее сложным, а от них — к простейшим (ядерным). Ученик 3. Харриса Н. Хомский разработал трансформационную методику порождающей (генеративной) грамматики: "Три модели описания языка" (1956 г., русский перевод в 1961 г.), "Синтаксичес­кие структуры" (1957 г., русск. пер. — 1962 г.), "Логические осно­вы лингвистической теории" (1962 г.)

Н. Хомский язык рассматривает не как набор единиц языка и их классов (дескриптивная лингвистика), а как своеобразный механизм, создающий правильные фразы.

Выделяются синтаксические структуры двух родов — ядерные и неядерные. Последние являются трансформами ядерных предло­жений. Их описание содержит правила соединения элементов и пра­вила классификации. Такое описание осуществляется при помощи трансформационной методики.

Трансформации понимаются как формальные операции, необ­ходимые для того, чтобы из простого (ядерного) предложения по­лучить более сложное, как глубинную структуру и трансформу. Н. Хомский выделяет 24 типа трансформаций и разрабатывает "ал­гебру трансформаций", то есть последовательность трансформаций, если она не единственная. Среди трансформационных операций выделяются, например, такие: а) перестановка элементов (перму-тация), не совсем правильно
— совсем не правильно
: б) добавле­ние элемента (адъюнкция); 'сын приеха
л' — "сын не приехал
" — "сын ли приехал
" и т. д.

Генеративная лингвистика получила широкое распространение не только в США, но и в мире в 60-х годах XX в. Она привлекла внимание к ненаблюдаемым объектам синтаксиса, существование которых определяется косвенно; способствовала выработке аппа­рата описания синтаксиса, ввела в лингвистику технику формали­зации описания. Однако сразу после выхода "Аспектов теории син­таксиса" Н. Хомского (1965 г.), отражавших этап так называемой стандартной теории (Standard Theory), уже в рамках самой генера-

тивной лингвистики возникли оппозиционные течения, например, порождающая семантика, падежная грамматика. В 70-е гг. влияние идей Хомского заметно ослабляется, вскрываются ее слабые сторо­ны, например, априорность в выделении исходных синтаксических единиц и правил базового компонента; неориентированность на мо­делирование речевой деятельности и, в частности, недооценка роли семантического компонента и прагматических факторов, слабая при­менимость к описанию разноструктурных языков.

В 80-е годы идеи порождающей грамматики продолжают разви­ваться Хомским и его учениками (так называемая "Расширенная стандартная теория", "Пересмотренная расширенная стандартная теория" и др.). Эти теории также не преодолели недостатков гене-ративистики. Однако терминологический аппарат трансформаци­онной порождающей грамматики вошел в лингвистический оби­ход (например, глубинная структура, поверхностная структура, трансформация и др.). Из генеративной лингвистики в языкозна­ние и методику пришли алгоритмизация, ролевая грамматика.

5. Давая название своему направлению (glossema, род. п. glossematos — слово), Л. Ельмслев хотел подчеркнуть тем самым независимость своей лингвистической теории от традиционного языкознания. Основные пороки предшествующей ему лингвисти­ки Л. Ельмслев усматривал в том, что ее главное содержание — изучение истории языков и родственных отношений между ними — в общем было направлено не столько на изучение природы языка, сколько на психологические, физиологические, социологические и исторические проявления. Традиционная лингвистика, по мнению Л. Ельмслева, цеплялась за случайные и преходящие явления, на­ходящиеся вне пределов языка. Подлинное же научное языкозна­ние, по мнению ученого, должно быть имманентным, т. е. оно дол­жно изучать внутренние, постоянные, конструктивные элементы языка, присущие человеческой речи вообще,
а не данному конк­ретному языку. Лингвистика, по Л. Ельмслеву, должна попытаться охватить язык как самодовлеющее целое, структуру.

Таким образом, была сделана заявка на создание новой лингви­стической теории XX в., объемлющей и теорию, и семиотику, и об-

140

щую теорию науки. Основные принципы этой теории Л. Ельмслев изложил в работах "Пролегомены и теории языка" (1943 г.), "Ме­тод структурного анализа в лингвистике" (1950-1951 гг.) и др. К ограниченному по своему составу направлению примыкали В. Брёндаль ("Структурная лингвистика", 1939 г.), X. Ульдалль ("Ос­новы глоссематики", 1957 г.) и ряд других менее известных языко­ведов.

Философскую основу лингвистической теории Л. Ельмслева со­ставляет логический позитивизм, отрицающий реальное существо­вание предметов материального мира, объявляя эти предметы пуч­ком пересечения их отношений. Кроме того, позитивизм отрицает критерий практики.

Глоесематическая теория, по Л. Ельмслеву, сама по себе незави­сима от опыта, т. е. она независима от возможности ее применения, от отношения к опытным данным. С другой стороны, Л. Ельмслев утверждает, что целое состоит не из вещей, а из отношений; и только внутренние и внешние отношения имеют право на существование.

Свою задачу глоссематики видят в анализе текста. Именно из текста в результате анализа извлекается система. Предварительным моментом анализа является катализ,
сводящийся к доведению фраз до нормальной формы.

В последующем как план выражения, так и план содержания, членится на все более дробные единицы вплоть до мельчайших ком­понентов. Минимальной единицей плана выражения является фо­
нема,
которую Ельмслев предлагает называть таксемами выра­
жения.
В плане содержания неразложимой далее единицей являет­ся введенное Л. Ельмслевом понятие фигуры.
Фигура — это не знаки, входящие в знаковую систему как части знаков. Фигуры вы­ступают как некоторые элементарные смыслы (семантические мно­жители), комбинация которых придает значение знаку. Например, знак 'мальчик' можно разложить на фигуры {человеческое суще­ство} + {молодой} + {мужской пол}, изменение последней фигуры дает знак 'девочка'.

Фигуры, фонемы и другие единицы текста вступают в различ­ные отношения — зависимости (в терминологии Л. Ельмслева,

функции). Отметим, что глоссематики функцию понимают как за­висимость (такая терминология принята в математике), а не как в Пражской лингвистической школе (телеологическая установка).

И в тексте, и в системе устанавливаются три типа глоссемати-ческих функций:

1) двусторонняя зависимость, или интердепенденция, имеющая место между двумя элементами, не существующими одни без дру­гих: если в предложении есть подлежащее, то обязательно есть исказуемое и наоборот; если в языке есть имена существительные,то обязательно есть и глаголы и наоборот;

2)односторонняя зависимость, или детерминация, при которойодин элемент предполагает другой: в русском языке предлог около
предполагает имя в родительном падеже, но родительный падежимени возможен не только с предлогом около;

3)свободная зависимость, или констелляция, когда один элементможет существовать без другого: категории лица и рода в русском глаголе.

В любом языке число фонем (таксем выражения) не превышает 70—80, а число фигур не намного больше. Л. Ельмслев утверждает: "Таким образом, язык организован так, что с помощью горстки фи­гур и благодаря их все новым и новым расположениям может быть построен легион знаков. Если бы язык не был таковым, он был бы орудием, негодным для своей задачи".

При всей методологической порочности глоссематика внесла свой вклад в развитие лингвистики. Как общая дедуктивная теория языка она явилась одной из первых попыток соединения языкозна­ния с формальной логикой и этим оказала воздействие на совер­шенствование точных методов исследования языка. Однако стрем­ление утвердить при помощи глоссематики идеалистическое пони­мание природы языка, с одной стороны, обусловило ряд противо­речий в самой глоссематичесокй теории (например, между поло­жением о независимости теории от опыта и признанием того, что применение теории должно вести к результатам, согласующимся с экспериментальными данными), а с другой — обусловило невоз­можность ее практического использования для анализа конкретных

142

языков. Между тем отдельные понятия, методы и термины глоссе­матики нашли применение в некоторых лингвистических концеп­циях: понятия "схемы" (структуры), "коммутации", метод компо­нентного анализа.

Структурализм как особое лингвистическое направление, про­тивопоставленное "традиционному" языкознанию, перестал суще­ствовать с 70-х гг. XX в. Главное его наследие — провозглашение и реализация системного подхода к анализу языка, разработка мето­дов и методик, которые успешно применяются по сей день в других лингвистических дисциплинах (психолингвистике, социолингвис­тике и др.). Структурная лингвистика повлияла на развитие струк­турных методов исследования в других гуманитарных науках: ли­тературоведении, искусствознании, этнологии, истории, социоло­гии, психологии.

6. В противовес структурализму, в рамках которого язык рас­сматривался как имманентная сущность, в 60-70-е годы стали раз­виваться направления, связанные с "внешней" лингвистикой. Од­ной из наиболее популярных социолингвистических концепций является теория языковых кодов Бэзила Бернстайна, о которой иног­да принято говорить, что с нее началась современная социолингви­стика на Западе.

Свой эксперимент ученый начал осуществлять в 1958 г. Для него Б. Бернстайн подобрал две группы участников. Первая — юноши 15-18 лет, проживающие в разных районах Лондона. Все они рабо­тали курьерами, посыльными, никто из них не имел среднего обра­зования. Эта группа участников соотносилась Бернстайном с соци­альным слоем общества — рабочим классом, а также с сельскохо­зяйственным населением.

Вторая группа — юноши такого же возраста, обучающиеся в при­вилегированных закрытых частных школах Лондона, отличающи­еся стремлением к получению знаний и интересом к языковым дис­циплинам. Эта группа соотносилась с средним и высшим классом.

На основании результатов эксперимента Б. Бернстайн пришел к выводу, что между подростками из "низших" слоев и их сверстни­ками из "высших" слоев имеются значительные различия в отно-

143

шении языковой компетенции и владения языком, обозначенные терминами "ограниченный" код и "развернутый" код. На лингвис­тическом уровне эти коды различаются степенью предсказуемос­
ти
того, какие структурные элементы будут использованы для орга­низации высказывания. В случае развернутого
кода говорящий имеет возможность выбора из довольно широкого набора языко­вых средств, поэтому степень предсказуемости такого высказыва­ния невелика. При ограниченном
коде количество вариантов вы­бора резко сокращается и тем самым повышается степень предска­зуемости высказывания.

В целом с этой точки зрения развернутый код характеризуется следующим: разнообразные синтаксические конструкции с разно­образными средствами связи (союзы, порядок слов и т. п.); лексика и семантика кода разнообразны и дифференцированы; высказыва­ния в целом носят абстрактный, обобщенный характер.

Ограниченному коду свойственны краткие простые предложе­ния, нередко синтаксически незавершенные, мало предлогов и со­юзов, придаточных предложений. Лексика ограничена, высказыва­ние конкретно, обращение прямолинейно.

Оба кода находятся в состоянии взаимодополнения. Носитель расширенного кода может перейти в соответствующих обстоятель­ствах на ограниченный, при обратном переходе требуется длитель­ное обучение.

Ограниченный код может использоваться в определенных усло­виях, например, в различных ритуальных формах коммуникации (це­ремонии, предписанные протоколом, религиозные обряды и т. п.).

Таким образом, лица, владеющие развернутым кодом, распола­гают широким языковым диапазоном и могут избирательно отно­ситься к языковым средствам в зависимости от конкретной ситуа­ции. Они, естественно, могут пользоваться и ограниченным кодом.

В условиях ограниченного кода невербальные средства комму­никации приобретают особую роль (жесты, мимика).

По подсчетам Б. Бернстайна, носителями ограниченного кода оказалось 29 % населения Англии. Ученый рассматривает оба кода в качестве
"функций различных социальных структур". У ребенка,

144

воспитанного в среде ограниченного кода, сковываются возможно­сти духовного развития и познавательные способности, т. е. поко­ления таких групп обречены на самопроизводство.

Концепция Б. Бернстайна интересна для нас тем, что она предо­стерегает от культивирования ограниченного кода, побуждая учи­телей и методистов создавать условия для максимального развития речи учащегося, что создаст возможности интенсивного интеллек­туального развития ребенка.

В конце XX века в зарубежном языкознании стали развиваться такие новые направления, как функционализм, когнитивная линг­вистика, лингвистическая прагматика, психолингвистика, этнолин­гвистика, этнопсихолингвистика и др. Обращает на себя внимание то, что новые школы и направления не отрицают предшественни­ков, а активно используют их идеи и методы лингвистического ана­лиза.

145

Лекция
№
12

Отечественное языкознание
в советский период

1. Основные достижения отечественного языкознания в совет­ский период.

2. Вклад Л. В. Щербы в решение проблемы общего языкозна­ ния и фонологии.

3. Лингвистическая концепция И. И. Мещанинова.

4. В. В. Виноградов как лингвист.

5. Языкознание Украины.

1. Советское языкознание продолжило и укрепило традиции доре­волюционного языкознания. После Октябрьской революции 1917г. язы­кознание превратилось в многоотраслевую дисциплину, располага­ющую богатейшей эмпирической базой.

С одной стороны, целый ряд крупнейших языковедов успешно продолжали традиции Казанской и Московской лингвистических школ (В. А. Богородицкий, Д. Н. Ушаков, А. М. Пешковский, А. М. Селищев, С. П. Обнорский, Е. Д. Поливанов, Л. В. Щербаи др.).

С другой стороны, возникло "новое учение" о языке, или яфети-дология, представленное Н. Я. Марром и его последователями. Это направление резко порвало с научными традициями языкознания как дореволюционного, так и зарубежного, объявило их "буржуаз­ными" и на основе вульгарно трактуемых "материалистических" положений сделало попытку создать оригинальную лингвистичес­кую теорию.

До революции большинство народностей, населявших России, не имели письменности. Существовало только 5 типов графики: ки­риллица (русские, украинцы, белорусы), армянское, грузинское, ев­рейское письмо, латиница (народы Прибалтики). Если в дореволю-

146

ционной России даже в развитых районах s населения не умели писать и читать, а многие национальности не имели своей пись­менности, то по переписи 1959 г. назвали себя неграмотными 1,5 % граждан СССР.

Таким образом, была совершена культурная революция, состав­ной частью которой явилось языковое строительство-создание пись­менности для ранее бесписьменных языков, ликвидация неграмот­ности, составление стабильных школьных учебников на основании добротных научных грамматик и словарей, а также подготовка на­учных и педагогических кадров.

Главное достижение советского языкознания — создание 70 письменностей для ранее бесписьменных народов, а также нор­мирование 50 языков, т. е. создание литературных языков.

Из индоевропейских языков стали литературными: молдавский (романская группа), осетинский, курдский, талышский (иранская группа). Из тюркских языков 15 получили письменность (гагаузс­кий, кумыкский, ногайский, башкирский и др.). На Кавказе возник­ли следующие литературные языки: абазинский, абхазский, ады­гейский, ингушский, чеченский, аварский и др. Создана письмен­ность для угро-финских языков и многих народов Севера.

Отметим, что если в Америке интерес к местным индейским язы­кам не выходил за пределы чистой теории, то в Советском Союзе все народы на базе своего языка и своей письменности стали разви­вать самобытную национальную культуру. Этот процесс коснулся и языкознания. Все языки изучались из уст народа, и это имело два важнейших последствия: с одной стороны, интенсивно стали раз­виваться фонетика и фонология, что привело к созданию Московс­кой и Ленинградской (опиравшейся на традиции Казанской линг­вистической школы) фонологических школ; с другой стороны, фор­мировались национальные лингвистики. В каждой союзной респуб­лике был создан институт языкознания, имевший целью изучать языки народов, проживающих на территории данной республики. Особенно велик вклад в создание письменности, в формирование новых литературных языков Е. Д. Поливанова, Д. В. Бубриха, Н. Ф. Яковлева и др.

147

Изучение языков народов СССР, принадлежащих к разным язы­ковым группам (уральские, тюркские, тунгусо-манчжурские, кав­казские, чукотско-камчатские, эскимосо-алеутские и др. языки) обо­гатило сопоставительно-типологические и ареальные исследования
. Наиболее важный обобщающий труд — "Языки народов СССР", т. 1-5, 1966-1968 гг.

В советской лингвистике большое внимание уделялось пробле­мам становления и развития национальных литературных языков
(И. К. Белодед, Л. А. Булаховский, В. В. Виноградов, В. М. Жир­мунский, Ф. П. Филин и др.). Становление национальных языков рассматривается в связи с процессами образования наций. Разраба­тывается вопрос о выборе диалектной базы на ранних этапах фор­мирования литературного языка, так как для многих народов СССР задача создания литературного языка приобрела актуальное значе­ние. Изучалась история ряда литературных языков Западной Евро­пы (германских — В. Н. Ярцева, М. М. Гухман и др.), романских (Г. В. Степанов, Е. А. Реферовская и др.) на основе выработанной в советском языкознании теории развития литературного языка.

Советский опыт теории и практики языкового строительства (со­здание письменности, выработка литературного языка, подготовка научных грамматик и словарей) имеет важное международное зна­чение и по сей день.

Расширяются типологические исследования языков
(И. И. Меща­нинов, а также М. М. Гухман, Г. А. Климов, В. М. Солнцев, Б. А. Ус­пенский, В. Н. Ярцева и др.). Определяются основные понятия ти­пологии, ее отношение к другим лингвистическим дисциплинам. И. И. Мещанинов создает первую типологическую классификацию языков на синтаксических основаниях. Исследуется диахроничес­кая типология.

С 50-х годов второе дыхание в отечественном языкознании при­обрело сравнительно-историческое языкознание
. Сравнительно-ис­торическому исследованию подверглось множество языков (напом­ним, что советское языкознание, благодаря включению в научный обиход многих ранее неизвестных языков народов Советского Со­юза, резко расширило эмпирическую базу нашей науки). Кроме

148

индоевропейского и отчасти уральского языкознания, уже имевших богатые традиции, наиболее развитые отрасли компаративистики в СССР — тюркское, картвельское, афразийское языкознание (А. И. Белецкий, Л. А. Булаховский, Т. В. Гамкрелидзе, А. В. Дес-ницкая, Вяч. В. Иванов, П. С. Кузнецов, В. П. Мажюлис, Э. А. Ма-наев, Г. И. Мачавариани, М. Н. Петерсон, Я. М. Эндзелин и др.).

Новые перспективы открывают работы, в которых типологичес­кие методы привлекаются для верификации сравнительно-истори­ческих данных, охватывающих как языковую, так и культурную ис­торию народов. Так, Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. В. Иванов за фунда­ментальный труд "Индоевропейский язык и индоевропейцы. Рекон­струкция и историко-типологический анализ праязыка и протокуль-туры", кн. 1 -2,1984 г., в 1988 году были удостоены Ленинской пре­мии.

Растет интерес к ареальной лингвистике
. Составляются лингви­стические атласы. Разрабатываются понятия языкового союза, суб­страта, суперстрата и адстрата. Институтом востоковедения АНСССР создается многотомный труд "Языки Азии и Африки" (т. 1-3, 1976-1979).

В 60-80-х гг. интенсивное развитие получило сопоставительное
(контрастивное)
изучение языков, имеющее непосредственный вы­ход в практику преподавания неродного языка.

В области лексикологии
изучались основные принципы номи­нации, а также варьирующие по разнотипным языкам принципы организации лексики (О. С. Ахманова, В. Г. Гак, Ю. С. Степанов,

A.А. Уфимцева, Д. Н. Шмелев и др).

Интенсивно развивается словообразова
ние (Е. А. Земская,

B.В. Лопатин, И. С. Улуханов и др.)

В самостоятельную область исследования превратилась фразео­логия
(В. В. Виноградов, Н. М. Шанский и др.). Создана серия фра­зеологических словарей.

В области теории словообразования и фразеологии советская лингвистика занимала ведущее место в мире.

Грамматическая теория
строится под знаком системной трактов­ки синтаксических и морфологических явлений с учетом функци-

149

онально-семантической значимости грамматических категорий. Но­вым перспективным направлением явилось создание функциональ­
ных грамматик
различных языков, прежде всего русского (А. В. Бон-дарко, А. Е. Супрун, А. А. Юлдашев и др.).

Фонетика и фонология
рассматриваются как два аспекта науки о звуковом строе языка.

В советской славистике
центральное место занимает системати­ческое описание и нормализация восточно-славянских языков. Раз­вивается белорусская, русская и украинская лексикография. "Сло­варь украинского языка" в 11 томах(1970-1980гг.)получилв 1983 г. Государственную премию СССР. "Словарь современного русского литературного языка" в 17 т. т. (1950-1965 гг.) в 1970 г. был удосто­ен Ленинской премии.

"Русская грамматика" (т. 1—2,1980 г.) в 1982 г. получила Госу­дарственную премию СССР. Важную роль в развитии теории грам­матики сыграл труд В. В. Виноградова, "Русский язык. Граммати­ческое учение о слове" (1947 г.), в 1951 году ему была присуждена Государственная премия СССР.

На материале русского и славянских языков зародились и офор­мились в самостоятельные научные дисциплины фонология, мор­фонология и диахроническая фонология, значение которых в зару­бежном языкознании было осознано значительно позднее.

В недрах славистики возникла и стала особой лингвистической дисциплиной история литературных языков
(Л. А. Булаховский, В. В. Виноградов, Г. О. Винокур и др.). Описан язык крупнейших писателей (А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, Т. Г. Шевченко, М. Е. Сал­тыкова-Щедрина и др.).

По памятникам письменности детально прослеживается исто­рия русского, украинского и белорусского языков (С. Ф. Бевзенко, В. И. Борковский, М. Г. Булахов, М. П. Жовтобрюх, Е. Ф. Карский, Ф. Ф. Филин и др.).

Значительно активизировалась работа по изданию древних па­мятников славянской письменности, создаются этимологические словари.

Разрабатываются принципы преподавания языков (А. М. Пеш-ковский, Е. Д. Поливанов, Л. В. Щерба и др.).

150

Активизировалось исследование истории русского и советского языкознания (Ф. М. Березин, М. Г. Булахов, Н. А. Кондратов и др.). Социолингвистика
как наука о закономерностях функциониро­вания языка в обществе зародилась в недрах советского языкозна­ния (В. В. Виноградов, В. М. Жирмунский, Р. О. Шор, Б. А. Ларин, Л. Н. Якубинский и др.). Разрабатываются теории языковой нормы и литературного языка, многоязычия, культуры речи, изучается роль социальных факторов в языковой эволюции. Интенсивно изучает­ся языковая ситуация в стране и отдельных ее регионах.

В особое направление выделилась психолингвистика
, изучаю­щая психофизиологические механизмы речи (А. Н. Леонтьев, А. А. Леонтьев, А. А. Брудный и др.).

В советский период закладываются основы прагмалингвисти-ки, когнитивной лингвистики, функциональной лингвистики, лин-гвокульгурологии, теории коммуникаций и других современных на­правлений языковедения.

Как уже отмечалось, в каждой союзной республике были созда­ны институты языкознания, с одной стороны, изучающие языки, функционирующие на территориях соответствующих республик, а с другой стороны — развивающие теорию лингвистики. Так, на­пример, в Институте языковедения им. А. А. Потебни АН УССР наибольших успехов достигли в исследовании проблем теории язы­кознания и социальной лингвистики (И. К. Белодед, А. С. Мельни-чук, В. М. Русановский и др.).

Таким образом, большие достижения советского языкознания бесспорны. Наша наука всегда занимала почетное место в мире.

2. Академик Л. В. Щерба (1880—1944)
— выдающийся языко­вед, непосредственный ученик И. А. Бодуэна де Куртенэ, оставив­шего его при кафедре сравнительной грамматики и санскрита в 1903 г. С 1906 г. он изучает в Италии тосканские диалекты и занимает­ся в лаборатории Экспериментальной фонетики у аббата Русело в Париже. Собранные им материалы и методика изучения звуков по­служила базой его магистерской диссертации "Русские гласные в каче­ственном и количественном отношении" (1912 г.). В 1907-1908 гг. Л. В. Щерба, по совету своего учителя, изучает мужаковский диалект

151

лужицкого языка в Германии. Затерянный славянский диалект крестьян в немецком языковом окружении важен был для разработки теории сме­шения языков и языковых контактов. Ученый поставил перед собой цель всесторонне изучить живой, совершенно незнакомый ему язык, чтобы не навязывать языку каких-либо предвзятых категорий, не укладывать строй языка в готовые схемы. Материалы и лингвистические выводы по фонетике, теории грамматики и смешению языков стали предметом его докторской диссертации "Восточнолужицкое наречие (с приложением текстов)", защищенной в 1915 г.

С 1909 г. Л. В. Щерба начинает преподавательскую работу в Пе­тербургском университете, а также создает и развивает кабинет эк­спериментальной фонетики.

Круг научных интересов ученого был очень широк: 1) общие проблемы языкознания; 2) фонетика и орфоэпия; 3) грамматика; 4) лексикография; 5) проблемы письменности, орфографии, транс­литерации и транскрипции; 6) методика преподавания иностран­ных языков; 7) язык поэзии А. С. Пушкина; 8) французский язык.

К языку Л. В. Щербы подходит как к системе, полагая, что сис­тема "есть то, что объективно заложено в данном языковом матери­але и что представляется в "индивидуальных речевых системах", возникающих под влиянием этого языкового материала. Следова­тельно, в языковом материале и надо искать источник единства языка внутри данной общественной группы".

В языке Л. В. Щерба различал: 1) речевую деятельность, то есть процессы говорения и понимания; 2) систему языка, куда входят слова, образующие в каждом языке свою очень сложную систему морфологических и семантических рядов, живые способы созда­ния новых слов, а также схемы или правила построения различных языковых единств; 3) языковой материал, т. е. совокупность всего говоримого и понимаемого в определенную эпоху.

Основная задача лингвиста при изучении системы языка — это обобщение фактов речи и выведение из них системы языка, т. е. выявление словаря и грамматики, адекватных действительности.

Языковая система все время находится в непрерывном измене­нии и развитии.

152

Л. В. Щерба включил в грамматику словообразование.

Ученый создал теорию синтагмы как предельной и основной син­таксической единицы. Синтагма — это "фонетическое единство, вы­ражающее единое смысловое целое в процессе речи — мысли и мо­гущее состоять из слова, словосочетания и даже группы словосоче­таний".

Л. В. Щерба много работал в области экспериментальной фоне­тики, создал свою теорию фонемы (звуковой тип, не зависящий от видоизменения морфемы), изложенную им в "Фонетике французс­кого языка" (1937 г.). Ученый всегда подчеркивал тесную связь фо­нологии с фонетикой. Л. В. Щерба признавал важность лингвисти­ческого эксперимента не только в фонетике, но и в грамматике и стилистике.

Основы научной лексикографии он заложил в статье "Опыт об­щей теории лексикографии" (1940 г.). Большое значение имеет выд­винутый им в предисловии к "Русско-французскому словарю" (1936 г.) принцип создания объяснительного, или переводимого, дву­язычного словаря.

Ученый отдал дань методике: при изучении иностранных язы­ков на начальной стадии он рекомендовал сопоставление с родным языком учащихся.

Таким образом, научная деятельность академика Л. В. Щербы была плодотворна и многообразна.

3. Иван Иванович Мещанинов
— ученый исключительно ши­рокого диапазона. С его именем связано возникновение и развитие целого ряда направлений в области общего и некоторых частных языкознании. Он был крупнейшим специалистом по археологии и истории Юга России и Закавказья, неоспоримы его заслуги в орга­низации этнографических исследований.

Иван Иванович Мещанинов родился 24 ноября 1883 г. в Уфе. После окончания с золотой медалью петербургской гимназии в 1902 г. поступил на юридический факультет Петербургского уни­верситета. В 1905 г. он в течение двух семестров занимался у про­фессоров В. Виндельбандта, М. Еллинека и Г. Аншюца в Гейдель-бергском университете. В этом же году И. И. Мещанинов поступа-

153

g £ | в я о » 3 _ д о а ^ о «с о S

2 я ты он мы и т. д.

1 еду едешь едет едем и т. д.

Парадигма 1 — пример парадигмы как группы словоформ од­ного слова; 2 — пример более широкой парадигмы — слова, объе­диненные несколькими категориальными грамматическими значе­ниями (личные местоимения); 3 — еще более широкая парадигма, объединяющий ее принцип — лишь то, что все эти слова и слово­сочетания отвечают на вопрос куда?

Таким образом, язык является системой различных систем.

Функционирование систем и подсистем языка в синхронии и ди­ахронии имеет свою специфику. По мнению Ф. де Соссюра, система языка проявляется в синхронии, диахрония эту систему разрушает.

Отвергая формулировку Ф. де Соссюра о несистемности диах­ронии, члены Пражской лингвистической школы исходили из прин­ципиально системного подхода к эволюции языка. В работах Р. О. Якобсона, Б. Трнки, Й. Вахека (позднее — А. Мартине, Э. Ко-сериу и др.) изучается диалектическое противоборство тенденций развития системы языка, действие которых, будучи устремлено к "равновесию" (симметрии, заполнению лакун, "пустых клеток"), тем не менее, никогда не позволяет системе языка достичь абсо-

172

лютной устойчивости: устраняя старые "горячие точки", оно со­здает в ней новые, что вызывает асимметрию в языке.

Поэтому и в синхронном аспекте система языка предстает не ста­тической, а динамической (подвижной, развивающейся) системой. В языке абсолютный покой невозможен, всегда происходят микро­процессы. И. А. Бодуэн де Куртенэ предложил формулу: 0 + <» = т, т. е. бесконечно малое явление, инновация (0), повторившись бес­конечное множество раз, становится фактом языка. Так, например, до начала 90-х годов мы не знали слова ваучер
, сегодня оно обще­известно, всякое новое явление требует своего названия — нового слова, с распространением этого явления слово входит во всеоб­щий обиход (такой путь прошли практически все неологизмы, став­шие со временем фактами общенародного языка).

4. Давно известно, что структура языка объединяет единицы раз­личного строения и назначения. Практически всегда языковеды раз­личали фонетику и грамматику, слово и предложение.

Однако особый интерес к созданию теории структуры языка воз­ник в XX веке (напомним, что направление структурализм, назван­ное Посом, изучало прежде всего системные отношения в языке). Примерами таких теорий могут служить теория изоморфизма и те­ория иерархии уровней.

Теория изоморфизма
единство языка объясняет изоморфизмом (izos — одинаковый, morf — форма), т. е. структурным тождеством или параллелизмом языковых единиц. Так, например, Е. Курило-вич доказывает параллелизм структуры слога и предложения, по­тому что функции гласного в слоге и предиката в предложении в сущности одинаковы — образующие.

Однако эта теория не получила своего реального воплощения в лингвистическом описании всей структуры языка
, вероятно, в силу своей непоследовательности, так как нельзя утверждать изоморфизм всех языковых единиц и структур. Тем не менее, теория изомор­физма позволяет использовать методы и понятия, принятые при анализе единиц одного уровня, для другого уровня. Например, Р. О. Якобсен, В. Скаличка анализировали грамматику при помощи методов, принятых в фонологии. А. И. Моисеев доказывает изомор-

173

физм языка и письма как первичного и вторичного, "первообразно­го" и производного средства общения.

Идея изоморфизма не объясняет сложности языковой структу­ры как системы особого рода, она сводит ее к простейшим структу­рам плоскостного строения.

Теория иерархии уровней
опирается на идею одновекторного иерархического строения языковой структуры. Наиболее четко она была сформулирована Э. Бенвенистом. Он исходил из того, что еди­ницы языка планом выражения опираются на низший уровень, а планом содержания входят в высший уровень

уровня должны выделяться путем сегментирования более сложных чем они сами, структур; 4) единицы любого уровня должны был знаками языка.

Отношение единиц и уровней языка (по Ю. С. Степанову) Конкретный или наблюдаемый аспект Абстрактный аспект

предложение

Состоит из

Структурная схема предложения

репрезентирует

словосочетание

Состоит из

Структурная схема словосочетанш

репрезентирует

	слово
морфема
	фонема

слово

Состоит из

морф

репрезентирует

Лексема

Морфема

Состоит из

Фонема определяется как составная часть единицы более высо­кого уровня — морфемы. Разница между морфемой и словом в том, что морфема — знак связанной формы, а слово — знак свободной формы.

Такое понимание языковой структуры допускает только одно на­правление анализа — от низшего уровня к высшему, от формы к содержанию. Проблема взаимодействия уровней отодвигается на второй план, а самому понятию уровня придается операциональ­ный смысл. Тем не менее, идея иерархии уровней оказалась весьма плодотворной, она была в дальнейшем развита, и реализована в теории ярусов (уровней) системы языка.

5. Уровень языка
— это та часть его системы, которая имеет со­ответствующую одноименную единицу: фонемный, морфемный и т. д. Нет, например, стилистического уровня, потому что нет соот­ветствующей единицы.

Принципы различения уровней следующие: 1) единицы одного уровня должны быть однородны; 2) единица низшего уровня долж­на входить в состав единицы высшего уровня; 3) единицы любого

174

репрезентирует

аллофон

Состоит из

Фонема

репрезентирует

В. Г. Гак в качестве единицы высшего уровня предлагает текст.

Таким образом, ярусы языковой структуры обладают автоном­ностью и структурной самостоятельностью, хотя они не изолиро­ваны друг от друга, а находятся в постоянном взаимодействии.

Следовательно, язык является системой систем. Системность и структурность — неотъемлемое свойство языка как средства чело­веческого общения.

175

Лекция
№
14

Знаковые и незнаковые
свойства языка

1. Языкознание и семиотика.

2. Язык как знаковая система особого рода.

3. Понимание знака в лингвистике.

4. Типы знаков и языковые единицы. Незнаковые свойства языка.

1) Знаковый характер человеческого языка составляет одну из его универсальных черт и основных особенностей; не случайно к понятию знака обращались представители разных научных направ­лений в целях более глубокого проникновения в сущность языка.

Из понятия знака имплицитно исходили в своих научных спорах о сущности вещей и их наименований древние эллины, номиналис­ты и реалисты — последователи двух диаметрально противополож­ных философских направлений средних веков. По мере развития се­миотики в XX веке у нее обнаруживались все более древние истори­ческие корни: в сочинениях Блаженного Августина (4-5 вв.); в сред­невековом учении о "Тривии", цикле из трех наук — грамматики, логики и риторики, в логико-лингвистических учениях схоластики 12-14 вв. о "сущностях" и "качествах" (акциденциях), "о суппозици-ях" (подстановках терминов), об "интенциях разума"; в 17-18 вв. — в учении Дж. Локка о разуме и языке; в идеях Г. В. Лейбница об осо­бом искусственном языке "всеобщая характеристика" (characteristica universalis); в работах языковедов-философов 19-20 вв. А. А. Потеб-ни, К. Л. Бюлера, И. А. Бодуэна де Куртенэ; у основателя психоана­лиза 3. Фрейда и т. д.

Основы семиотики языка и литературы заложили представите­ли европейского структурализма 20-30-х годов 20в. — Пражской лингвистической школы и Копенгагенского лингвистического круж-

176

ка (Н. С. Трубецкой, Р. О. Якобсон, Я. Мукаржовский, Л. Ельмслев В. Брендаль), русской "формальной школы" (Ю. Н. Тынянов В. Б. Шкловский, Б. М. Эйхенбаум), а также независимые от направ лений А. Белый и В. Я. Пропп. К этим исследованиям примыкаю' некоторые работы М. М. Бахтина, Ю. М. Логмана и других отече ственных ученых.

Зарождение семиотики связывают с трудами Ч. Морриса "Осно­вы теории знаков" (1938 г.), "Знаки, язык и поведение" (1964 г.). хотя ее основы заложил американский математик и логик Г. Пирс. Ю. С. Степанов предлагает следующее определение семиотики: "(от греч. semeoon — знак, признак) (семиология) — 1) научная дис­циплина, изучающая общее в строении и функционировании раз­личных знаковых (семиотических) систем, хранящих и передаю­щих информацию, будь то системы, действующие в человеческом обществе (главным образом язык, а также некоторые явления куль­туры, обычаи и обряды, кино и т. д.), в природе (коммуникация в мире животных) или в самом человеке (например, зрительное и слуховое восприятие предметов; логическое рассуждение); 2) сис­тема того или иного объекта, рассматриваемого с точки зрения с. в 1-м значении (напр., с. данного фильма; с. лирики А. А. Блока; с. обращений, принятых в рус. яз., и т. п.) ЛЭС, с. 440.

Рассмотрению языка как семиотической системы способствова­ло развитие семиотики как логико-психологической науки. Заме­тим, что термином "семиотика" пользовался еще Д. Локк, однако более употребительным этот термин был в медицине, где он обо­значал раздел диагностики, изучающий и оценивающий проявле­ния (симптомы) болезней.

Семиотика понимается как общая теория знака. Она рассматри­вает природу знаков и знаковую ситуацию, основные операции над различными знаками. В соответствии с этим в семиотике выделя­лись три раздела: 1) синтактика (синтаксические правила), изучаю­щая отношения знаков друг к другу в пределах данной знаковой системы или знаковой ситуации; 2) семантика (семантические пра­вила), рассматривающая отношение знаков к обозначаемым (ука­зываемым) предметам; 3) прагматика (прагматические правила), ана­лизирующая отношение использующих знаки к знакам.

177

Понимание языка как системы знаков получило обоснование в концепциях Ф. де Соссюра. Ученый выдвинул два основных свой­ства знака: произвольность и линейный характер означающего. Ф. де Соссюр подчеркнул, во-первых, системность языковых зна­ков, обладающих значимостью, а во-вторых, необходимость срав­нения языковых знаков с другими знаковыми системами (с симво­лическими обрядами, формами учтивости, с военными сигналами и т. п.), поскольку лингвистическая проблема знаковости языка есть прежде всего проблема семиологическая.

А. А. Уфимцева приводит следующее определение языкового знака — "материальное образование (двусторонняя единица язы­ка), репрезентирующее предмет, свойство, отношение к действи­тельности; в своей совокупности 3. Я. образуют особого рода зна­ковую систему — язык. 3. Я. представлют единство определенного мыслительного содержания (означаемого) и цепочки фонематичес­ки расчлененных звуков (означающего). Две стороны 3. Я., будучи поставлены в отношение постоянной опосредованной сознанием связи, составляют устойчивое единство, которое посредством чув­ственно воспринимаемой формы знака, т. е. его материального но­сителя, репрезентирует социально приданное ему значение; только в единстве и взаимосвязи двух сторон 3. Я. сознанием "схватывает­ся", а знаком обозначается и выражается определенный "кусочек действительности", вычлененные факты и события" (ЛЭС, с. 167).

Сформулируем основные свойства знака:

1) материальность, т. е. чувственное восприятие;

2) обозначение чего-либо, пребывающего вне его. Объект, обо­значенный знаком, называется денотатом или референтом;

3) отсутствие естественной связи между обозначаемым и обо­значающим;

4) информативность (способность нести информацию и исполь­зоваться с коммуникативной целью);

5) системность, т. е. знак получает свое значение лишь при ус­ловии вхождения в определенную знаковую систему. Напри­мер, знак! в пунктуации — восклицательный знак, в дорож­ной знаковой системе — "опасная дорога", в шахматнойигре — "интересный ход", в математике — "факториал".

178

В жизни общества применяются знаки нескольких типов, наи более известны знаки — признаки, знаки — сигналы, знаки — сим волы, языковые знаки. Рассмотрим их.

Знаки — признаки
несут некоторую информацию о предмете (яв лении) вследствие естественной связи между знаком и обозначав мым предметом или явлением. Например, по интонациям, жеста мы четко представляем настроение наших близких; узор на окон­ных стеклах свидетельствует о сильном морозе. Именно наличие указанной естественной связи обусловливает его специфику и вы­водит в ряде концепций за пределы знаков (ср. пункт 3 в перечне признаков знака).

Знаки — сигналы
устанавливаются по условию, по договорен­ности. Так, например, звонок может быть сигналом начала или кон­ца урока, лекции, а также сообщать о повороте башенного крана.

Знаки — символы
несут информацию о предмете (явлении) на основании отвлечения от него каких-то свойств и признаков, осоз­наваемых в роли представителей всего явления, его сущности; эти свойства и признаки можно узнать в знаках-символах. Так, напри­мер, многие государства декларируют свою силу и мощь, поэтому на их гербах изображены орлы, львы, медведи и т. п.

Совершенно особое место в типологии знаков занимают языко­вые знаки.

2. К сожалению, адекватной теории языкового знака нет и по сей день. Многообразие взглядов на проблему языкового знака объясняется сложностью и многоаспектностью самой этой пробле­мы, а также значительными трудностями ее изучения: знаки, знако­вая деятельность непосредственно связаны с категорией значения, с духовной, мыслительной деятельностью людей, т. е. они относят­ся к области явлений, не поддающихся прямому наблюдению или измерению.

Знаки языка во многом сходны со знаками других знаковых сис­тем, искусственно, сознательно созданных людьми. Сходство это таково, что язык без сомнения и безоговорочно можно считать зна­ковой системой. Вместе с тем язык — знаковая система, заметно отличающаяся от искусственных знаковых систем, язык — знако­вая система особого рода. Рассмотрим, в чем ее специфика.

179

1. Прежде всего язык — универсальная
знаковая система, об­служивающая человека во всех сферах его жизни и деятельности.Поэтому язык должен быть способен выразить любое новое содер­жание. Искусственные знаковые системы (светофор, сигнализацияфлажками и т. п.) обслуживают человека в строго определенныхситуациях.

2. Количество содержания, передаваемое искусственными зна­ ковыми системами, конечно, ограниченно.

Если возникает потребность выразить какое-то новое содержа­ние, требуется специальное соглашение, вводящее в систему знак, т. е. изменяющее саму систему. Знаки в искусственных системах либо не комбинируются между собой в составе одного "сообще­ния", либо же комбинируются в строго ограниченных рамках, и эти комбинации обычно фиксируются в виде стандартных сложных знаков ~^
(запрет поворота + налево).

Количество содержания, передаваемого средствами языка, в принципе безгранично. Эта безграничность создается, во-первых, способностью к взаимному комбинированию знаков и, во-вторых, способностью получать по мере надобности новые значения, не утрачивая или не обязательно утрачивая при этом старые. Так воз­никает многозначность (например, в молодежном жаргоне крутой, упакованный и т. п.).

Следовательно, искусственные знаковые системы предназначе­ны для передачи ограниченной информации, язык же является все­объемлющим средством не только передачи и хранения информа­ции, но и оформления самой мысли, а также эмоционально-психи­ческих отношений и актов волеизъявления. Поэтому языковая сис­тема многоплановая и сложная, она включает в себя разные едини­цы, в том числе промежуточные и незнаковые.

3.Язык — система по своей внутренней структуре значительноболее сложная, чем искусственные знаковые системы. Сложностьпроявляется в том, что целостное сообщение лишь в редких случа­ях передается одним языковым знаком (Стоп! Марш! Бегом!). Обыч­но сообщение — это комбинация большего или меньшего количе­ства знаков. Указанная комбинация свободная, создаваемая говоря-

180

щим в момент речи, она не существует заранее, не может быть стан­дартной.

4. Каждый язык — это система, складывавшаяся и изменявшая­ся стихийно, на протяжении тысячелетий, поэтому в каждом языкенемало "нелогичного", "нерационального" и противоречивого (омо­нимы, дублеты, полисемия). В искусственных знаковых системаходному знаку соответствует одно-единственное содержание.

5. Только язык, но не искусственные знаковые системы, являет­ ся средством формирования мысли. Последняя не существует или,по крайней мере, не является мыслью в подлинном смысле слова, пока она не оформлена при помощи языка.

Таким образом, языковой знак не является порождением знако­вой ситуации. Он сам создает определенную знаковую ситуацию, характерную для того или иного конкретного языка.

3. Несмотря на длительность изучения проблемы знаковости язы­ка, единой теории нет, а есть лишь несколько лингвосемиотичес-ких школ, наиболее известны феноменологическая (физикалисти-ческая) и билатеральная.

Представители феноменологической философии
(И. Кант, Э. Гус­серль, Ч. Моррис и др.) считают, что человеческому познанию дос­тупны явления
(феномены), а сущности
либо непознаваемы, либо они являются результатом конструктивной способности человека. В связи с этим знаком признается любой предмет, воспринимае­мый органами чувств, если он сигнализирует о другом явлении, которое прямо не наблюдается. Таким образом, знак материален, он понимается как сигнал или признак.

При таком понимании выделяется два вида языков — акусти­ческий и оптический. К акустическому виду средств общения от­носится звуковой язык, а также свист (на острове Ла Гомера — од­ном из Канарских островов), барабаны в джунглях Африки. К оп­тическому языку относится письменность, жесты. Все перечислен­ные знаки являются первичными, наряду с ними функционируют вторичные знаки, характерные для вспомогательных и искусствен­ных языков, они именуются субститутами
. Знаки — субституты замещают не предмет и понятие, а первичные знаки. Субституцией

181

письменного языка, например, являются шифры, азбука Морзе, те­леграф, стенография, шифр Брайля и др.

Понимание языкового знака только как признака или сигнала делает феноменологическую знаковую теорию языка ограниченной а по философской сущности вульгарно-материалистической.

Более распространенной оказывается билатеральная теория
т. е. понимание знака как единства (ассоциации) материального (внешнего) и идеального (внутреннего) значения. Так понимали язы­ковой знак В. фон Гумбольдт, Ф. де Соссюр, А. А. Потебня, И. А. Бо-дуэн де Куртенэ и др. Языковыми знаками, согласно билатеральной теории, признавались значимые единицы языка — слова, морфе­мы, предложения. Знаковая теория языка связана с проблемой клас­сификации языковых единиц.

4. Будучи средством общения, язык с необходимостью представ­ляет собой систему знаков. Но какие же единицы языка являются знаками?

Еще Ф. де Соссюр одним из основных признаков знака считал наличие в нем плана содержания и плана выражения. План выра­жения (оптический или акустический) мы чувственно воспринима­ем. План содержания несет в себе значение знака и, следовательно, обладает семантикой.

Рассмотрим единицы языка с точки зрения наличия плана выра­жения и плана содержания.

Наиболее сложной с указанных позиций является фонема, по­скольку в разных концепциях и план выражения, и план содержа­ния фонемы понимается по-разному. Если следовать точке зрения И. А. Бодуэна де Куртенэ и его последователей, то фонема плана выражения не имеет, т. к. это идеальное образование. В иных тео­риях (Московская фонологическая школа и др.) фонема — это звук в основном своем звучании, т. е. план выражения очевиден. Соглас­но традиционной точке зрения, фонема значения не имеет, т. е. от­сутствует план содержания, однако психолингвистические экспе­рименты А. П. Журавлева, наблюдения Т. О. Дегтяревой и др. убе­дительно доказывают, что за каждой фонемой в нашем сознании закреплено не только значение, но и цвет. Следовательно, у фоне-

182

мы есть план содержания. Таким образом, признание или неприз­нание фонемы знаком языка зависит от принятой точки зрения на план содержания и план выражения данной языковой единицы.

Морфема
является двусторонней единицей, так как у неё есть и план выражения, и план содержания, однако значение морфемы не является единицей информации. Морфемы существуют только в со­ставе слова, мотивируя их словообразовательное или словоизмени­тельное значение. С коммуникативной точки зрения, морфемы — это сигнальные знаки, указывающие на языковые значения, в то же время это структурные знаки.

Во всех концепциях основным знаком языка признается слово
. Оно выражает значение или понятие, является его символом или знаком. Слово способно входить и в состав предложения, и в со­став высказывания. Слово является знаком особого рода: оно заме­щает не только предмет, но и понятие, обладает значением (часто не одним), структурно и социально мотивировано. Ф. де Соссюр подчеркивал произвольность значения слова как языкового знака, но это справедливо лишь для самых древних непроизводных слов (их этимология, внутренняя форма затерялись в глубине веков), в производных, а особенно в сложных словах, значение мотивирова­но. Так, нам неизвестно, почему РУКА названа именно так, но со­вершенно очевидна мотивация слов обручиться, обручальное коль­цо, рукав, рукавица, поручиться и т. п. Иногда в родном языке моти­вированность знака не осознается, а в родственных она ясна. На-4
пример, рус. ошибка и болг. ГРЕШКА, для болгар наоборот: сапун £■ (заимствование с латинским корнем) и русское МЫЛО.

Свободное словосочетание
тяготеет в аспекте знаковости к пред-Е ложению, а устойчивое — к слову.

| На предложение
в рассматриваемом аспекте выработались две |.основные точки зрения: это либо сочетание знаков (слов), либо осо-Цбый целостный знак. В любом случае предложение имеет и план ажения, и план содержания. Именно предложение обеспечива-t
языку возможность передавать любую информацию. В последние годы в качестве знака языка некоторые лингвисты осматривают текст
. Его трактовка как языкового знака полнос-

1
ЯЧ

тью совпадает с предложением: это либо сочетание знаков, либо отдельный целостный знак, однако у него есть и план выражения, и план содержания.

Языковые единицы, помимо свойств, обеспечивающих их зна­ковый характер (т. е. единство означаемого и означающего плюс линейность), обладают сугубо языковыми свойствами, например, твердость — мягкость у фонем, родовые отличия имен существи­тельных и др.

Признаки языковых единиц, не являясь единицами языка, могут стать единицами лингвистического анализа.

Таким образом, язык шире всякой знаковой системы. Основная его единица — слово — является не просто условным знаком — сигналом. Это важнейшее средство для выражения мысли, то есть отражения объективной действительности. Слово служит для пе­редачи различной информации, зачастую более широкой и глубо­кой, чем значение слова (подтекст, предтекст, прагматика и т. д.). Исходя из указанного, общесемиотическое учение уже лингвосе-миотического.

184

Лекция
№
15

Язык и речь

1. Определение и уточнение предмета языкознания. Историяизучения проблемы языка и речи.

2. Современные представления о соотношении языка и речи.

3. Язык как система, норма и речевая деятельность.

1) История лингвистики свидетельствует о том, что важнейшим вопросом теории языка является определение сущности
языка и уточнение предмета
языкознания.

Единственным конечным объектом лингвистики был и остается реальный язык
во всем многообразии его этноисторических вари­антов и во всей сложности и многоаспектности его структуры, фун­кционирования и развития. Язык реален и объективен в своем слож­ном целом и во всех своих сторонах, частях и структурных едини­цах. Именно поэтому язык был и остается предметом научного по­знания. Но в процессе познания, изучения может возникнуть иллю­зия абстрактности языка, его единиц и категорий. Между тем абст­рактен не язык, а научные понятия, его отражающие.

Первые высказывания, связанные с разграничением языка и речи, принадлежат В. фон Гумбольдту
. Он различал язык, определяемый им как деятельность духа (energeia), форму языка — постоянные элементы и связи, реализуемые в речевой деятельности, и продукт этой деятельности — ergon.

Теоретическая разработка проблемы языка и речи связана с име­нем Ф. де Соссюра
. относившего различение языка и речи к само­му предмету исследования — феномену языка (в его терминологии langage "речевая деятельность"), в котором, как считал он, соеди­нены объекты принципиально разной природы: язык (langue) и речь (parole). Он считал, что, хотя в своем существовании язык и речь взаимообусловлены, они несводимы друг к другу и не могут рас-

185

сматриваться с одной точки зрения, а "речевая деятельность, взятая в целом, непознаваема, т. к. она неоднородна".

И. А. Бодуэн де Куртенэ
разграничивал два вида единиц языка — единицы языковые и функционально-речевые.

В советском языкознании 30-х годов 20 века язык рассматривался как полифункциональный феномен, изучение которого не может быть отделено от конкретных форм речи. Система языка определялась как совокупность правил речевой деятельности (работы Л. В. Щербы, Е. Д. Поливанова, С. Б. Бернштейна и др.). Мысль Соссюра о соприсут­ствии в феномене языка элементов системы и речи, напротив, побужда­ла формулировать достаточно жесткие принципы их разграничения.

В отечественном языкознании идеи де Соссюра были развиты в работах Л. В. Щербы
"О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании" (1931 г.) и "Очередные проблемы язы­коведения" (1945 г.).

Ученый выделяет как 3 аспекта языка следующие характерис­тики: понятие "речевой деятельности", "языковой системы" и "язы­кового материала". Л. В. Щерба вкладывал в эти понятия содержа­ние, кое в чем отличающееся от известных понятий языка, речи и речевой деятельности, выдвинутых Ф. де Соссюром.

Под выдвигаемой на первый план речевой деятельностью
Л. В. Щерба понимал процессы говорения и понимания; Ф. де Сос-сюр — понятие человеческой речи вообще, как свойство, прису­щее человеку. Речевая деятельность возможна благодаря наличию языковой системы, т. е. словаря и грамматики, которые не даны в непосредственном опыте (ни в психологическом, ни в социальном).

Ф. де Соссюр понимал под системой языка
систему, основанную на противопоставлении его конкретных единиц. Ученый отмечал две осо­бенности языковой системы — равновесие и замкнутость. И Ф. де Сос­сюр, и Л. В. Щерба в языковой системе видели некую социальную цен­ность, объективно данную в условиях жизни человеческой группы.

Л. В. Щерба вводит понятие языкового материала
— "совокуп­ность всего говоримого и понимаемого в определенной конкрет­ной обстановке в ту или иную эпоху жизни данной общественной группы". "Языковая система и языковой материал — это лишь раз­ные аспекты единственно данной в опыте речевой деятельности, и

186

так как не менее очевидно, что языковой материал вне процессов понимания будет мертвым, само же понимание вне как-то организо­ванного языкового материал (т. е. языковой системы) невозможно". Оригинален подход к проблеме языка — речи А. И. Смирницкого ("Объективность существования языка"): он сделал попытку диалек­тически осмыслить соотношение между языком и речью, ответить на вопрос: "Где и как существует язык?". Ученый справедливо полагает, что между языком и речью есть качественные различия, но между ними существует и диалектическая связь, суть которой в том, что "отдель­ные особенности речи могут превращаться в черты языка
и отдельные произведения речи могут превращаться в единицы языка
".

А. А. Смирницкий выделял 3 формы существования языка: 1) полное действительное существование (язык как средство обще­ния); 2) неполное действительное существование (процесс обще­ния односторонен); 3) неполное существование в форме действую­щего знания (внутренняя речь). Каждая форма имеет специфичес­кие особенности единиц. Такой подход позволяет поставить воп­рос о соотношении этих форм в различных коммуникативных си­туациях и тем самым понять механизм функционирования языка.

Проблему соотношения языка и речи разрабатывал Т. П. Ломтев
(Язык и речь, 1961г.). Он анализирует эти категории не как разные явления, подлежащие изучению разными науками, а как разные стороны одного явления, представляющие собой предмет и объект одной науки.

Особенность концепции Т. П. Ломтева в том, что взаимоотно­шение между языком и речью он рассматривает с философской точ­ки зрения как отношение сущности (языка) к ее проявлению (речи), как отношение общего и единичного.

Английский ученый А. X. Гардинер предложил "применять наи­менование "язык" ко всему тому, что является традиционным и орга­ническим в словах и сочетаниях слов, а наименование "речь"- ко все­му тому, что определяется конкретными условиями, "значением" и "намерением говорящего". Достоянием речи он считал прежде всего функции слов в высказывании и соответственно такие категории, как субъект, объект, настоящее историческое, предложение, понимаемое как отнесенное к действительности высказывание (грамматическую структуру предложения А. X Гардинер считал фактом языка).

187

>Ssf

2. H. Д. Арутюнова обобщила соотношение языка и речи в со­временных лингвистических теориях.

Характеристика речи обычно дается через противопоставление ее языку (коду), понимаемому как система объективно существующих социально закрепленных знаков, соотносящих понятийное содержание и типовое звучание, а также как система правил их употребления и сочетаемости. Язык и речь образуют единый феномен человеческого языка и каждого конкретного языка, взятого в определенном его состоянии. Речь есть воп­лощение, реализация языка (кода), который обнаруживает себя в речи и только через нее выполняет свое коммуникативное назначение.

В свое время для описания указанной проблемы В. фон Гум­больдт, а вслед за ним Ф. де Соссюр применили метод антиномий. Попытаемся и мы аналогичным образом продемонстрировать осо­бенности указанных феноменов.

ЯЗЫК	РЕЧЬ
1) орудие (средство) общения;	1) производимый этим орудием вид общения; она создается "приложением "старого языка" к новой действительности" В. Скаличка). Речь вводит язык в контекст употребления (прагматика);
2) абстрактен и воспроизводим;	2) конкретна и неповторима;
3) потенциален;	3) реальна;
4) язык отвлечен от времени и пространства;	4) развертывается во времени и реализуется в пространстве;
5) система языка конечна;	5) бесконечна;
6) (система языка) включает в себя абстрактные аналоги единиц речи, образуемые их различительными и общими (интегральными) признаками;	6) материальна, она состоит из артикулируемых знаков, воспринимаемых чувствами (слухом, зрением, осязанием);
7) формален;	7) субстанциональна;
8) система языка пассивна и статична;	8) активна и динамична;
9) относительно стабилен;	9) подвижна;
10) имеет уровневую организацию;	10) линейна;
11) достояние пользующегося им общества, он объективен по отношению к говорящим;	11) субъективна, являясь видом свободной творческой деятельности индивида;
12) обязателен (императивен);	12) произвольна;

188

ЯЗЫК	РЕЧЬ
13) фиксирует в системе выражаемых им значений опыт коллектива, "картину мира" говорящего на нем народа;	13) отражав!: опыт индивида;
14) нецеленаправлен;	14) преднамеренна и обращена к определенной цели;
15) независим от обстановки общения;	15) контекстно и ситуативно обусловлена;
16) (если отвлечься от проблемы диалектов) в каждый период своего существования инвариантен;	16) вариативна;
17) образован регулярными чертами своих единиц и отношений между ними.	17) допускает элементы случайного и неупорядоченного.

Опираясь на изложенное выше, сформулируем сложившееся по­нимание языка — речи — речевой деятельности.

Язык
того или иного коллектива — это находящаяся в распоря­жении этого коллектива система элементов — единиц разных яру­сов (слов, значащих частей слов и т. д.) плюс система правил функ­ционирования этих единиц, также единая для всех, пользующихся данным языком. Систему единиц называют инвентарем языка; сис­тему правил функционирования единиц, т. е. правил "порождения" осмысленного высказывания и, соответственно, правил понимания содержания этого высказывания — грамматикой (в широком смыс­ле) этого языка.

Под речью
современное языкознание понимает не только уст­ную речь, но также и речь письменную. В понятие "речи" в широ­ком смысле включается и "внутренняя речь" (А. И. Смирницкий), т. е. мышление с помощью языковых средств (слов и т. д.), осуще­ствленное "про себя", без произнесения вслух.

Отдельный акт речи, речевой акт
в нормальных случаях обще­ния представляет собой двусторонний процесс, охватывающий — при устном общении — не только говорение, но и протекающее параллельно и одновременно слуховое восприятие и понимание услышанного. При письменном общении речевой акт охватывает соответственно писание и чтение (зрительное восприятие и пони-

189

мание) написанного, причем участники общения могут быть отде­лены друг от друга во времени и пространстве. Речевой акт есть проявление речевой деятельности
.

В речевом акте создается текст
. В терминологическом употреб­лении это не только записанный, зафиксированный так или иначе текст, но и любое "речевое произведение" — высказывание, ряд выс­казываний или даже не произнесенная речь, про себя.

Речевая деятельность
отличается от языка — нормы и речевого от­резка (текста) тем, что она предполагает рассмотрение языка, во-пер­вых, как процесса порождения текста, а во-вторых, как взаимодействия языка и говорящего человека. Речевая деятельность — один из видов практической и теоретической деятельности людей. С одной стороны, это психофизическая деятельность; она изучается как речемыслитель-ный акт, как взаимоотношение говорящего и слушателя. С другой сто­роны, это социальная деятельность. Речевой акт, непосредственно по­рождающий текст, представляет собой сложное взаимодействие меж­ду языком и речевой деятельностью говорящих и пишущих.

Ясно, что в речевых актах и в текстах язык существует в распы­ленном виде: в каждом конкретном предложении представлены ка­кие-то элементы из инвентаря языка и использовано множество пра­вил грамматики, но, конечно же, не все элементы инвентаря и не все правила грамматики этого языка. Одни элементы инвентаря и правила грамматики применяются часто, повторяясь во множестве высказываний, другие используются реже, третьи — в особых си­туациях. Подчеркнем, что частотность проявляется только в речи, но не в языке, в языке — инвентарь.

Задача лингвиста — разобраться в том "хаосе языковых фактов", который представляет собой речь, выявить и взять на учет все эле­менты инвентаря, выявить все действующие правила грамматики и точно описать их, т. е. извлечь из речи объективно заложенный и скры­тый в ней язык, недоступный как целостная система непосредствен­ному наблюдению, но стоящий как своего рода абстрактная сущность за конкретностью и бесконечным многообразием явлений речи.

Ю. С. Маслов приводит следующую схему соотношения различ­ных аспектов языка и речи.

190

ЯЗЫК

РЕЧЬ*-

инвентар ь система единиц (и вариантов единиц языка)

грамматика (в широком смысле): система функционирования (правил порождения и понимания текста).

речевая деятельность (речевые акты):

а)акты говорения —(писания)

б)акты восприятия-*(слушания, прочтения и понимания)

т

Стрелки показывают на взаимодействие аспектов; система язы­ка служит базой для речи; акты говорения порождают тексты, рас­считанные на восприятие и понимание; новые явления, возникаю­щие в речевых актах и отлагающиеся в текстах, входят затем в сис­тему языка; в языке наблюдается постоянное взаимодействие меж­ду инвентарем речи и грамматикой.

3. Новым импульсом для разработки проблемы соотношения язы­ка и речи явилась концепция Э. Косериу ("Синхрония, диахрония и история").

В соответствии с традицией, Э. Косериу различает язык и речь. Последняя — функция индивида. В языке ученый выделяет систе­му и норму. Система — это система возможностей, координат, по­казывающих возможности того, как можно сказать, чтобы быть понятым в данном языковом коллективе. Норма соответствует тому, что по традиции говорится в указанном социуме.

Как правило, маленькие дети сначала осваивают систему языка, поэтому взрослые их прекрасно понимают и умиляются словотвор­честву. Такого рода факты собраны в книге К. И. Чуковского "От двух до пяти". После пяти дети овладевают нормой.

Например, ребенок говорит: "Кузнец — это папа, кузница — мама, а кузнечик — их сыночек". Кузнец — существительное муж­ского рода, так что вполне может быть папой. Кузница имеет суф­фикс —иц-, омонимичный ему суффикс указывает на самку (львица,

191

тигрица, орлица и т. п.); в слове кузнечик можно выделить суффикс, омонимичный суффиксу, указывающему на детеныша (птенчик).

Таким образом, интерпретация малыша в принципе укладыва­ется в систему языка, но не соответствует норме.

Концепция Э. Косериу имеет целый ряд практических выходов.

Во-первых, система языка показывает пути для развития сво­их подсистем. Так, например, в системе корреляции звонких и глухих согласных русского языка оказалась незаполненная клет-ка: [б] [д] [в] И И []

С принятием христианства и проникновением в русский язык грецизмов со звуком [ф] эта пустая клетка заполнилась.

Знание и учет системы языка необходимы при словотворчестве: всякий окказионализм должен быть построен в соответствии с мо­делями, существующими в данном языке, и из морфем данного язы­ка. Так, например, по модели греческого ипподром (гиппос — ло­шадь) легко образовались велодром, танкодром и даже космодром; по модели телескопического словообразования (из словосочетания получается одно слово с суффиксом -к-) получились открытка (из открытого письма), духовка (духовой шкаф), оборонка (оборонная промышленность), в последние годы — маршрутка (маршрутное такси) и многие другие. Указанные модели стали продуктивными в русском языке.

Процессы, рассмотренные в аспекте концепции Э. Косериу, вхо­дят в сферу речевой деятельности.

Таким образом, предметом языкознания является человеческий язык как конкретно-историческая норма. Все остальные стороны языка определяются этой действительной его основой. Обособле­ние тех или иных сторон языка, методическое их разделение необ­ходимо постольку, поскольку оно способствует прямо или опосре­дованно познанию основного качества языка.

Несмотря на то, что дихотомия "язык — речь" рассматривается многими лингвистами как одно из крупнейших достояний совре­менного языкознания, в этом вопросе еще очень много неясного и недоработанного. 192

Лекция
№
16

Язык и мышление

1. Проблема взаимосвязи языка и мышления.

2. Когнитивная лингвистика.

3. Отражательная функция языковых единиц.

4. Теория языковой относительности. Этнолингвистика.

5. Неогумбольдтианство.

1. Взаимосвязь языка и мышления относится к самым сложным, самым актуальным проблемам не только языкознания, но и логики, психологии, философии. Эта сложность проблемы обусловлена, прежде всего, сложностью и противоречивостью природы и мыш­ления, и языка.

Будучи необходимым атрибутом человека, оба явления сочета­ют в себе социальное и биологическое, что соответствует двойствен­ной природе человека. С одной стороны, и язык, и мышление пред­ставляют собой порождение мозга человека как homo sapiens, с дру-дой стороны, и язык, и мышление являются социальными продук­циями, поскольку сам человек — явление социальное.

Центры, которые руководят мыслительной деятельностью чело-!Ка, расположены в мозговой коре левого полушария. В зависимо-[ от специфики умственной деятельности человека его мышле-; может протекать в разных зонах коры головного мозга. Так, ример, с правым полушарием связано чувственно-образное, кон­ное мышление, а с левым, где расположены речевые зоны, — эактное мышление. В задних отделах больших полушарий осу-лется восприятие, переработка и сохранение информации. ^Зона Брока, находящаяся в заднем отделе нижней лобной изви-■вы, руководит устной речью. Зона Вернике, располагающаяся в ой височной извилине, обеспечивает восприятие и понимание

устной речи. Теменно-затылочная часть левого полушария руково­дит логико-грамматическими связями, обеспечивает соблюдение се­мантики речи.

Именно в единстве социального и индивидуально-биологичес­кого проявляется наиболее общая специфика и языка, и мышления.

Каким же образом взаимосвязаны язык и мышление?

Л. С. Выготский писал о том, что решение проблемы отношения между языком и мышлением (отношения слова и мысли) "колеба­лось всегда постоянно — от самых древних времен и до наших дней — между двумя крайними полюсами, между отождествлени­ем и полным слиянием мысли и слова и между столь же метафизи­ческим, столь же абсолютным, столь же полным разрывом и разъе­динением".

Отождествление языка и мышления (нужно отметить, что оно происходит далеко не всегда в явной форме) логически приводит к снятию проблемы вообще: вопрос о связи языка и мышления объяв­ляется псевдо проблемой и вообще устраняется из поля зрения ис­следования.

Полное же разъединение и противопоставление языка и мышле­ния как независимых и лишь внешне связанных явлений, рассмот­рение слова как внешнего выражения мысли, ее одеяния — только "разрубает узел, вместо того, чтобы развязать его", так как в этом случае связь языка и мышления рассматривается как нечто в такой степени механическое, что возможно пренебречь ею при рассмот­рении обоих.

Правильным подходом к данной проблеме будет тот, который исходит из очевидного факта — наличия сложной взаимосвязи меж­ду языком и мышлением. В самом общем виде она представляется следующим образом: основу выражаемого в языке содержания об­разуют мысли, именно через мышление, через отражательную дея­тельность человеческого мозга, языковые единицы могут соотно­ситься с предметами и явлениями объективного мира, без чего не­возможно было бы общение между людьми при помощи языка. С другой стороны, в звуковых комплексах того или иного языка, ко­торые выступают как материальные сигналы элементов объектив-194

ного мира, отражаемых в мышлении, закрепляются результаты по­знания, а эти результаты служат базой дальнейшего познания.

Однако один этот постулат еще не решает всей проблемы. Отно­шение между языком и мыслью (сознанием) входит в более широ­кую проблему — проблему соотношения трех звеньев: язык — мышление — объективная действительность.

Принято рассматривать сознание и мышление. Словари опреде­ляют их так: "Мышление — способность человека мыслить, рас­суждать, делать умозаключения, особая ступень в процессе отра­жения сознанием объективной действительности" ("Большой тол­ковый словарь русского языка", Санкт-Петербург, 1998, с. 567); "Со­знание — 1. Человеческая способность воспроизведения действи­тельности в мышлении...; 2. Восприятие и понимание окружаю­щей действительности, свойственное человеку; мыслительная дея­тельность, ум, разум" (там же, с. 2230).

Сознание вторично по отношению к бытию, оно отражает объективную действительность. В языке через мышление также отражается мир вещей и явлений, познанных человеком. Мышле­ние, за исключением его практически действенного вида, имеет психическую, идеальную природу
, между тем как язык — это яв­ление по своей первичной природе физическое, материальное
, хотя, благодаря теснейшей взаимосвязи с мышлением, имеет и аспект идеальности. Прямого соответствия между единицами мышления и соотносительными с ними единицами языка нет: в одном и том же языке одна мысль или ее компоненты — понятия и представления — могут быть оформлены разными предложе­ниями, словами или словосочетаниями. Одни и те же слова могут -; быть использованы для оформления разных понятий и представ-й. лений. Кроме того, служебные, указательные и подобные слова g
вообще не могут обозначать понятий или представлений, а, на­пример, побудительные, вопросительные предложения рассчита­ны только на выражение волеизъявлений и субъективного отно­шения говорящих к каким-либо фактам.

Таким образом, различия между языком и мышлением состоят в - следующем:

1. Мышление характеризуется определенной самостоятельно­ стью: оно может создавать понятия и воплощать их в обра­зы, которые не имеют соответствующих конкретных пред­метов и явлений действительности (домовой, русалка и т. п.)

2. Язык — материально-идеальное явление, мышление идеально.

3. Язык — явление национальное, мышление интернационально.

4. Строение и законы развития мышления и языка не совпадают.Так, например, основными единицами языка являются фоне­мы, морфемы, лексемы, словосочетания, предложения; основ­ными единицами мышления являются понятия, суждения и умо­заключения. Не совпадают логические и лингвистические ка­тегории и т. п.

Роль языка в процессе познания сводится к следующему:

1. Язык закрепляет результаты познавательной деятельности.А. А. Потебня справедливо отмечал, что "язык относится ковсем другим средствам прогресса как первое и основное".

2. Язык является основным инструментом познания. Усваивая язык, человек овладевает и основными формами и законамимышления. Вместе с тем язык дал возможность человеку вый­ти за пределы непосредственных чувственных восприятий,которые для животных являются основным источником ин­формации об окружающей действительности. Не все, напри­мер, видели айсберг или лианы, но знают, что это такое наосновании того, что читали в книгах или словарях.

С помощью языка человек не только получает обобщенные зна­ния, а и разделяет явления действительности на составные элемен­
ты, классифицирует
их. Расчленение явлений действительности осу­ществляется при помощи дискретных единиц — слов, а классифи­кация — как при помощи слов (родо-видовые отношения и т. п.), так и с помощью грамматических форм (части речи, суффиксы и т. д.).

2. Когнитивная лингвистика — новая гибридная наука, возник­шая на стыке когнитологии (науки о знаниях), когнитивной психо­логии (психологии познания), психолингвистики и лингвистики, и изучающая механизмы знания языка и механизмы представления знаний в языке.

196

Отметим, что когнитивная лингвистика возникла во второй по­ловине XX века, до ее появления общепринятого названия науки, изучающей взаимосвязь языка и мышления, не было, проблема рас­сматривалась с позиций разных наук (философии, психологии и др.), тем не менее В. И. Кодухов пишет о менталингвистике (от лат. mens, mentis — ум, разум), С. Д. Кацнельсон — о контенсивной лингвис­тике (от лат. kontentum — утвержденный) и т. п.

Когнитивная лингвистика возникла в первой половине семиде­сятых годов XX века, ее возникновению предшествуют исследова­ния, связанные с изучением языка и мышления, процессов позна­ния и др. Базой для формирования когнитивной лингвистики яви­лись труды В. фон Гумбольдта, О. Есперсена, Л. Ельмслева, И. А. Бо-дуэна де Куртенэ, И. И. Мещанинова, Ш. Балли и др.

Первый центр когнитивных исследований был организован в Гар­вардском университете в 1960 году психологами Дж. Миллером и Дж. Брунером. В 1975 году в названии статьи Дж. Лакоффа и С. Томпсона (Беркли, США) появляется термин "когнитивная грам­матика". В 80-е годы когнитивная лингвистика утвердилась в евро­пейской лингвистической традиции.

В СССР когнитивная лингвистика вошла в научный обиход в свя­зи с публикацией сборника "Новое в зарубежной лингвистике". (Ког­нитивные аспекты языка. Вып. XXIII, 1988 г.) с вступительной стать­ей В. И. Герасимова. Важным явлением в становлении новой науки явился выход в свет в 1996 году "Краткого словаря когнитивных тер­минов" авторов Е. С. Кубряковой, В. 3. Демьянкова, Ю. Г. Панкрац, Л. Г. Лузиной.

Когнитивная лингвистика в отечественном языкознании была воспринята с позиций значительного потенциала психолингвисти­ки, исследований порождения, восприятия речи, памяти, онтогене­за речевых процессов, а также научных достижений семасиологии и ономасиологии.

Задачи когнитивной лингвистики следует определить как попыт­ку понять следующее:

1. Роль языка в процессах познания и осмысления мира.

2. Языковые знания в процессах получения, переработки и пе­ редачи информации о мире.

197

3. Процессы концептуализации и категоризации знаний, опи­сание средств и способов языковой категоризации и концеп­туализации констант культуры.

4. Описание системы универсальных концептов, организующихконцептосферу и являющихся основными рубрикаторами еечленения.

5. Проблема языковой картины мира.

3. Семантическая содержательная сторона языковых единиц об­ладает отражательной функцией. Уже в процессе номинации наши древние предки познавали предмет и результаты этого процесса воп­лощали в названии данного предмета. Не случайно А. А. Потебня, А. Шлейхер и др. говорили о творческом характере первоначаль­ной речи (например, рассуждения А. А. Потебни о подснежнике). В ходе исторического развития значения единиц языка преврати­лись в типовые знания, известные всем говорящим на данном язы­ке и используемые как средство оформления и передачи конкрет­ной мысли.

Среди языковых значений различают лексическое и граммати­ческое.

Лексическое значение свойственно отдельному слову, грамма­тическое значение — классу слов. Грамматические значения явля­ются способом представления лексического значения. Так, поня­тие цвета не может существовать вообще, оно существует как при­знак (голубой, синий), предметность (голубизна, синева), действие (голубеть, синеть) и т. д.

Средства и способы выражения категорий мышления различны в разных языках. Например, в славянских языках грамматические средства выражения категории формы не развиты, для этого исполь­зуется достаточно богатая лексика. Напротив, в одном из языков индейцев Америки навахо глаголы, обозначающие действия с пред­метами, меняют свою морфологическую структуру в зависимости от того, на какого рода предметы направлено действие: есть формы глаголов, соответствующие круглым, тонким предметам, длинным гибким предметам, длинным жестким предметам и т. д.

По своим формам и функциям различаются мыслительные и язы­ковые операции.

198

Если мыслительные операции
направлены на познание действи­тельности и достижение истины, то языковые операции направле­ны на формирование мысли, эмоционального, волевого и т. п. зна­ния, на точную и выразительную их передачу.

Логические формы мышления в принципе всеобщи, универсаль­ны, языковые формы абсолютно национальны. Языковые значения общеизвестны, народны, без них невозможно ни понимание, ни пе­редача сообщения.

Как утверждает В. И. Кодухов, знания, отраженные в языке, и знания, передаваемые при помощи языка, не идентичны. С точки зрения актуальности для выражения и передачи сообщений, языко­вые значения делятся на формальные и содержательные.

Формальные языковые значения служат пониманию, т. к. они организуют форму мысли и структуру высказывания.

Содержательные значения организуют конкретную мысль для выражения и передачи сообщения, нового знания.

Формальность и содержательность в различной степени прояв­ляются у всех видов языковых значений. Так, например, значение рода может быть формальным (стол, черный, лежало и т. п.) и со­держательным (учитель — учительница). И формальное, и содер­жательное значения в большой степени реализуются в контексте.

Таким образом, отражательная функция языка проявляется не только в контекстной обусловленности языковых значений, но и в отражательной природе самих языковых значений.

4. Гипотеза лингвистической относительности — концепция, со­гласно которой структура языка определяет структуру мышления и способ познания внешнего мира. Эта гипотеза разработана в 30-х годах XX века в США Э. Сепиром и Б. Л. Уорфом в рамках этно­лингвистики.

Возникновение этнолингвистики вызвано изучением языков и культуры американских индейцев. Э. Сепир и Б. Л. Уорф пришли к выводу о возможности глубокого влияния языка на становление и развитие мировоззренческих категорий.

Рассмотрим, как формировалась данная гипотеза.

Бенджамен Ли Уорф окончил Массачусетский технологический институт и более 20 лет (до самой смерти), работая инженером по

199

технике пожарной безопасности, в часы досуга занимался историей и археологией ацтеков и майя, с увлечением изучал языки индейцев Америки. Уорф всю жизнь собирал материал о том, как язык влияет на мышление. Его внимание привлекли такие, например, факты.

В русском языке есть два слова для обозначения близких цве­тов — голубой и синий; в бретонском, корейском, японском, вьет­намском языках два цвета (синий и зеленый) обозначались одним словом.

В языке индейцев хопи есть слово, которое применимо к любо­му летающему предмету, кроме птиц, т. е. и к насекомым, и к летчи­ку, и летучей мыши.

В суахили (Африка) одним и тем же словом называется паровоз, поезд, автомобиль, вагон, телега, карета, тачка, детская коляска и др.

С другой стороны, в одном из меланезийских языков (Океания) есть 100 специальных названий для 100 разновидностей банана. В языке саами (Кольский полуостров) есть 20 слов для обозначе­ния льда, 11— для обозначения холода, 26 — для обозначения мо­роза и таяния.

Основываясь на подобных фактах, Уорф пришел к выводу о том, что мы расчленяем природу в направлении, подсказанным нашим родным языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные катего­рии и типы совсем не потому, что эти категории и типы самооче­видны. Напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопичес­кий поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит, в основном языковой системой, хранящей­ся в нашем сознании.

Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе в основном потому, что мы — участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию.

Под "соглашением" подразумевается общепонятный язык, ста­ло быть, оно имеет силу для людей, говорящих на одном языке, для определенного речевого коллектива. Б. Л. Уорф полагал, что такое "расчленение" действительности языком определяет пути и спосо­бы ее познания. Мало того, он утверждал, что оно влияет на осо­бенности деятельности человека, говорящего на данном языке.

200

Ученый пишет: "В той или иной ситуации люди ведут себя соот­ветственно тому, как они об этом говорят". Этот тезис опровергает­ся многочисленными жизненными фактами. Так, например, в экст­ремальных ситуациях люди в принципе ведут себя одинаково: хва­тают детей, документы и стремятся спастись, а если кто-то кого-то пытается спасти, а кто-то другой — вытолкнуть из средства спасе­ния, то это зависит от человеческих качеств терпящих бедствие, а не от языка, на каком они говорят. Примером может служить ги­бель "Титаника", цунами в Таиланде и др.

Б. Л. Уорф был бы прав, если бы все люди были маленькими детьми и верили всему сказанному, а не руководствовались в своей деятельности, в том числе и в познании, не тем общественным опы­том, который связан в сознании каждого человека со словом — "яр­лычком", а только одним "ярлычком". На самом деле, по традиции, вслед за нашими далекими предками, мы говорим "солнце встает", "солнце садится", хотя прекрасно знаем, что указанные явления — следствие вращения Земли. В то, что солнце, как человек, встает или садится, может верить лишь ребенок или крайне несведущий человек.

Б. Л. Уорф делает очень распространенную ошибку: он забыва­ет о том, что все, что есть в языке и может быть осознанно, дей­ствительно осознается в процессе речи, т. е. в процессе высказыва­ния мы не пытаемся этимологизировать (не думаем о том, что окно связано с оком, а кольцо с кругом и т. п.), не задумываемся над каж­дым словом. Более того, когда мы делаем нашу речь предметом вни­мания, то обязательно отвлекаемся от той мысли, которая только что была высказана, и, так сказать, начинаем анатомировать речь, умерщвляя ее. Характерен в этом отношении образ сороконожки (А. А. Потебня): если бы она каждый раз думала, с какой ноги на­чать двигаться, она бы никогда не двинулась с места. И наоборот, если мы мыслим при помощи языка, то уже не в состоянии осоз­нать отдельные языковые элементы.

Нельзя согласиться с Б. Л. Уорфом в том, что он говорит о влия­нии языка на способ "расчленения мира". Это может быть верно только для каждого носителя языка в отдельности. Конечно, юный

201

островитянин из Океании узнает о существовании 100 видов бана­на благодаря языку, но океанийцы имеют 100 слов для разных ви­дов банана потому, что в их практической жизни и деятельности различие этих видов играет существенную роль. Нам достаточно од­ного слова для называния банана, но мы различаем эквадорские и еги­петские бананы, спелые и неспелые, в пятнышках, мерзлые и т. п., т. е. используем описательные формы, о чем в свое время писал еще В. фон Гумбольдт. С другой стороны, жителю глухой деревушки Восточной Африки безразлично, чем различаются паровоз и каре­та, которых он никогда в жизни не видел.

Следовательно, "расчленение" мира определяется не языком, а общественной практикой данного народа. В языке это "расчлене­ние" только отражается (причем не обязательно).

Б. Л. Уорф исходил из того, что человек видит (и расчленяет) окружающий его мир, как бы прикладывая к нему слова своего язы­ка. В действительности же, видя предметы, человек с самого нача­ла воспринимает их в их значении, через призму общечеловеческо­го опыта. Так, например, любуясь подснежником, мы не думаем о его внутренней форме, а говоря о калине, не стремимся выявить ее этимологию (кал — земля). Таким образом, значение образа (пусть осмысленного) и значение слова — совсем не одно и то же.

В качестве подкрепления сказанного приведем еще несколько примеров персонификации: для русских новый год — малыш, для болгар — девочка (нова година) из-за категории рода. У русских смерть предстает старухой с косой (смерть — женского рода), у немцев — стариком (der Tod — мужской род).

Это же распространяется и на приметы: упад нож — придет муж­чина, вилка — женщина.

М. Ростропович писал по поводу своей любимой виолончели и об обозначении ее во французском языке: "Ну что это за язык, в котором виолончель — мужчина, а контрабас — женщина!".

Таким образом, и грамматика, и логика, по Уорфу, не отражают действительности, а видоизменяются произвольно от языка к язы­ку. Законы Ньютона и его взгляд на строение вселенной были бы иными, если бы он пользовался не английским языком, а языком 202

хопи — одним из индейских языков. Б. Л. Уорф пишет: "Мы стал­киваемся ... с новым принципом относительности, который гласит, что сходные физические явления позволяют создать сходную кар­тину вселенной только при сходстве или, по крайней мере, при со­относительности языковых систем".

Исходное положение гипотезы Сепира — Уорфа выглядит убе­дительно. Действительно, процесс мышления протекает в языко­вой форме, а поскольку языки отличаются друг от друга, это накла­дывает отпечаток и на формы мышления. Однако взаимоотноше­ние языка — мышления — действительности, по Уорфу, выглядит сомнительным.

Язык, являясь посредником между объективной действительно­стью и сознанием, не может играть руководящей роли и быть влас­телином сознания: Уорф рассматривает язык чрезвычайно односто­ронне — лишь его значение, т. е. семантическую сторону, а отры­вать значение, семантику, от языковых форм невозможно, — это всегда приводило к теоретическим ошибкам.

Без языка невозможна сама познавательная деятельность, но язы­ку ни в коем случае нельзя приписывать свойство изменять дей­ствительность. Рассматривая эту проблему, обязательно необходи­мо учитывать 3 феномена в их взаимосвязи и взаимовлиянии (меж­ду языком и объективной действительностью стоит мышление):

действительность <-» мышление <-» язык

Нельзя реальные предметы, явления и их соотношения проеци­ровать непосредственно в язык, обойдя мышление. Необходимо также различать содержание мышления и технику мышления. Язык воздействует на технику мышления, а не на его содержание.

Следовательно, в различных языковых формах люди мыслят об одной и той же объективной действительности. Причины разнооб­разия языков при сходном логическом содержании мышления еще не вскрыты до
конца, но можно указать на ряд факторов, вызываю­щих их различия как в формальном, так и в содержательном плане. Во-первых, всякий народ прошел свой исторический путь, что, ес­тественно, отразилось в языке. Так, например, мадьяры мигрирова-

203

ли с Алтая через Карпаты и славянские земли, что отразилось в лексике (слово терем — больничная палата и др.). во-вторых, со­знание не автоматически, не однозначно и не прямолинейно отра­жает мир. В любом обобщении уже есть элемент фантазии, в про­цессе номинации актуализируются разные признаки предмета или явления (р. — младенец, т. е. молодой; укр — немовля, т. е. тот, кто еще не умеет говорить, р. — глубокоуважаемый, укр. — високо-поважний). В-третьих, язык располагает новые явления в соответ­ствии со своими структурными особенностями, он по своей об­щественной функции не допускает переворотов и даже при мор­фологических изменениях использует, переосмысливая, традици­онные формы.

Гипотеза Сепира — Уорфа вызвала огромный интерес и спра­ведливую критику (основные аргументы оппонентов мы привели). Тем не менее благодаря данной гипотезе сформировалось новое на­правление лингвистики — этнолингвистика, изучающая взаимоот­ношение народа, этноса и языка в сфере, прежде всего, культуры (в американском языкознании наряду с указанным термином исполь­зуются антрополингвистика, культурная антропология). В современ­ной лингвистике проблемы этнолингвистики активно изучаются как в отечественном, так и в мировом языкознании.

5. Совершенно независимо от этнолингвистики, некоторые сто­роны учения В. фон Гумбольдта развиваются в европейских стра­нах, в частности — в Германии. Глава направления — профессор Боннского университета Л. Вайсгербер, его последователями были Й. Трир, X. Глинц, X. Хольц, Г. Ипсен, П. Хартман и др.

Представители неогумбольдтианства разделяют субъективно-идеалистическую теорию познания в духе И. Канта, И. Г. Фихте, неокантианской философии, старого и современного позитивизма.

Вслед за И. Кантом, неогумбольдтианцы признают существова­ние объективного мира, не зависящего от сознания человека и воз­действующего на его чувственную сферу, но результатом этого воз­действия признается хаотический набор опытных данных; эти эм­пирические факты, по мнению представителей неогумбольдтиан­ства, благодаря творческой активности языка упорядочиваются,

204

распределяются по классам, вступают друг с другом в пространствен­ные, временные и причинно-следственные отношения; так констру­ируется мир как связное целое. Целостная картина мира, согласно этой теории, творится человеческим сознанием при помощи языка.

Таким образом, языковая картина мира не отражение объектив­ного мира, она обусловлена языком. Это ведет к лингвистическому агностицизму — к признанию ограниченности познавательных воз­можностей человека, и эти возможности обусловлены свойствами того языка, с помощью которого творится картина мира.

Основные положения неогумбольдтианства:

1) язык определяет мышление человека и процесс познания в целом, а через него — культуру и общественное поведениелюдей, мировоззрение и целостную картину мира, возника­ ющую в сознании;

2) люди, говорящие на разных языках, создают различные кар­ тины мира, а потому являются носителями различных куль­тур и различного общественного поведения;

3) язык не только обусловливает, но и ограничивает познава­тельные возможности человека. Язык, по мнению Л. Вайс- гербера — сеть, которую человек набрасывает на внешниймир в процессе познания, т. е. человек познает и делает толь­ко то, что есть в языке;

4) от различия языков зависит не только разница в содержаниимышления, но и различия в логике мышления, характер (тип)мышления.

Преувеличение положительной активной роли языка в процес­сах мышления и познания объединяет концепцию неогумбольдти­анства с философией языка В. фон Гумбольдта, однако лингвисти­ческий агностицизм неогумбольдтианцев противоречит взглядам В. фон Гумбольдта, утверждавшего, что круг понятий того или иного народа не следует выводить из его словаря, т. к. большое количе­ство понятий, особенно абстрактных, может быть выражено мета­форами и описательным путем.

Как же в современной лингвистике оценивается концепция нео­гумбольдтианства?

205

Содержание сознания носителей того или иного языка отнюдь не сводится к набору значений, фиксированных в языковых едини­цах и грамматических категориях. Посредством ограниченного в каждом языке набора языковых единиц носитель соответствующе­го языка выражает и такое мыслительное содержание, которое не­посредственного не закреплено за какой-либо отдельной языковой единицей. Так, например, в процессе развития науки открывались и описывались все новые и новые физические и химические эле­менты, и каждый их них получал свое название (гелий, цезий, строн­ций и т. п.). М. В. Ломоносов внес огромный вклад в формирование современной научной терминологии (опыт, падеж и т. п.). Получа­ют названия те физические явления, которые никто не наблюдал, хотя их наличие доказано (черные дыры и т. п.).

Оказывая некоторое, но не решающее влияние на мышление, язык не может также коренным образом определять характер мате­риальной и духовной культуры общества. Последняя опосредована человеческим мышлением, представляющим собой, как и язык, продукт социального развития.

Неогумбольдтианство проявляет непоследовательность, допус­кая, вопреки своему тезису об ограниченности познания родным языком, возможность перехода человека к новому типу мышления и новым языковым средствам, а также вульгарно-социологически интерпретируя влияние общества на языковые процессы.

Достижения неогумбольдтианства следующие:

1) учет "фактора человека";

2) внимание к смысловой стороне языка;

3) исследование конкретных семантических полей.

Таким образом, глобальная проблема взаимосвязи языка и мыш­ления имеет множество аспектов, некоторые из которых мы рас­смотрели.

206

Лекция
№
17

Общественная природа языка

1.Социолингвистика как теория:

А) возникновение социолингвистики; Б) функции языка в обществе.

2. Формы влияния общества на язык.

3. Психофизическая и социальная природа речевой деятельно­сти.

4. Общественный характер языковой нормы и формы ее реали­зации.

5. Социальные общности людей и социальные типы языков.

6. Интерлингвистика.

1. Язык и общество — одна из центральных проблем современ­ной лингвистики, данная проблема формируется на базе более час­тных: общественный характер возникновения, развития и функци­онирования языка; природа его связей с обществом; социальная диф­ференциация языка в соответствии с разделением общества на клас­сы, слои и группы; социальные различия в использовании языка в связи с многообразными сферами его применения; взаимоотноше­ния языков в дву- и многоязычных обществах; условия приобрете­ния одним из языков функций средства межнационального обще­ния; формы сознательного воздействия общества на язык и т. п.

1а) Проблемы влияния общества на язык начали рассматривать еще античные философы. Однако о становлении социолингвисти­ки как науки можно говорить начиная с XIX века. Первым сугубо социолингвистическим исследованием принято считать книгу П. Лафарга "Язык и революция" ("Французский язык до и после революции", 1894 г.), в ней социальные варианты французского язы-

207

ка ("аристократического Версаля" и "буржуазного Парижа") конца XVIII — начала XIX в. объяснялись социальными и политически­ми причинами, вызвавшими французскую революцию 1789 года. Французский литературный язык того времени интенсивно отра­жал происходящие в обществе изменения не только в лексике, но и в грамматике.

В конце XIX — начале XX в. во Франции формируется фран­цузская школа социальной лингвистики, важнейшим представите­лем которой является ученик и последователь Ф. де Соссюра, вид­ный языковед А. Мейе.

Отечественное языкознание, начиная с М. В. Ломоносова, в лице своих лучших представителей всегда рассматривало язык как со­циальное явление, неразрывно связанное с обществом. Определя­ющим был тезис о тесной связи истории языка и истории народа, общества.

Ф. И. Буслаев понимал язык не только как выражение "мысли-тельности народной", но и всего быта, нравов, преданий народа. Намеченная Ф. И. Буслаевым традиция изучения языка в связи с историей народа была в дальнейшем развита А. А. Потебней, А. А. Шахматовым и др. Благодаря указанному подходу были зало­жены основы современной науки — лингвокультурологии.

Более глубокое исследование социальной природы языка в на­шем языкознании связывается с именем И. А. Бодуэна де Куртенэ. Он не только указывал на социальную природу индивидуальных речевых актов, но и в очень оригинальной форме выдвинул идею социальной дифференциации языка: в состав языкового материала "следует отнести (...) разговорный язык всех слоев общества дан­ного народа, не только тех, которые ходят в сермягах и зипунах, но и тех, что носят сюртуки (...), язык всех без исключения сословий (...), язык разных возрастов (детей, взрослых, стариков и т. п.) и известных состояний человека". Таким образом было выдвинуто понятие многообразия социальных функций языка.

Интерес к социолингвистической проблематике в отечественном языкознании особенно обостряется в послереволюционные годы — в первой трети XX века. На конкретном материале были показаны

208

те изменения в лексике, которые вызываются крупными социальны­ми явлениями, изменения, находящие отражение в различных клас­сах общества. Был в принципе решен вопрос о причинах и услови­ях образования национальных языков, поставлена проблема изуче­ния языка города с его различными профессиональными и соци­альными разновидностями, отличающими его от местных говоров и литературного языка.

В результате сформулировалась основная проблематика отече­ственной социолингвистики
: 1) исследование природы языка как социального явления; 2) роль и место языка в общественном разви­тии; 3) разработка методов социолингвистических исследований; 4) выяснение роли социальных факторов в развитии языка; 5) изу­чение социальной дифференциальной языка; 6) исследование про­блем развития общественных функций языка; 7) гендерные про­блемы.

16) Функции языка выявляют его суть, назначение, действие. Базовые функции языка — коммуникативная
(способ общения) и когнитивная
(способ мышления и познания), последнюю называ­ют еще познавательной, гносеологической. Иногда к основным относят еще эмотивную
(способ выражения чувств и эмоций) и метаязыкову
ю (способ исследования и описания языка в терми­нах языка).

С базовыми, основными функциями соотносятся производные (вторичные). Так, с коммуникативной функцией связана фатичес-
кая
(способ установления контакта), конативная
(усвоения), волюн-тативная
(волеизъявления, влияния) и кумулятивная,
или историко-культурная (сохранение национально-культурной информации).

С когнитивной функцией соотносится репрезентативная
, или но­
минативная, референтная
функция (способ обозначения предметов и явлений внешнего мира и сознания).

С эмотивной функцией связана поэтическая
или эстетическая
(способ выражения и воспитания прекрасного).

2. На развитие языка влияют как внутренние (обусловленные си­стемой языка), так и внешние (в частности — социальные) факто­ры. Социальные факторы, как правило, воздействуют на язык не

209

прямо, а опосредованно (наиболее непосредственное отражение социальные изменения получают лишь в лексике); они могут уско­рять или замедлять ход языковой эволюции, но не могут изменять ее направление (Е. Д. Поливанов).

Рассмотрим формы влияния общества на язык:

1. Социальная дифференциация языка
, обусловленная социаль­ной неоднородностью общества. Такова дифференциация многихсовременных развитых национальных языков на территориальные и социальные диалекты, выделение литературного языка как соци­ально и функционально наиболее значимого языкового образова­ния, существование в некоторых обществах "мужского" и "женско­го" вариантов языка и т. п.

2. Обусловленность использования языковых средств социальны­
ми характеристиками носителей языка
(возрастом, уровнем обра­зованности, профессией и др.), социальными ролями участниковкоммуникации, ситуацией общения. Поскольку сферы использова­ния языка многообразны и специфичны (ср. науку, СМИ, быт), вязыке вырабатываются функциональные стили
— свидетельство за­висимости языка от потребностей общества.

3. Языковая жизнь многоязычных обществ.
Изучаются отноше­ния между обществом и функционирующими в нем языками, взаи­моотношения различных языков, процессы, связанные с выдвиже­нием одного из языков на роль государственного языка, средства межнационального общения, приобретение некоторыми языкамистатуса международных языков.

4. Языковая политика
— сознательное, целенаправленное воз­действие общества и его институтов на функционирование языка вразличных сферах его применения. В последнее время к сфере язы­ковой политики стали относить совокупность политических и ад­министративных мероприятий, направленных на придание языко­ вому развитию желаемого направления.

3. Речевая деятельность, т. е. процесс говорения и понимания, имеет 2 стороны — индивидуально-психическую и объективно-со­циальную. Речевая деятельность — коммуникативный акт. Он име­ет сложный характер, так как включает в себя не только взаимоот-210

ношения собеседников, но и восприятие ими обстановки речи, язы­ка и передаваемой информации.

Коммуникация как направление речевой деятельности говоря­щих предполагает порождение и восприятие речи — это психофи­зиологические механизмы речи.

С психофизиологической точки зрения, языковая деятельность является целенаправленной, комплексной и уровневой. Целенаправ­ленность речевой деятельности проявляется в активности говоря­щего.

Выделяют 4 уровня порождения речи: мотивационный, семан­тический, грамматический и фонетический.

Мотивационный уровень
— подготовительный, он настраивает говорящего на высказывание, в соответствии с целью которого го­ворящий избирает коммуникативную целеустановку, функциональ­ный стиль и общее содержание высказывания. Это обеспечивает не только порождение речи, но и ее восприятие, поскольку собесед­ник улавливает этот настрой.

Семантический и грамматический уровни настолько тесно взаи­мосвязаны, что трудно установить, какой из них какому предше­ствует.

Семантический уровень
порождения речи выражает единство обобщения и общения. Говорящий выбирает семантические вари­анты слов и конструкций, наиболее подходящие для выражения пе­редаваемой информации, конкретной мысли говорящего. Сравним практически идентичные по содержанию высказывания: Ваши на­блюдения нельзя экстраполировать на данный массив фактов. И Разве можно по одному поступку судить о человеке?

Грамматический уровень
порождения речи — это оформление смысла высказывания в соответствии с грамматической системой языка и знаниями собеседников.

Фонетический уровень
порождения речи состоит в артикулиро­вании фонем. Они обеспечивают семантическое тождество и раз­личие звуковых структур слов и слогообразования.

Перечисленные характеристики, как уже указывалось, касают­ся психофизической стороны речевой деятельности, с другой сто-

7.11

роны, речевая деятельность явление не индивидуальное, а социаль­ное по своей природе и сути.

Социальная обусловленность речевого акта и речевой деятель­ности проявляется в следующем:

1. Речевая деятельность и речевой акт предполагают наличие ти­повых речевых ситуаций и контекста культуры, которые являютсяобщими для всех говорящих или группы говорящих. Структура ре­ чевого акта предполагает не отдельного говорящего, а типового го­ворящего. Непременным компонентом речевого акта и речевой дея­тельности говорящего является реальный язык и общая структурасодержания информации, они социальны, так как принадлежат об­ществу. В языкознании наших дней данная проблема оформилась в теорию речевых жанров.

2. Социальная природа речевого акта и речевой способности со­стоит в социальной обусловленности активности речевой деятель­ности говорящего. Люди говорят не для того, чтобы воспроизво­дить или демонстрировать свои речевые способности, как делают,например, попугаи, а для того, чтобы передать внеязыковую инфор­мацию. Люди используют средства языка для выражения своихмыслей, чувств, волеизъявлений, и эта социально обусловленнаяинформация воздействует на слушателя (или читателя).

3. Говорящие не могут безразлично относиться к форме выра­жения своих мыслей и чувств, к сохранению и изменению языко­ вой нормы.

4. Речевая деятельность является составной частью социальнойдеятельности человека и всего общества, для которого язык слу­жит орудием развития.

Подчеркнем, что целый ряд проблем социальной природы рече­вой деятельности рассматривается в русле современных наук линг-вопрагматики и теории коммуникации.

4. Для того чтобы могла сформироваться и окрепнуть языковая норма, необходимо утверждение в языковом сознании образован­ной части нации представления о том, что можно в языке, в его применении, а что нельзя. Это представление со временем должно стать общим для всех членов нации — без различия территорий, на 212

которых они живут, и рода деятельности, которой они заняты. Дан­ное осознание не может' появиться без влияния на языковое созна­ние говорящих социально авторитетных образцов. Прежде всего, их дает художественная литература. Необходима письменная фик­сация образцов, без которой невозможно общее, одинаковое пони­мание и применение нормы.

Норма языка — явление сугубо историческое, потому что она формируется на определенном этапе развития языка, в процессе раз­вития языка его норма развивается и совершенствуется.

Норма нужна людям, поскольку упрощает общение, создается людь­ми, следовательно, норма социальна. Норма принадлежит языку, поэто­му она структурна. Норма предполагает устойчивость психофизиологи­ческих речевых навыков, следовательно, она психофизиологична.

Таким образом, языковая норма — это совокупность наиболее устойчивых, традиционных элементов системы языка, историчес­ки отобранных и закрепленных общественной языковой практикой. Норма надтерриториальна, относительно консервативна, общеобя­зательна. Она проявляется в образцовых текстах.

Формами проявления языковой нормы являются (см., напр., В. И. Кодухов) литературный язык, функциональный стиль, узус. Литературный язык — это обработанная и образцовая форма об­щенародного языка. Литературный язык занимает центральное ме­сто среди всех форм существования и функционирования языка. Его назначение — объединять членов социальной общности (на­родности, нации, народа). Основные признаки литературного язы­ка как главного проявления нормы таковы: 1) наличие нормализо­ванной и кодифицированной письменной формы; 2) общеобязатель­ность; 3) полифункциональность, т. е. использование во всех сфе­рах жизни общества, а потому наличие функциональных стилей (детально эта проблема рассматривается в курсе стилистики).

Стиль языка
— это коммуникативная и функциональная разно­видность литературного языка (данная форма функционирования языка изучается в курсе стилистики).

Узус
— это совокупность всех реальных употреблений языка. Он наблюдается в диалектах, в говорах, то есть там, где нет коди-

213

филированной (закрепленной в словарях, справочниках, образцо­вых текстах) нормы, а есть обычай, традиция употребления языка. Узуальные формы многообразны и подвижны.

5. Функционирование и развитие языка связаны с историей об­щества, с социальными общностями людей.

Для всякой социальной общности людей характерен языковой признак, а существование и функционирование языков обусловле­ны социальной общностью людей.

Основные формы общности людей — этническая группа, народ­ность, нация. Подчеркнем, что нет четких хронологических рамок каждой из форм общности людей, они плавно переходят одна в дру­гую. То же касается языковых признаков: они расплывчаты, под­вижны. Таким образом, мы рассматриваем самые обобщенные при­знаки, наиболее яркие тенденции.

Основные этнические группы прошлого — племена, возникшие в родо-племенном обществе. Родовой строй предполагает наличие семьи и племени, объединяющихся на основе кровного родства. Пле­мя отличает особый, лишь этому племени свойственный диалект
.

В условиях родового общества язык племени обычно слабо от­граничен от языков других (родственных) племен. На основе пле­менной близости может формироваться и язык племенных союзов, по отношению к которому отдельные родственные племенные язы­ки оказываются племенными диалектами.

Выявлена закономерность: по мере внутренней консолидации форм исторической общности людей возрастает внутренняя орга­низация и единство языка.

Народность
возникает в рамках рабовладельческого строя, раз­вивается и укрепляется в феодальном обществе. Народность имеет свое этническое имя, она формирует общие элементы культуры и общий язык, однако территориальные диалекты сохраняются, они наследуют многие признаки ушедших в прошлое диалектов пле­менных. Язык народности может получить письменную фиксацию, хотя это необязательно. Примечателен следующий факт: та или иная народность часто оказывалась двуязычной, то есть для религиозно­го культа, науки, просвещения применялся книжный нормирован-

214

ный язык (обычно чужой), для повседневных трудовых, торговых, бытовых нужд, для устного словесного творчества — свой, не имев­ший письменной фиксации и литературной нормированной фор­мы. Указанная ситуация в период средневековья наблюдалась во многих странах Европы и Азии: в Западной Европе литературным языком была латынь, во многих странах Азии —
арабский язык, на Руси функции литературного языка выполнял родственный старо­славянский. Отметим, что выдвижение на роль литературного язы­ка обусловлено церковно-религиозной сферой: язык католицизма — латынь, православия — старославянский, ислама — арабский.

По мере консолидации общества, усиления государства при ка­питализме формируется нация. Ведущий ее языковой признак — наличие литературного языка на национальной основе, позиции ди­алектов ослабевают.

Для общения людей разных национальностей на определенной территории функционируют языки межнационального общения
. Так, например, на постсоветском пространстве, помимо своих тра­диционных функций, функции языка межнационального общения выполняет русский язык: по-русски говорят между собой обще­ственные и государственные деятели, ученые, артисты и т. д. в рамках СНГ, решая проблемы, касающиеся различных стран и на­родов.

В более глобальных масштабах используются международные
языки
. Это высокоразвитые языки, способные выразить самое раз­нообразное содержание, этими языками владеют миллионы людей, на них издаются документы международных организаций. Так, офи­циальными языками ООН являются: английский, русский, фран­цузский, испанский,китайский.

6. Для упрощения общения представителей разных националь­ностей создавались искусственные языки (волапюк, эсперанто и т. п.), но они не получили широкого распространения. Наука, изу­чающая международные языки как способ коммуникации, получи­ла название интерлингвистика
.

Таким образом, социолингвистика
— научная дисциплина, раз­вивающаяся на стыке языкознания, социологии, социальной пси-

215

хологии и этнотрафии. Социолингвистика изучает широкий комп­лекс проблем, связанных с социальной природой языка, его обще­ственными функциями, механизмом воздействия социальных фак­торов на язык и той ролью, которую играет язык в жизни общества.

По мнению А. Д. Швейцера, основными проблемами социолин­гвистики являются следующие: социальная дифференциация язы­ка, язык и нация, языковая ситуация, заимствования, билингвизм, языковая норма, языковая политика и др.

Таким образом, взаимосвязи языка и общества глубоки и свое­образны, они не могут считаться изученными и требуют новых ис­следований.

216

Лекция
№
18

Язык и история. Развитие языка

1. Развитие и история языка. Аспекты лингвистики.

2. Вариативность в языке.

3. Обусловленность истории языка историей народа.

4. Взаимодействие языков и языковые контакты.

5. Внутренние и внешние законы развития языков.

6. Характер прогресса в языке.

1. Изучение языка как исторически развивающегося объекта и основных особенностей языковых изменений является важным ас­пектом исследования форм существования языка, оно тесно смы­кается с описанием его сущностных характеристик. Естественно в связи с этим, что подлинное понимание природы языка невозмож­но без постижения разнообразных типов движения, которые в нем наблюдаются. Хотя в целом понятие движения в языке не может быть сведено к понятию языковой изменчивости, наиболее нагляд­но языковой динамизм проявляется при рассмотрении языка во вре­менной, исторической перспективе. Сравнивая две последователь­ные стадии в развитии одного и того же языка, мы обязательно об­наружим те или иные расхождения между ними.

Функционирование и развитие языка предполагают друг друга: развивается язык функционирующий, функционирует язык разви­вающийся. Если язык перестает употребляться, он умирает.

Важно отметить, что развивается не только язык, но и законы, руководящие его функционированием. Эту особенность подмети­ли еще младограмматики. Так, например, палатализация изменяла заднеязычные г, к, х в шипящие — ж, ч, ш. Так возникли формы рука — ручка, нога — ножка и т. п. В современном русском языке возможна форма ткет, а не тчет (от глагола ткать).

217

Язык проявляет двоякую зависимость своей эволюции; с одной стороны, от среды, в которой он существует, а с другой — от внут­реннего устройства и механизма функционирования.

Несмотря на разнообразие причин, вызывающих языковые из­менения, им всем присуща одна примечательная особенность: наряду с тенденцией к изменению и совершенствованию языка постоянно прослеживается мощная тенденция к сохранению язы­ка в состоянии коммуникативной пригодности, которая нередко сказывается в противодействии начинающимся преобразовани­ям. Всем процессам перестройки в языке противостоят процес­сы торможения, направленные на закрепление и консервацию имеющихся языковых средств и препятствующие наступлению перемен. Данная тенденция консервативности — социально по­ложительная черта языка, поскольку она обеспечивает культур­ную связь поколений. С консервативностью связаны особые тем­пы развития языка, неодинаковые для разных участков его строя — фонетики, лексики, грамматики. Так, например, суще­ственные изменения в лексике происходят каждые 5 лет, а за­метные изменения в синтаксисе — через 100 лет. В этом прояв­ляется специфика характера динамической устойчивости языков, позволяющей при значительных изменениях в отдельных частях системы сохранять, тем не менее, устойчивость в течение дли­тельного времени.

Изменчивость язык
а — и предпосылка, и результат речевой де­ятельности, условие и следствие нормального функционирования языка. Следовательно, язык представляет собой целостное единство устойчивого и подвижного, стабильного и меняющегося, статики и динамики.

Данная двойственность коренится прежде всего в причинах фун­кционального порядка: она связана с его ролью и положением в человеческом обществе. С одной стороны, чтобы удовлетворять новым потребностям, постоянно возникающим в человеческом об­ществе в связи с общим прогрессом науки, культуры и техники, язык должен не только воспроизводиться, но и, приспосабливаясь к но­вым потребностям, видоизменяться. Ни одна сторона языка не ос-

218

хается в конечном счете вне обновления и вне совершенствования. С другой стороны, все подобные наступающие сдвиги должны быть не только социально мотивированы и апробированы, но и социаль­но ограничены. Интересы общества требуют, чтобы никакие пре­образования, происходящие в языке, не нарушали возможностей взаимопонимания между членами коллектива, принадлежащими к разным поколениям или социальным группировкам. Преемствен­ность поколений выступает поэтому как сила, препятствующая на­ступлению каких бы то ни было резких скачков и внезапных карди­нальных перемен. Языковые изменения совершаются постепенно, эволюционно.

Таким образом, изменчивость языка связана с тем, что язык су­ществует и развивается как целенаправленна
я функционирующая
система
.

Изучить развитие языка можно прежде всего при сопоставле­нии двух аспектов анализа языка — синхронического и диахро­нического. Более детально данные категории мы рассматривали в лекциях, посвященных И. А. Бодуэну де Куртенэ и Ф. де Сос-сюру.

Синхрония — это состояние языковой системы в определенный момент ее развития.

Единица синхронического анализа синхронный срез. Это пе­риод, в который определенная подсистема языка не претерпевает заметных изменений (для лексики — 5 лет, для синтаксиса — 100). По образной характеристике Э. Косериу, синхронный срез — это "фотография движущегося поезда", т. е. язык постоянно развивает­ся, но ученый зафиксировал какой-то этап этого движения.

В диахронии анализируется одно явление или один участок под­системы языка, развитие языка в целом изучает история языка.

Рассмотрим их соотношение вслед за И. А. Бодуэном де Куртенэ.

Развитие — это непрерывная протяженность однородных явле­ний, находящихся в непосредственной причинной зависимости.

История — это прерывистое развитие, периоды которого связа­ны опосредованной причинностью, переход языка из одного состо­яния в другое.

219

Различие между историей и развитием И. А. Бодуэн де Куртенэ представил в виде графика:

развитие история

Таким образом, развитие поступательно и непрерывно, история прерывиста, неоднопланова, в процессе истории возможно топта­ние на месте.

Непрерывность развития проявляется и в синхронии, посколь­ку, как уже отмечалось, остановка в развитии, проявляющаяся в ос­тановке функционирования, приводит к гибели языка.

Однако в синхронии происходят микропроцессы, зачастую не­доступные непосредственному наблюдению. Для них И. А. Бодуэн де Куртенэ тоже предложил формулу: 0 х <» = m (бесконечно малое изменение, произведенное в один момент, повторившись бесконеч­ное количество раз, дает заметную определенную перемену). Так, например, еще в середине 90-х годов XX века у нас были такси и общественный транспорт. Именно в тот период стали появляться маршрутные такси, вобравшие в себя функции такси и обществен­ного транспорта. Появилась и соответствующая номинация. Кто-то назвал их так первым — 0 в формуле И. А. Бодуэна де Куртенэ, за­тем этот вид транспорта распространился, занял прочное место в на­шем обиходе и мы сократили название в соответствии с телескопи­ческой моделью словообразования — маршрутка (как электричка из электрический поезд, зачетка — зачетная книжка и т. п.). Таким об­разом, бесконечное множество раз повторившись, слово маршрутка
стало фактом языка (ш — в формуле И. А. Бодуэна де Куртенэ).

Основной процесс изменений в пределах разных периодов исто­рии одного и того же языка — замещение языковых средств
и каче­
ственные сдвиги в его структуре и норме
.

220

Замещение
(естественная трансформация у В. И. Кодухова) со­стоит в том, что одно из средств или категорий языка вытесняется другими, утрачивает с ними связь и используется уже как новая еди­ница языка, новая его категория. Инновации могут возникать как совершенно новое явление языка (например, как заимствованная форма), так и в результате переоформления и переосмысления уже имеющихся форм (например, именительный падеж русского име­ни существительного перетянул на себя значение звательного паде­жа). Во всех случаях замещение подготавливается варьированием языковых единиц, превращением индивидуальных изменений в со­циальный факт.

2. При синхронном анализе язык рассматривается как существу­ющая в данный период совокупность определенных лингвистичес­ких единиц, находящихся в системных отношениях. Эта система пребывает в состоянии динамического равновесия, в ней существу­ют инновации и отмирающие явления. В слабых точках системы возникают варианты
.

Вариантность — это следствие языкового развития, сосущество­вание элементов старого и нового качества. Поскольку язык избы­точности не терпит, вариантность преодолевается.

Как правило, преодоление вариантов осуществляется следую­щими путями: одно явление вытесняется другим либо эти явления расходятся в оттенках значения и в стилистической окраске.

Так, например, в 20-30-е годы XX века, с появлением летатель­ных аппаратов, людей, которые сидели за их штурвалами, называ­ли летунами
, авиаторами
, летчиками
, пилотами. Слово летун
было вытеснено из этого ряда, оно стало обозначать человека, не задер­живающегося долго на одном месте работы. Слово авиатор
приоб­рело стилистический оттенок архаичности, летчик
и пилот
разош­лись в оттенках значения: пилог непосредственно сидит за штурва­лом самолета, летчик — обобщенное название людей, связанных с авиацией, носящих летную форму.

Вариантность, будучи следствием развития языка, позволяет выб­рать наиболее перспективную форму: она должна соответствовать закономерностям системы данного языка. Так» например, слово кофе

употребляется в мужском и среднем роде. До недавнего времени единственно возможной была форма мужского рода, современные словари дают обе формы как варианты. Какой из них победит? Дан­ное слово заимствовалось в форме кофей
и склонялось по парадиг­ме мужского рода как май, край. Позднее слово приобрело совре­менный вид, перестало склоняться и по традиции мы пьем черный
горячий кофе
. Однако в русском языке неодушевленные неизменя­емые существительные относятся к среднему роду (как метро, паль­то и т. п.), поэтому можно предположить, что победит вариант сред­него рода и мы будем пить горячее крепкое кофе
.

Варьирование захватывает все единицы и все ярусы языковой структуры. В любом состоянии языка можно обнаружить "сильные" и "слабые" парадигмы, продуктивные и непродуктивные модели, ядерные и неядерные (периферийные) явления.

3. История языка тесно связана с историей народа — его носи­теля. Но эта связь в языкознании понимается неоднозначно.

Так, Ф. де Соссюр и его последователи утверждали, что разви­тие языка протекает самостоятельно, история языка и история об­щества совсем не связаны между собой. Они составляют пробле­матику внешней лингвистики.

Сторонники неогумбольдтианства считают язык особой силой, "третьим миром", управляющим людьми.

Представители "нового учения о языке" (Н. Я. Марр и другие) относили язык к надстроечным явлениям, поэтому история обще­ства, его развитие является основной причиной языкового разви­тия. Связь между историей народа и историей языка определяется как детерминация.

В современной лингвистике связи языка и общества, языка и че­ловека рассматриваются как очень сложные. Эти проблемы не мо­гут рассматриваться как второстепенные, а тем более выноситься за пределы языкознания.

Связь языка и общества как историческая проблема предполага­ет рассмотрение влияния как языка на людей, так и общества на язык. Эти связи многосторонни и разнообразны.

Наиболее важными причинами языковых изменений, связанных с историей общества, являются: а) распространения просвещения

222

и культуры; б) материальный и социальный прогресс общества; в) некоторые лингвисты в этот перечень вводят фактор изменения состава носителей языков и контакты народов. Рассмотрим указанные причины:

а)распространение просвещения и культуры
влияет прежде всегона укрепление нормы языка, а также на обогащение его обществен­ ных функций и стилевой структуры, т. е. в связи с развитием обще­ства более разнообразными становятся сферы жизни, а вместе сними формируются, утверждаются и развиваются новые функцио­ нальные стили.

История литературных языков непосредственно связана с исто­рией деловой письменности, а также языка науки;

б)материальный и социальный прогресс общества
проявляетсяв том, что общая история языка, исторические типы языковых норм,история литературно-письменного языка зависят от развития соци­альных общностей людей, общественно-политической и хозяйствен­но-экономической истории общества. Особенно показательны в этомотношении различные формы литературных языков донациональ- ного и национального периодов.

4. Языковые контакты возникают там, где непосредственно или опосредованно встречаются две или несколько языковых структур (или их участков, частей, элементов) в их речевом применении од­ними и теми же людьми.

Рассмотрим случаи, когда территорию, на которой живет насе­ление, говорящее на одном языке, занимает население, говорящее на другом языке. В этом случаи язык пришельцев может раство­рить в себе язык местного населения или может раствориться в нем. Третий возможный исход — мирное сосуществование на одной тер­ритории разноязычного населения.

Если язык растворяется в другом, утрачивая самостоятельность и структурный облик, то он все же обязательно сохраняет следы воздействия на язык-победитель. Для такого исхода применяются термины субстрат (Дж. Асколи) и суперстрат (В. Вартбург).

Субстрат
— это язык подоснова, язык местного населения, ас­симилированный, "усвоенный" языком пришельцев.

223

Субстратом стал дравидский язык для языков индийских, кельт­ский — для романских, фракийский — для румынского языка, ибе­рийский — для испанского языка. Можно говорить о финском суб­страте для ряда русских говоров севера европейской части России.

Суперстрат
— язык — надоснова, язык пришельцев, ассимили­рованный, "усвоенный" языком местного населения.

Суперстратом стал латинский язык по отношению к ряду мест­ных языков Западной Европы, немецкий по отношению к чешскому, язык норманских завоевателей для английского языка, тюркский язык волжско-камских болгар для славянского болгарского и др.

Степень ассимиляции "победившим" языком языка — субстра­та или суперстрата может быть очень различной, как и степень про­никновения структурных элементов языка "побежденного" в язык "победивший". Наиболее проницаема лексика, менее доступна воз­действию синтаксическая система и словообразование, еще менее проницаема система морфологии.

Помимо "победы" одного языка над другим, возможно сосуще­ствование языков, получившее название адстрат (М. Бартоли).

Адстрат
— это язык, усваиваемый другим языком, при условии территориального соседства населения, говорящего на том и дру­гом языке. Предполагается, что элементы языка-адстрата проника­ют в ассимилирующий язык первоначально на линии соприкосно­вения двух народов, а затем, позже, эти элементы распространяют­ся в глубину территории, занятой населением, говорящим на асси­милирующем языке, но оба взаимодействующих языка сохраняют свою систему. Таким образом, при адстратных отношениях не про­исходит ассимиляция этноса и растворение одного языка в другом, это своего рода прослойка между двумя языками. Например, бело­русско-литовские, польско-литовские языковые отношения в пери­од средневековья.

Часто длительные языковые контакты приводят к конвергентно­му развитию контактирующих языков. Конвергенция, в отличие от ассимиляции, не приводит к вытеснению одного языка другим, а обусловливает появление в контактирующих языках общих призна­ков. Вследствие конвергентного развития возникают так называе-

224

мые языковые союзы
(Н. С. Трубецкой и др.) — "особый тип аре-ально-исторической общности языков, характеризующийся опре­деленным количеством исходных структурных и материальных признаков, приобретенных в результате длительного и интенсив­ного контактного и ковергентного развития в пределах единого гео­графического пространства" (В. П. Нерознак, ЛЭС, с. 617).

Более детально о языковом союзе мы говорили в процессе опи­сания концепции Пражской лингвистической школы. На сегодня описан балканский языковой союз, в состав которого входят гре­ческий, албанский, румынский, болгарский^македонский, сербс­кий, хорватский и частично турецкий языки.

Языки-интерстраты
находятся в отношении взаимного воздей­ствия друг на друга. В интерстратных отношениях находятся гра­ничащие языки.

Если новый язык усваивается плохо, в целях общения в конкрет­ных ограниченных ситуациях (торговля, быт) могут возникнуть до­полнительные "языки" — пиджин, койнэ, креолизованные языки.

Взаимодействие языков возможно как на уровне этноса, так и на уровне индивидуального сознания. В этом случае возникает би- или мульти (поли) лингвизм.

На категорию билингвизма сложились две основные точки зре­ния. Согласно мнению О. С. Ахмановой, Ж. Марузо и др., двуязы­чие — это свободное владение двумя языками и свободный пере­ход с одного языка на другой.

С. В. Семчинский и др. утверждают, что такая ситуация наблю­дается чрезвычайно редко, и, как правило, выделяется основной язык билингва и его второй язык, функции которого ограничены сравни­тельно с первым. Причем в сознании билингва языковые структу­ры, которыми он владеет, сосуществуют, а не сливаются в единую систему.

При недостаточно четком разграничении систем языков в созна­нии возникает интерференция,
которая может давать частичное сме­шение лексики, частичное усвоение синтаксических моделей од­ним языком из другого, частичные видоизменения произношения, ударения и интонирования, привнесение чужого акцента.

225

При генерализации интерференционных процессов возникает та­кое явление, как суржи
к.

5. Развитие языка подчиняется действию общих и частных, внут­ренних и внешних законов. Проблема до конца не изучена, однако можно выделить общепризнанные ее аспекты.

Общие
законы действуют по отношению ко всем или большин­ству языков, частные

законы значимы для одного конкретного языка или группы близкородственных языков.

Внешние законы
обнаруживают связи языка с различными сторона­ми человеческой деятельности и истории общества. Внешние законы внеструктурны, они охватывают норму и содержание языковых единиц.

Общие внешние законы
устанавливают взаимосвязи, характер­ные для всех языков:

1) взаимосвязь общей истории языка с историей общества, связьформ существования языка с историческими общностями людей;

2) зависимость исторического развития языка от территориаль­но — географических условий его функционирования;

3) различная степень связи с внеязыковыми закономерностямиразных структурных единиц языка. Так, лексика непосредственно свя­зана с общественно-политическими и культурными изменениями вобществе, с познавательной деятельностью людей; артикуляционнаябаза — с физиолого-психологическими закономерностями и т. д.

Частные внешние законы
проявляется в истории функциониро­вания каждого конкретного языка и этноса — его носителя.

Внутренние законы
связаны с внутриструктурными отношения­ми в языках.

Общие внутренние законы
развития относятся ко всем извест­ным языкам и всем ярусам языковой структуры. К ним относятся:

1) наличие последовательных исторических форм языка;

2) несоответствие внешней и внутренней языковых форм (асим­метрия языкового знака);

3) сохранение трех основных единиц языка (звук, слово, пред­ложение) и в связи с этим различие закономерностей и темпов из­ менения отдельных ярусов структуры языка и др.

Частные внутренние закономерности
относятся лишь к опреде­ленным языкам или группам языков и отдельным ярусам языковой

226

структуры. Так, фонетическим законом в славянских языках явля­ется первая и вторая палатализация заднеязычных, в германских языках — первое и второе передвижение согласных.

Деление языковых законов на внешние и внутренние в извест­ной степени условно, поскольку язык, общество и познавательная деятельность людей тесно взаимосвязаны.

6. Многие рассуждения о прогрессе в языке не в полной мере убедительны. Справедливым является общее положение относитель­но того, что если в связи с развитием общества прогрессирует мыш­ление людей, то язык не может оставаться безучастным к этому дви­жению по пути прогресса: он также прогрессирует в своем разви­тии и совершенствуется. Не случайно А. А. Потебня утверждал: "Прогресс в языке явление неоспоримое". Однако проблема про­гресса в языке значительно сложнее проблемы прогресса общества и человеческого мышления.

Необходимо различать абсолютный и относительный прогресс в языке.

Относительный прогресс
касается прежде всего языковой техники. Проявление тенденций, направленных к улучшению языковой техники и языкового механизма, порождает многочисленные внутренние проти­воречия, поскольку оно осуществляется в разных, по-разному организо­ванных сферах. Если бы все полезно направленные тенденции последо­вательно и регулярно осуществлялись, то системы всех языков в мире давно достигли бы идеального состояния, однако этого не происходит, поскольку во внутренней сфере языка постоянно взаимодействует мно­жество процессов, тормозящих прогрессивные тенденции.

Принято считать, что наиболее целесообразен аналитический строй языка, так как в нем одной форме присуще одно-единствен­ное содержание. Предположим, что синтетический строй какого-либо языка с его семантически перегруженными формами меняет­ся более четким аналитическим строем. Однако это новое состоя­ние не может застыть на месте, потому что служебные слова, утра­тив лексическое значение, начнут фонетически выветриваться и в конце концов превратятся в новые падежные суффиксы, как это произошло в некоторых новоиндийских языках. Новые суффиксы

227

опять станут полисемантичными. Различные фонетические процес­сы могут привести к нечеткости границ между суффиксами и осно­вой слова. Язык вновь вернется к прежнему состоянию. Таким об­разом, тенденция к аналитизму блокируется тенденциями к синте­тизму. Возможно, потому нет языков с абсолютно синтетическим или абсолютно аналитическим строем. Относя языки к синтети­ческим или аналитическим, мы основываемся на преобладании
тех или иных указанных тенденций.

Тем не менее, существуют и абсолютный прогресс
, проявляющий­ся в приспособлении языка к усложняющимся формам обществен­ной жизни людей, удовлетворению новых потребностей общения.

В жизни народа все время появляются новые понятия и явления, требующие своего названия, поэтому абсолютный прогресс выра­жается прежде всего в росте словарного состава языка и увеличе­
нии количества значений слов.

Рост словарного состава осуществляется за счет неологизмов (на­пример, названия новых общественных институтов — Конститу­ционный суд, названия партий, общественных объединений, новых реалий быта — микроволновка, маршрутка и т. п.) и заимствова­ний (ваучер, приватизация — прихватизация и т. п.).

Увеличение количества значения слов можно проследить на при­мере немецкого слова Werk. Современное немецкое Werk имеет раз­ветвленную серию омонимов, возникших вследствие распада по­лисемии, они отразили развитие многообразных видов деятельнос­ти человека: 1) дело, работа; 2) завод, рудник; 3) механизм; 4) про­изведение; 5) творчество, деятельность.

Абсолютный прогресс проявляется также в сфере синтаксиса
. Ис­следования свидетельствуют о том, что синтаксис языков в древние времена не имел той упорядоченности, которую имеет синтаксис со­временных высокоразвитых языков. Развитие шло по линии уточне­ния значения подчинительных союзов и союзных слов, закрепления за ними одного конкретного значения. Система выражения мысли в современных языках стала более стройной и упорядоченной.

Связь развития языка с внутри- и внеструктурными процессами позволяют утверждать, что язык — это конкретно -историческая категория.

228

Лекция № 19

Понятие
лингвистического метода

1. Вопрос о времени зарождения науки о языке.

2. Теория лингвистического метода.

3. Общенаучные и частнонаучные методы.

Всякая наука утверждается как специфическая отрасль челове­ческого знания тогда, когда вырабатывает свой метод.

Одной из главных проблем общего языковедения является про­блема методов лингвистики. Преобладание соответствующего ме­тода в ту или иную эпоху во многом определяет общий характер развития лингвистической науки.

В современном языкознании на протяжении многих лет ведется спор относительно того, каким временем следует датировать воз­никновение науки о языке и соответственно трактовать ее как на­уку древнюю или же совсем молодую. По этому, на первый взгляд схоластическому, поводу высказывались две точки зрения. Первая из них вела историю науки о языке с тех далеких времен, когда язык начал впервые вовлекаться в научное рассмотрение — естествен­но, теми методами и способами, какими тогда располагала наука.

В Европе зарождение науки о языке относилось к классической древности, а в других странах и континентах, как, например, в Ин­дии истоки языкознания уходили еще дальше — за несколько сто­летий до нашей эры. Что касается второй точки зрения, то она дати­ровала возникновение науки о языке более поздним временем, и более точно — первой четвертью XIX века, аргументируя это тем, что именно тогда в трудах Ф. Боппа, Р. Раска, А. X. Востокова и Я. Гримма был разработан специальный метод исследования и опи­сания языка, которым до этого наука о языке не располагала, рас-

229

сматривал язык в комплексе других — преимущественно фило­софских — наук. Иными словами, эта вторая точка зрения связы­вала возникновение своей науки с возникновением специального метода.

Теоретики языкознания подчеркивают, что одним из главных при­знаков утвердившегося направления является наличие собственно­го метода. Именно метод формирует подходы к анализу языковых фактов, дисциплинирует исследования. Так, компаративистика сло­жилась в результате разработки сравнительно-исторического мето­да, структурализм имел в своем арсенале дескриптивный и транс­формационный метод, анализ по НС и др. В рамках функционализ­ма разрабатывается прежде всего метод поля. Однако метод по от­ношению к теории — явление вторичное. В. А. Звегинцев справед­ливо подчеркивает: "Сам по себе метод — не путь познания объек­та, что является главным для всякой науки. Метод может быть лишь средством познания объекта и именно в той степени, в какой он обусловливается теорией, поставлен на службу ей и "выдает" эм­пирические факты для проверки и корректирования используемых в теории систем и гипотез".

Подчеркнем, что теорию метода как такового разработанной счи­тать нельзя. Ученые, анализирующие эту проблему, видят в методе по три понятия, причем эти понятия в концепциях не всегда пересе­каются. Так, В. И. Кодухов в теорию метода включает следующие: 1. Способ познания (философский метод, метод познания), 2. Со­вокупность научно-исследовательских приемов (специальные ме­тоды), 3. Совокупность правил анализа (приемы анализа).

В концепции Б. А. Серебренникова философский аспект входит в теорию метода, система научно-исследовательского метода состоит из: 1. Теории метода (лингвистические основы метода, методика применения научно-исследовательских методов, основы общей те­ории познания), 2. Комплекса научно-исследовательских приемов, содержание которых определяется лингвистическими основами метода, 3. Комплекс технических приемов и процедур.

Второй и третий компоненты составных частей метода в указан­ных концепциях по сути дела совпадают.

230

Для Ю. С. Степанова развитая система метода включает три ча­сти: 1. Вопрос о способах выявления нового материала и введения в научную методику ("методика" в советском языкознании и "пред-лингвистика" в американском), 2. Вопрос о способах систематиза­ции и объяснения этого материала ("метод" в советском языкозна­нии и "микролингвистика" в американском), 3. Вопрос о соотнесе­нии и способах соотнесения уже систематизированного и объяс­ненного материала с данными смежных наук и прежде всего с фи­лософией ("методология" в советском языкознании и "металинг-вистика" в американском). Ю. С. Степанов разделил все методы на общие ("... обобщенные совокупности теоретических установок, приемов, методик исследования языка, связанные с определенной лингвистической теорией и с общей методологией") и частные ("от­дельные приемы, методики, операции, опирающиеся на определен­ные теоретические установки, как техническое средство, инстру­мент для того или иного аспекта языка".

Обобщив указанные концепции, выделяем в методе два основ­ных компонента: 1. Теоретическое обоснование данного подхода к анализу языковых и речевых фактов и 2. Вытекающая из него мето­дика исследования.

Обратимся к первому компоненту современною лингвистичес­кого метода.

В современном языкознании наблюдается смена научных пара­дигм: осуществляется переход от изучения языковых явлений в ста­тике к анализу их в динамике, в процессе функционирования. Дан­ный факт обусловлен логикой развития лингвистики: в XIX в. ос­новное внимание уделялось происхождению тех или иных языко­вых элементов, в середине XX в. анализировалось прежде всего их строение, возникла необходимость рассмотреть эти элементы в ди­намике, в процессе их употребления, функционирования.

Подчеркнем, что методы, обеспечивая единство и преемствен­ность лингвистической науки, тесно взаимосвязаны, обогащаясь за счет методик и приемов анализа, присущих другим методам. Так, функциональный метод активно использует вероятностно-статис­тическую методику, сравнительно-исторический метод — приемы структурного исследования и т. д.

231

Обратимся ко второму компоненту метода. В основе примене­ния конкретных приемов анализа фактического материала лежит методология — философское мировоззрение, определяющее путь осмысления и познания внешнего мира. Выделяются внутренние и внешние условия выбора того или иного метода. При внешнем, объективном изучении фактов исследователь стихийно или созна­тельно руководствуется такими основаниями, как 1. Первичность материала и вторичность сознания, 2. Познаваемость мира, 3. Про­верка истинности научных результатов и выводов практикой и др. Выбор методов исследования зависит также и от внутринаучных факторов, таких, как объем имеющегося фактического материала, накопленных теоретических знаний в данной научной дисциплине, представлений ученых об объекте анализа, цели исследования и др. Единство человеческих знаний приводит к тому, что идеи и ме­тоды, с помощью которых сделаны крупные научные открытия в одной области знаний, зачастую находят успешное применение и в других областях знаний. Ю. С. Степанов предостерегает от чрез­мерного увлечения методами и приемами анализа языка, а говорит о том, что перед наукой стоит проблема
,
которую нужно решать с позиций разных наук, при помощи различных методов.

Большое количество используемых приемов анализа свидетель­ствует об активном состоянии научной дисциплины, а получаемые при этом результаты имеют и теоретическое, и прикладное значе­ние.

Прикладное значение могут иметь данные, полученные посред­ством как традиционных, так и современных методов. Например, описательные грамматики, толковые и этимологические словари, методики преподавания языков создаются при помощи описатель­ного метода. Полученные в ходе описания языка материалы с по­мощью традиционных методов широко используются в учебно-пе­дагогических целях, а математические исследования языка, транс­формационные грамматики — для переработки информации на ес­тественных и искусственных языках.

Каждый из методов
ставит перед собой свои частные задачи, но имеет одну и ту же цель — добыть знания, а знание при условии, 232

что это действительное знание, имеет одинаковую ценность, неза­висимо от того, какими путями оно добывалось. В этом отношении оно подобно золоту: одному оно дается с невероятными трудностя­ми и даже ценой жизни, а другой получает его без всякого усилия в наследство от богатых родителей, но на ценности золота это никак не отражается. Таково и золото знания.

Достижения традиционной лингвистики принесли науке о язы­ке заслуженную славу самой точной из всех общественных наук.

Принято выделять общенаучные
(применимые во всех или боль­шинстве наук) и частнонаучные
(используемые в одной отрасли зна­ния) методы и методики исследования. К общенаучным относятся, например, индукция, дедукция и т. п., к частнонаучным — сравни­тельно-исторический метод и др.

Совокупность средств и приемов познания, используемых нау­кой, составляет методику научного исследов
ания. Такая методика будет, конечно, различной в зависимости от избираемого объекта изучения. Но ее разработка и применение зависят также и от того, каковы принципиальные позиции исследователя в его подходе к дей­ствительности.

Общенаучные методы исследования

.

Сравнение
используется во всех науках, поскольку всегда необ­ходимо соотнести старые и новые данные, различные результаты исследований и т. п. В языкознании сравнение лежит в основе срав­нительно-исторического и сопоставительного методов.

Индукция заключается в обобщении результатов отдельных ча­стных наблюдений. Это путь познания от данных опыта к их систе­матизации и от систематизированных данных опыта к открытию так называемых эмпирических законов. В лингвистике с помощью индукции решаются задачи типа: какими признаками обладает сло­во? На какие семантико-грамматические классы делятся слова? Как взаимодействуют друг с другом различные семантико-грамматичес­кие классы слов? В каком отношении к слову находится предложе­ние? и т. д.

Дедукция
опирается на положение либо постулируемое, либо по­лученное путем предварительного обобщения результатов частных

233

наблюдений. Нередко с помощью дедукции осуществляется пред­видение и предсказание фактов задолго до их эмпирического от­крытия (например, Д. И. Менделеев таким образом открыл галлий, скандий и германий).

В лингвистике дедуктивного решения требуют, например, такие задачи: является ли данный отрезок речевой цепи словом? К како­му семантико-грамматическому классу принадлежит данное сло­во? и т. п.

Анализ
— .это мысленное (или экспериментальное)расчленение предмета на составные части или выделение свойств предмета для изучения их в отдельности. Вспомним, как А. А. Потебня анализи­ровал семантику творительного падежа в русском языке.

Синтез
— это соединение составных частей или свойств и изу­чение его как единого целого. Синтез используется прежде всего для анализа членов предложения, строения текста и т. п.

Гипотеза
дает синтетически цельное представление об изучае­мом предмете во внутренних связях составляющих его частей и свойств, которые устанавливаются предположительно a priori, до опыта, но таким образом, что признавая наличие этих связей и их отношений, их определенный характер, мы получаем возможность объяснять и предсказывать реальные факты. Сами гипотезы содер­жат только возможные решения, правильность которых либо под­тверждается, либо опровергается в ходе дальнейшего исследова­ния. Доказанная, т. е. согласующаяся с фактами гипотеза есть науч­ная теория.

Частные методы в языковедении

.

Частные методы в языковедении начали создаваться только в XIX веке, это были методы сравнительно-исторического изучения языка. Серию методов в XX веке предложили структуралисты. Не­сколько позднее были созданы математические методы изучения языка, самые поздние по времени возникновения — функциональ­ные методы.

Все частные методы изучения языка специализированы на по­знании специальных аспектов языковой деятельности человека и позволяют решать определенные классы лингвистических задач.

234

Методы сравнительно — исторического и типологического изу­чения языков.

Методы сравнительно-исторического и типологического изуче­ния языков складываются из следующих приемов:

1.Сопоставление лексем родственных языков, близких по зву­чанию, с учетом выражаемых ими значений. Лат. Nebula — немецк.Nebel — рус. иукр. Небо (значения: облако — туман — небо). Лат.Mater — немецк. Mutter — рус. Мать — укр. Мати.

2. Сопоставление лексем одного языка, взятых на разных исто­рических срезах его развития, изменивших состав фонем или се­мем. Др.-русск. М Асо — совр. рус. Мясо, укр. М'ясо; РЖбити —рубити; зьрно — зерно и др.

3. Сопоставление взаимодействующих языков, выявляющее ис­точники заимствований, роль каждого из языков в полученном но­вом языке (субстрат, суперстрат, адстрат). 1. Картографирование ди­алектных явлений, показывающее распределение их по территории,занятой носителями данного языка. Полученные карты нагляднопоказывают пути расселения носителей языка, соотношение арха­ичных и новых лексем и словоформ, центр и периферию распрост­ранения новообразований. Для картографирования разработана се­рия приемов сбора диалектного материала, его изображения на кар­тах и правила чтения и интерпретации карт.

2. Сопоставление систем разных языков, независимо от их род­ства и наличия или отсутствия территориальных контактов.

Все методы сравнительно — исторического и типологического изучения языков направлены на выяснение родственных и нерод­ственных отношений между языками, наличия или отсутствия тер­риториальных или культурных контактов между ними, общечело­веческих и национальных особенностей языковых систем. Все эти методы служат изучению проблем исторического развития языков в связи с их связями с историей общества.

Структурные методы изучения языка.

Данные методы создавались в XX веке для изучения системы языка, находящейся в сознании человека, для познания ее элемен­тов и структуры.

235

1. Методы выделения фонемы как элемента системы фонем ивыявления типов оппозиций между фонемами для построения сис­темы фонем.

2. Дистрибутивный анализ той или иной единицы языка в ееокружении, в ее сочетаемости с соседними единицами. По своимокружениям единицы могут быть распределены на классы для оп­ределения их места в системе языка.

3. Анализ по непосредственно составляющим (НС) путем пос­ ледующего разбиения предложения на пары составляющих; пред­назначается для анализа и синтеза языковых текстов.

4. Трансформационный анализ, с прмощью которого выясняют­ся классы синтаксических конструкций, выражающих одну и ту жепропозицию или денотативную ситуацию (сестра читает книгу —книга читается сестрой — чтение книги сестрой).

5.Компонентный анализ семем, разлагающий их на семы.Разработка структурных методов анализа языка продолжается.Математические методы изучения языка.

Указанные методы получили развитие в середине XX века и были стимулированы перспективами машинного перевода (МП) с помо­щью ЭВМ, которые тогда стали входить в широкое употребление.

В процессе обработки текстов для их ввода в хмашину были получе­ны разнообразные количественные оценки отдельных сторон языка, которые оказались важными и полезными не только для практическо­го использования при составлении математических моделей языка, но и для лингвистической теории. Среди математических методов наибо­лее информативными для лингвистики оказались методы математи­ческой статистики, теории информации и математической логики.

1. Статистическими методами пользуются при изучении распрост­ранения языковых средств по функциональным стилям, при определе­нии индивидуальных стилистических особенностей писателя и т. п.

2. Методы теории информации используются для улучшения пе­ редачи информации по техническим системам связи. Выяснено, чтонаибольшей избыточностью обладает деловой стиль. Самую низ­кую избыточность и соответственно самую высокую неопределен­ность (энтропию) имеет устная неподготовленная речь.

236

3. В русле математической логики разработан символический язык, которым изображаются высказывания и логические отноше­ния между ними, понятия, классы понятий и логические отноше­ния между ними, например, вхождение в класс (ворона — птица), пересечение классов (думать — мыслить), тождество и различие классов, отношения соединения (конъюнкция), выбора (дизъюнк­ция), условно — следственные отношения (импликация) и др.

Математические методы в основном пригодны для изучения количе­ственных характеристик языка. Указанными тремя группами методов арсенал математического изучения языка не исчерпывается, но другие методы служат главным образом для машинной обработки языка.

Функциональные методы.

Данные методы позволяют выяснить особенности функциони­рования языковых элементов и факторы, влияющие на их употреб­ление. Применение поля, построенного по принципу продуктивно­сти, позволяет выявить нарождающиеся и отмирающие явления, оп­ределить динамику процессов, протекающих в языке.

Каждая группа методов применяется в своей области и решает свои задачи. Более того, разные методы дополняют друг друга при изучении разных сторон языковой деятельности. Так, структурные методы позволили глубже понять закономерности исторических из­менений языковых систем. Типологические сопоставления раскры­ли национальную специфику языков. Математические методы выя­вили многие особенности устройства и функционирования языков.

Таким образом, в каждой науке используемые ею методы изуче­ния своего предмета определяются, во-первых, его спецификой, во-вторых, сложившимся у ученых — исследователей представлением о его сущности, происхождении, жизни и развитии; в-третьих, об­щим уровнем состояния знаний, т. е. развитием как данной науки, так и других наук, смежных с ней и несмежных, а также объемом вовлекаемого в исследование фактического материала; в-четвертых, целями и задачами, которые ставят перед собой исследователи.

Каждому из основных лингвистических методов посвящаем от­дельную главу, в рамках которой рассмотрим историю возникнове­ния метода, отдельные его приемы, сферы применения.

237

Лекция
№
20

Описательный метод

как аспект исследования ярусов

современного языка

1. Общая характеристика описательного метода. Этапы описа­тельного анализа.

2. Типы приёмов описательного метода:А) Приёмы внешней интерпретации.Б) Приёмы внутренней интерпретации.

Описательный метод выделяется не всеми лингвистами. Так, на­пример, его описания нет в "Лингвистическом энциклопедическом словаре" (М., 1990). По сути дела лингвистическое описание со­ставляет основу всякого исследования языка, поэтому в трудах В. И. Кодухова, Ю. С. Степанова и др. дается характеристика ука­занного метода.

По определению В. И. Кодухова, описательный метод — это си­стема исследовательских приемов, применяемых для характерис­тики явлений языка на данном этапе его развития. Это метод синх­ронного анализа. Описательный метод имеет исключительное зна­чение для практики обучения языку. Еще де Соссюр отмечал, что для говорящих имеет значение только синхрония. Все граммати­ки — научные и школьные — составляются описательным мето­дом. В упомянутом "Лингвистическом энциклопедическом слова­ре" понятие "описание" имеет отсылку к понятию "грамматика".

На первом этапе
описательного анализа из текста выделяются слова и предложения, т. е. номинативные и коммуникативные еди­ницы языка. Выделение их не представляет в современном тексте трудностей, т. к. они выделяются графически. Слово — это отрез-238

ки текста от просвета до просвета; предложения — отрезки текста между двумя точками или знаками, их заменяющими. Графическая сегментация должна быть дополнена методикой идентификации языковых единиц, так как слитное и раздельное написание имеет варианты, фразеологизмы по значению равны слову и т. п.

Второй этап
описательного анализа состоит в членении выде­ленных из текста единиц, т. е. нахождении структурных единиц. Вторичная сегментация идет двумя путями: слова членятся на мор­фемы и словоформы, а предложение — на словосочетания и члены предложения.

Третий этап
описательного анализа связан с интерпретацией вы­деленных номинативно — коммуникативных (первый этап) и струк­турных (второй этап) единиц. Структурная интерпретация осуще­ствляется при помощи категориального и дискретного анализа.

Категориальный анализ
состоит в том, что выделенные едини­цы объединяются в группы, анализируется структура этих групп и каждая единица рассматривается как часть той или иной категории (категория подлежащего, дополнения и т. п.)

Методика дискретного анализа
состоит в том, что в структурной единице выделяются мельчайшие, далее неделимые предельные признаки. Изучается структура этих признаков, их распределение и значимость, так что единица языка рассматривается как пересече­ние этих признаков (признаки фонем, например, ряд, подъем, лаби-альность и т. п.)

Номинативно — коммуникативные и структурные единицы яв­ляются предметом
анализа, последние используются как инстру­мент познания языковых единиц.

Во всяком исследовании необходимо разграничивать единицы изучаемого объекта (в нашем случае — единицы языка) и едини­цы, создаваемые исследователем для усовершенствования проце­дуры анализа (единицы анализа). Единицы объекта анализа суще­ствуют объективно, по воле исследователя. Единицы языка и еди-f вицы анализа могут принципиально не совпадать. Так, например, Е; твердость — мягкость согласных не являются единицами языка, но и>ни необходимый компонент анализа звука и фонемы.

7ЗД

Соотношение единицы языка и единицы анализа бывает двоя­ким. С одной стороны, единицами анализа могут выступать реаль­ные единицы языка (морфема, словоформа и т. п.). С другой сторо­ны, единицами анализа могут быть такие элементы и отношения, которые сами по себе не образуют ни единиц языка, ни его катего­рий (например, фигуры и функции Л. Ельмслева).

В тех случаях, когда единицами анализа бывают реальные еди­ницы языка, их отношение к единицам объекта может быть двоя­ким: а) единица анализа меньше, чем исследуемая единица языка и речи. На этих соотношениях базируются две различные методики лингвистического анализа и описания языка — компонентный и контекстный анализ; б) единица анализа оказывается большей, чем единица языка и речи.

Компонентный анализ
опирается на то, что единицы анализа яв­ляются элементами анализируемой языковой единицы — номина­тивно — коммуникативной и структурной. Например, членение слова на морфемы, разбор предложения по составу и т. п. Методика компонентного анализа разработана представителями Казанской и Московской лингвистической школ. Более тонкий и более совре­менный компонентный анализ рассматривается в ряду структурных методов и приемов исследования. Компонентный анализ недоста­точен для изучения единиц языка, он должен быть дополнен анали­зом нормативности и контекстным анализом.

Контекстный анали
з — это анализ части через целое, так как единицы анализа больше, чем изучаемые единицы языка. При кон­текстном анализе исследуемая единица языка рассматривается в составе контекста. Размер его зависит от характера исследуемой единицы (для фонемы достаточный контекст — отдельное слово, для сверхфразового единства — весь текст). Чаще всего контекст­ный анализ используется при семантическом исследовании (лек­сем и словоформ). Наиболее известны следующие приемы контек­стной методики: прием семантико-синтаксического контекста А. А. Потебни, стратификационный прием школы Ферса — Холи-дея и прием операционного контекста, предложенный Г. В. Колшан-ским.

240

9

Следует подчеркнуть, что традиционная методика понимает ком­поненты и контекст как объективно существующее явление, нетра­диционная методика (структуральная и математическая) подчерки­вает операционнальную природу компонента и контекста как явле­ний субъективно — научных, как единиц и отношений анализа.

Типы приемов описательного метода.

В
традиционных (субстанциональных) исследованиях интерпрета­ция считается обязательным компонентом третьего этапа описатель­ного анализа языка, потому что выделение единиц языка предполагает их оценку, которая влияет на процедуру анализа, выбор его единиц, приемов и методик. Лингвистическая интерпретация признается са­мой существенной, поскольку она определяет самостоятельность на­уки о языке. Если исходить из такого понимания задач описательного изучения языка, то все приемы и методики лингвистического описа­тельного метода могут быть подразделены на два основных типа — приемы внешней и приемы внутренней интерпретации.

Приемы внешней интерпретации

.

Исследование назначения языковых единиц порождает приемы их функциональной интерпретации. По отношению к строению самих языковых единиц такая интерпретация является внешней
. Долгое время основными считались приемы внешней, культурно — исторической интерпретации.

Приемы внешней интерпретации подразделяются на два вида:

1. Интерпретация языковых единиц со стороны их связей с не­языковыми явлениями; сюда относятся приемы социологические, логико-психологические и артикуляционно-акустические;

2.Интерпретация языковых единиц по их связи с другими еди­ницами языка; в данную группу входят прежде всего приемы ме-журовневой интерпретации и дистрибутивная методика.

Рассмотрим приемы внешней интерпретации.

А) Социологические приемы

Данные приемы более применимы при нормативно — стилис­тическом и историческом изучении языка, однако они используют­ся и при описательных исследованиях, особенно при изучении сло­варного состава языка.

241

1. Прием "слов и вещей"
был предложен Г. Шухардтом и P. Me-рингером. Он состоит в том, что значение слова изучается в теснойсвязи с реалией, которую слово называет и обозначает. Значениеслова раскрывается через описание реалий, свойства которых об­наруживаются или иллюстрируются примерами употребления дан­ного слова. Основная продукция использования данного приемасловари.

2. Прием тематических групп
состоит в том, что на основе ка­кой-то одной предметно-тематической отнесенности избирается со­вокупность слов, которые подвергаются специальному изучению.При помощи тематических групп исследуется прежде всего суб­стантивная лексика (названия птиц, растений, питья и т. п.), а такжетерминологическая лексика.

3. Прием лингвистической географии
состоит в изучении терри­ториального распространения отдельных слов или их групп, в вы­явлении диалектных и языковых зон. Указанные действия осуще­ствляются при помощи лексикографического описания и составле­ ния словарных карт.

4. Прием нормативно — стилевых характеристик
используетсяпри составлении толковых словарей и при стилистической харак­теристике словаря отдельного художественного произведения илиавтора.

Б) Логико-психологические приемы

Логические законы и правила логических операций являются со­ставной частью любого исследовательского приема. Логическими приемами лингвистического анализа называют однако не логичес­кие основания лингвистических приемов, а такие приемы лингвис­тического анализа, которые исследуют связи содержания языковых единиц и категорий с единицами и категориями мышления. Среди логических приемов лингвистического анализа выделяются приемы инвариантно-метаязыковые и вариантно-языковые; в истории язы­кознания эти два рода приемов были осознаны как логические и психологические приемы анализа языка.

1. Инвариантно-ме
таязыковые
логические приемы анализа язы­ка основываются на подчеркнуто дедуктивном пути познания, при 242

доюром конкретные единицы языка рассматриваются как реализация абстрактной модели языка, поэтому изучение метаязыка, соотнесен­ного прежде всего с абстрактной моделью языка, определение различ­ных уровней абстракции и их структурно-системное описание состав­ляет основную задачу логического познания языка. Эта задача опреде­ляет и методику лингвистического анализа. Предметом изучения ста­новится стратификационная структура языка, логическая структура речевого акта и логико-тематическая структура контекста.

Инвариантно-логические приемы лингвистического анализа впервые были сформулированы в грамматике Пор-Рояля, а сейчас распространены в структуральном и логико-математическом язы­кознании.

2. Вариантно-языковые
приемы логического анализа исходят из признания разнообразия единиц языка и самих языков, так что их обще-логические свойства проявляются весьма своеобразно и про­тиворечиво, поэтому предметом анализа являются конкретные еди­ницы языка, их функционирование и связи не только с логически­ми формами мысли, но и с иными содержательными единицами и категориями. В языке в целом вариантно-языковые логические при­емы применяются тогда, когда говорят о лингвистической относи­тельности, о различных типах языковых значений, их категориях и связях с контекстом. Например, при изучении содержательной струк­туры предложения широко используются приемы логико-морфоло­гического и актуально-синтагматического членения предложения. Логическая форма мысли выделяет субъектно-предикатную осно­ву предложения, представленную главными членами предложения, и ее логическое распространение, выраженное второстепенными членами предложения.

В) Артикуляционно-аккустические приемы

Звуки речи могут получать физические и биологические харак­теристики; вместе с тем как продукт высшей нервной деятельнос­ти человека они — психическое явление. Так, артикуляция звука — это мускульное усилие, которое предполагает не только движение органов речи, но и контроль, и управление артикулированием, вы­работку навыков артикуляции, воспитание фонологического слуха.

243

Физические и физиологические свойства звуков речи изучаются при помощи прямого наблюдения и различных приемов экспери­ментально-фонетического метода. Артикуляционно-психологичес-кие и акустико-психологические особенности звуков речи изуча­ются при помощи классификации методик и компонентного анали­за артикуляции звуков и артикуляционного акта. Компоненты арти­куляции описываются при помощи артикуляционных таблиц, раз­работанных отдельно для гласных и согласных. Набор артикуляци­онных признаков бывает различным для разных языков. Так, арти­куляционная характеристика согласных звуков русского и украинс­кого языков включает 4 обязательных дифференциальных призна­ка, указывающих на артикулятор (активный орган речи), место ар­тикуляции, участие голосовых связок и наличие дополнительного движения артикулятора, создающего палатализацию (например, согласный [д'] характеризуется как переднеязычный, зубной, звон­кий, мягкий). В польском или французском языках обязательно ука­зание на участие носового резонатора, а в немецком или якутском — на длительность артикулирования гласного.

Г) Приемы межуровневой интерпретации

Данные приемы, не имеющие однозначного наименования, ши­роко применяются в практике лингвистического исследования. Смысл их состоит в том, что единицы смежного яруса или более мелкие единицы одного и того же яруса используются как единицы лингвистического анализа. При межуровневом анализе на свойства изучаемого явления смотрят с точки зрения смежного яруса, что открывает новые особенности изучаемых явлений и помогает уста­новить межуровневые связи. Наиболее распространены приемы морфологического синтаксиса и морфемной морфологии.

Синтаксическими единицами обычно признают словосочетание и предложение; в их состав, не теряя при этом своей специфики, входят словоформы и части речи. Прием морфологического син­
таксиса
состоит в том, что синтаксическую структуру изучают с точки зрения ее морфологической выраженности (например, глав­ный член номинативного предложения может быть выражен име­нем существительным, местоимением, числительным, субстанти-

244

вированным словом, семантически и синтаксически неделимым словосочетанием).

Прием морфемной морфологии состоит в том, что морфема рас­сматривается как основная единица морфологии и морфологичес­кого анализа. При таком подходе к грамматическому строю мето­дика морфемной членимости и морфемной структуры оттесняет все остальные стороны единиц и категорий морфологического яруса и языковой структуры в целом.

Д) Дистрибутивная методика

Языковые единицы в тексте соседствуют, предельные единицы соединены друг с другом в составе более сложных единиц языка. Среди приемов изучения сочетаемости выделяют позиционные и дистрибутивные.

Позиционные приемы основаны на признании позиционной структуры единиц языка (например, по модели N-V образуется мно­жество предложений: Поезд идет. Студент спит. Птица летит и т. п.); с помощью дистрибутивных приемов изучают окружение язы­ковых единиц, их контекст (например, дешифровочный анализ в русле дескриптивной лингвистики).

Приемы внутренней интерпретации

Единицы языка обладают собственным строением. Изучение его предполагает собственную, или внутреннюю, интерпретацию. В. И. Кодухов называет три вида внутренней интерпретации.

1. Приемы классификации и систематизации
направлены на вы­деление различных групп, разрядов, классов языковых единиц, атакже категорий, свойственных тем или иным единицам языка.

2. Приемы вскрытия строения выделенных единиц, категорий и
их образцов
. В данную группу входят: а) парадигматические при­емы, в том числе оппозиционный и прием семантического поля;б) синтагматические приемы, в том числе позиционные; в) приемыпреобразований, в том числе трансформационная методика.

А) Прием классификации и систематики

Классификация как логическая операция деления объема поня­тия состоит в том, что все множество изучаемых приемов или явле­ний разбивается на отдельные группы, классы на основе сходных

245

или различных признаков. Примерами лингвистической классифи­кации могут служить классификации слов по частям речи, простых предложений (двусоставные — односоставные и т. п.).

Б) Приемы парадигм и парадигматическая методика

Парадигматическая методика является одним из способов моде­лирования языка. Парадигма понимается как образец, который из­влекается из речевого материала, но в речи ни одна парадигма пол­ностью не реализуется (см. парадигму склонения имен существи­тельных, спряжения глаголов и т. п.). Понимание языка как пара­дигматики привело к широкому использованию парадигматической методики. Стали выделяться синтаксические и лексико-семантичес-кие парадигмы, делаются попытки выявить фонологические пара­дигмы (их методика появилась как экстраполяция методики при­ема морфологических парадигм).

В) Оппозиционный прием

Оппозиция (от лат. Opposition — противоположение, противо­поставление) — это любая противопоставленная пара языковых еди­ниц: антонимы, гласные — согласные, совершенный — несовер­шенный вид. Методика приема оппозиций была разработана пред­ставителями Пражской лингвистической школы: Н. С. Трубецкой впервые применил его в фонологии, Р. О. Якобсон — в изучении морфологических категорий как оппозиционных семантических структур.

Прием оппозиции опирается на два основных принципа: 1) про­тивопоставление языка (парадигмы) и речи (контекста); 2) призна­ние неравноправности членов оппозиции. Категории языка пони­маются как общие значения, образуемые пучком дифференциаль­ных признаков. Последние образуют фонологическое содержание фонемы и грамматическое содержание словоформы, поэтому оп­позиционному анализу предшествует компонентный анализ.

Первое правило методики оппозиционного анализа состоит в ус­тановлении дифференциальных признаков (для русских и украинс­ких гласных — ряд, подъем, лабиализация). Второе правило — оп­ределение неравномерности членов оппозиции. Р. О. Якобсон, харак­теризуя маркированный член как А, а немаркированный как не-А, при-

246

вел пару слов телка
— теленок
. Телка как маркированный член оппозиции всегда обозначает самку, теленок
может обозначать и самца, и самку. Невыраженность содержательного признака члена оппозиции (теленок) делает его зависимым от контекста, порожда­ет его частные значения и вторичные функции. Например, при упот­реблении настоящего исторического глаголов несовершенного вида можно указывать на однократное действие, обычно выражаемого совершенным видом: Вот входит
в аудиторию студент. Таким обра­зом, оппозиционный прием начинается компонентным анализом, а завершается контекстным. Собственно позиционными являются правила отбора дифференциальных признаков и их неравноправ­ная интерпретация.

Г) Приемы семантического поля

Семантические признаки языковых единиц могут быть выраже­ны в разной степени, иметь различную степень близости друг к дру­гу. Этот прием предполагает построение модели по принципу "центр — периферия" и признает наличие постепенных переходов, непрерывность развертывания семантических признаков. Прием по­нятийного поля (Begriffsfeld), или поля Й. Трира, состоит в том, что в центре семантического поля находится семантическая доминанта, представляющая набор семантических признаков данного понятия, родового понятия или темы (предметной отнесенности). Наличие в центре многосемного компонента дает возможность развертывать его таким образом, что происходит сокращение признаков и удаление анализируемой единицы от центра. Крайне периферийные элементы обладают разной степенью удаления от набора признаков семанти­ческой доминанты и тем самым получают свою семантическую оп­ределенность, которая может быть охарактеризована как степень се­мантического тяготения и семантического расстояния.

Д) Прием семантической валентности слова
(Bedeutungsfeld) В. Порцига изучает семантическую сочетаемость слова: данного существительного со всеми глаголами или прилагательными и т. п.

Е) Приемы преобразования и трансформационная методика.

Приемы преобразований базируются на понимании языка как процесса, как динамической структуры, отдельные единицы кото-

247

рой связаны друг с другом. Приемы преобразований возникли, с одной стороны, в сравнительно-историческом языкознании, а с дру­гой — в логической лингвистике и при стилистическом анализе ху­дожественного текста. Методика преобразований использовалась для замены действительного оборота страдательным, при сокраще­нии сложного предложения и развертывании простого. Так, Ф. И. Буслаев широко использовал прием сокращений придаточных предложений: тот, кто виноват- виновник; думаю о том, чтобы идти — думаю идти и т. п.

Традиционная трансформационная методика (методика преоб­разований) состоит в установлении правил преобразований, опре­делении направления трансформационного процесса и сравнении полученных трансформ или взаимотрансформируемых единиц (си­нонимических или производных). Трансформационная методика исходит из признания взаимосвязи, родственности единиц языка. Она широко используется для изучения синтаксических особенно­стей, применяется и для анализа единиц других ярусов языка. При использовании традиционной трансформационной методики допус­калось устанавливать любые связи, которые давали данные реаль­ного языка и его категорий. Логическая процедура рассматривалась как правило формальной логики, а потому оставалась за пределами лингвистического анализа. Напротив, при структурно — матема­тическом анализе логическая процедура анализа становится четко выраженной и составляет существенную часть его.

Таким образом, современный описательный метод постоянно обогащается за счет методик и приемов анализа, разработанных в русле иных лингвистических методов.

248

Лекция
№
21

Сравнительный метод

1. Сравнительно-исторический метод.

2. Историко-сравнительный метод и его приёмы.

В совокупности конкретных методов лингвистического иссле­дования большая роль отводится приему сравнения. Исторические сведения нужны лингвисту для того, чтобы яснее представить раз­витие языка или группы родственных языков. Сравнительно-исто­рическое изучение языков основывается на факте разновременного появления компонентов языка, которое приводит к тому, что в язы­ках одновременно существуют пласты, относящиеся к разным хро­нологическим срезам. В силу своей специфики как средства обще­ния язык не может изменяться одновременно во всех своих элемен­тах. Разнообразные причины языковых изменений также не могут действовать одновременно. Все это позволяет восстановить с по­мощью сравнительно-исторического метода картину постепенного развития и изменения языков со времени их отделения от праязыка той или иной языковой семьи.

Сравнительно-исторический метод основывается на сравнении языков. Сравнение состояния языка в различные периоды помогает создать историю языка. Материалом для сравнения служат наиболее устойчивые его элементы: в области морфологии — словообразова­тельные и словоизменительные форманты, в области лексики — эти­мологически надежные слова (термины родства, слова, обозначаю­щие жизненно важные понятия и явления природы, числительные, местоимения и другие устойчивые лексические элементы).

Сравнительно-историческое языкознание, у истоков которого сто­ят Ф. Бопп, А. X. Востоков, Я.
Гримм, Р. Раек, начинает анализ с того, что, заимствуя типологические данные, очерчивает круг язы-

249

ков, которые могут восходить к общему источнику, т. е. круг пред­положительно родственных языков. Однако типологическое сход­ство не доказывает родства языков. Например, тюркские и монголь­ские языки обладают заметным типологическим сходством, но от­носятся к разным семьям.

До начала сравнительно-исторического исследования гипотеза о родстве группы языков поддерживается еще и наличием некото­рого количества слов, имеющих сходное звучание и значение. Од­нако сходство словаря не считается доказательством родства язы­ков, оно может быть следствием культурного влияния. Например, в японском языке до 70 % слов — китайского происхождения, но эти языки не родственны. Однако сходство словаря — исключительно важный гипотетический признак родства языков.

После того как с помощью гипотезы о родстве языков образова­на база сравнения, переходят к верификации гипотезы, которая со­ставляет суть сравнительно-исторического исследования. Основой сравнительно-исторического метода является полная индукция. Вывод делается по всей совокупности языковых фактов. Сравне­ние предположительно родственных языков начинается со сравне­ния словаря. Морфологические и фонетические различия могут быть суммированы. Для этой цели составляют списки родственных час­тей слов: корней и аффиксов. Сопоставление далее может вестись уже не по словам, а по корням и аффиксам. Сопоставление частей слов существенно расширяет базу сравнения. Общих частей слов в родственных языках значительно больше, чем общих слов. Это яв­ляется одним из признаков родства языков: если число общих час­тей слов превышает число общих слов, то языки родственны, если же число общих слов превышает число общей частей слов, то не­родственны или отдаленно родственны.

Если устанавливается историческая преемственность сравнива­емых языков, то соответствия в звуках общих слов, корней и аф­фиксов в исторически преемственных родственных языках получа­ют название фонетических
(или звуковых) законов.
Фонетичес­кий закон устанавливается сравнением звуков по их позициям в словах и морфемах. Например, готск. widuwo — н. в.-нем. wituwa

250

»■'■

"вдова". Закономерное изменение рядов звуков распространяется не только на слова с однородным значением, но и на другие искон­ные слова и обнаруживает относительную самостоятельность эво­люции звуков речи. Фонетические законы объясняют историчес­кую преемственность языков. Наличие фонетических законов, свя­зывающих сходные и не сходные по значению слова, указывает на историческую непрерывность и историческую изменчивость мате­риала речи и является важным методологическим достижением сравнительно-исторического языкознания. Прослеженная непрерыв­ность эволюции языков является основным доказательством их род­ства. Все языки, гипотетически выделенные как родственные, при­знаются родственными лишь тогда, когда доказана непрерывность эволюции их звуков и морфемного состава до современного состо­яния и показана точка дивергенции на линии непрерывности. Дока­зательством непрерывности эволюции завершаются аналитические процедуры сравнительно-исторического метода.

Анализ позволяет рассмотреть непрерывность отношений меж­ду языками и тем самым доказать происхождение всех языков од­ной семьи из общего языка-основы. В задачу синтеза входит упоря­дочение исторических отношений между языками, классификация звуков внутри семьи по их историческим соотношениям и система­тизация всех фактов непрерывности эволюции в их отношении к посторонним (относительно непрерывности эволюции) влияниям.

Синтез осуществляется с помощью построения реконструкций, классификаций и выведения этимологии. Эти методы находятся во взаимной связи, каждый из них и все вместе представляют гипоте­зы об историческом процессе. Эти гипотезы верифицируются и прямо-языковыми фактами, и косвенно — свидетельствами разных исторических источников, данными истории материальной культу­ры, свидетельствами документов, дешифровкой письменных памят­ников.

Сравнительно-исторический метод обращен на современные язы­ки: чем более в глубь истории прослежена судьба какого-либо язы­ка, тем более обстоятельно и широко освещено его современное состояние. Историческое истолкование современного языка (еди-

251

ниц и системы) есть его этимология. Этимология в широком смыс­ле слова — общий итог применения сравнительно-исторического метода. Она представляет собой историческое обоснование внут­ренней формы современного языка. Внутренняя форма языка, т. е. специфический для данного языка способ передавать звуками зна­чение, раскрывается сравнительно-историческим методом относи­тельно всей совокупности связей звука и смысла слов: общих отно­шений способов выражения лексического и грамматического зна­чений в слове, истории звуков речи, истории форм словообразова­ния и словоизменения. Этимология в широком смысле слова ис­пользуется при построении специальных лингвистических дисцип­лин, таких, как история языка, история литературного языка, диа­лектология и др.

В современных сравнительно-исторических исследованиях все более распространяется точка зрения, согласно которой утвержда­ется научно-познавательная значимость праязыковой гипотезы. Вос­становление индоевропейского праязыка-основы сейчас не являет­ся конечной целью компаративистских исследований. В работах оте­чественных языковедов неоднократно подчеркивается, что рекон­струкция праязыковой схемы должна рассматриваться как созда­ние точки отсчета при изучении истории языков. В этом заключает­ся научно-методическое значение реконструкции языка-основы любой языковой семьи, поскольку, будучи отправной точкой отсче­та на определенной хронологической плоскости, реконструирован­ная праязыковая схема позволит нагляднее представить историю развития конкретной группы языков или отдельного языка.

Как неоднократно подчеркивалось, сравнительно-исторический метод основывается на сравнении нескольких родственных языков. Историко-сравнительный метод
— это система приемов и методик анализа, используемая при изучении исторического развития отдель­ного языка в целях выявления его внутренних и внешних законо­мерностей.

Принцип историко-сравнительного метода — установление ис­торического тождества и различия форм и звуков языка. Важней­шие приемы историко-сравнительного метода: приемы внутренней

252

реконструкции и хронологизации, диалектографии, культурно-ис­торической интерпретации, текстологии.

1) Прием внутренней реконструкции
состоит в том, что болеедревняя форма восстанавливается путем сопоставления разных ееотражений в пределах одного и того же языка; факты родственныхязыков не используются или используются для контроля. Напри­мер, при словообразовании и словоизменении в русском языке об­наруживается чередование аименин (снять — снимать, имя —имена, память — поминать и т. п.). Часть таких форм заимствованаиз старославянского языка, часть — исконные восточнославянские.По всей вероятности, в более ранний период в восточнославянскихдиалектах был носовой гласный переднего образования. Следова­тельно, носовые гласные были свойственны не только общеславян­скому, но и отдельным славянским языкам.

2) Прием хронологизации
языковых явлений состоит в том, чтоязыковые факты получают абсолютную и относительную датировку.

А) Абсолютная хронология
устанавливается путем выявления первой фиксации данного факта в каком-либо источнике: памятни­ке письменности, свидетельстве современника и т. п. Так, из воспо­минаний одного старого писателя узнаем, что в 1910 г. говорили и писали летун
, летатель
. летчик, хотя более употребительным было заимствованное слово авиатор
— так датируется употребление слов авиатор
и летчик.
Если сравнить эти показания с данными совре­менных словарей, то можно заметить, что сейчас более употреби­тельно слово летчик
, у которого есть синоним — архаическое авиа­тор
и специальное пилот
, слово летун
стало разговорным и измени­ло значение, слово летатель
исчезло.

Б) Прием относительной хронологии
заключается в датиров­ке явлений относительно друг друга. Так, В. А. Богородицкий от­сутствие I лабиализации в словах дед, отец и наличие в ее слове полет объясняет тем, что переход [е] в ['о] произошел позднее ис­чезновения Ъ
(сравните рус. дед
и укр. did)
и отвердения ц {отец).
Следовательно, эти явления имеют разную хронологию относитель­но друг друга.

Прием хронологизации языковых явлений, включая сюда мето­дику выявления архаизмов и неологизмов, имеет большое значение

253

не только при историко-сравнительном, но и при использовании опи­сательного метода, так как любое полное синхроническое описа­ние языка, по справедливому замечанию Е. Куриловича, не может обойтись без понятий архаизма и инновации.

3)Диалектографические приемы
используются при сборе, об­работке и интерпретации диалектного материала. Они охватываютприемы диалектологических, лингвогеографических и ареальныхисследований. Но если лингвогеограф пользуется ареальными (изог-лоссными) приемами, то диалектолог — методикой полевого анке­ тирования.

4)
Прием культурно-исторической интерпретации
основанна тесных связях языковых явлений с данными этнографии и де­мографии.

Этнографическая интерпретация — это этнографическая груп­пировка языков и языковых явлений, особенно диалектной лекси­ки, а также выделение и характеристика "этнографизмов".

Примером культурно-исторической интерпретации является со­циологическая периодизация истории русского литературного язы­ка и установление связи истории литературно-письменного языка с историей деловой письменности и языком художественной литера­туры. С культурно-исторической интерпретацией связана методика истории отдельных слов. Эта методика состоит в том, что история значений какого-либо слова современного языка прослеживается в связи с историей обозначаемых им реалий и историей словарного состава языка. Например, в древнерусском языке красный
— "кра­сивый, радостный", во II половине XVII в. появилось прилагатель­ное "красивый", а слово красный
стало обозначать только цвет, сохранившись как постоянный эпитет; в конце XVIII — начале XIX в. под влиянием французской буржуазной революции данный цвет, а вместе с ним слово стал символом революционной борьбы.

5)Текстология — это сумма приемов по изучению истории тек­ста (литературного памятника или исторического документа), ус­тановлению основного текста и его вариантов (списков, редакций),авторства и времени написания, подготовки текста в соответствиис типом издания. Зачатки текстологии относятся к александрийс-

254

кой эпохе, когда грамматики из Александрии пытались восстано­вить тексты "Одиссеи" и "Илиады". Отечественная текстология берет свое начало с расшифровки "темных мест" "Слова о полку Игореве", впервые изданного в 1800 г. Отметим, что текстология — современный термин, ранее в ходу были филологическая критика, археография, экзегетика, герменевтика (последняя в наше время приобретает новое значение).

Текстологическое исследование предполагает использование сравнительно-исторического метода при изучении списков и изда­ний одного и того же текста, реже — родственных текстов ("Слово о полку Игореве" — "Задонщина"). Основные текстологические приемы таковы: критика (рецензирование), атрибуция и интерпре­тация текстов (рукописей, изданий). Текстологические исследова­ния требуют комплексного использования исторических, литерату­роведческих и лингвистических знаний. Практическим результа­том текстологических разысканий является публикация памятни­ков. При текстологическом анализе лингвистические особенности остаются в тени, в связи с этим возникла потребность в разработке лингвистического источниковедения.

6) Предмет лингвистического источниковедения — выявление, аннотирование и систематизация источников с точки зрения их лин­гвистической содержательности, информативности и разработка принципов их воспроизводства.

Таким образом, вслед за А. А. Реформатским, подчеркнем: "Хотя в самой технике применения они (сравнительный и сопоставитель­ный методы — Л. И.) могут совпадать, "выходы" сравнительного и сопоставительного анализа разные: первый ориентирован на обна­ружение подобного, второй — на обнаружение различного".

255

Лекция
№
22

Сопоставительный метод

При сопоставительном изучении языков исторический аспект не играет никакой роли: сопоставляться могут как родственные, так и неродственные языки. Сопоставительный метод — исследование и описание языка через его системное сравнение с другим языком с целью прояснения его специфичности. Он особенно эффективен применительно к родственным языкам, так как их контрастные чер­ты проступают наиболее ярко на фоне сходных черт. Идея сопоста­вительного метода была теоретически обоснована И. А. Бодуэном де Куртенэ, элементы сопоставления встречались и в грамматиках XVIII-XIX вв., но как лингвистический метод с определенными принципами он стал формироваться в 30-40-х годах XX в. В нашей стране важный вклад в теорию и практику сопоставительного ме­тода внесли в эти годы Е. Д. Поливанов, Л. В. Щерба, С. И. Бернш-тейн. Классическим применением указанного метода стали труды Е. Д. Поливанова (1933 г.), Ш. Балли (1935 г.). Значение сопостави­тельного метода возрастает в связи с увеличением интереса к лин­гвистическим основам преподавания неродных языков.

Практической целью сравнительно-типологического исследова­ния языков, по мнению В. Г. Гака, является:

а)выявление схождений и расхождений в использовании языко­ вых средств различными языками. Это имеет важное методическоезначение, ибо знание расхождений позволяет преодолевать языко­ вую интерференцию: влияние одного (родного) языка при пользо­вании другим языком, кроме того, оно дает лингвистическое обо­снование закономерностям перевода;

б)изучение конкретных особенностей обоих языков. Сопоставле­ ние позволяет иногда выявить некоторые особенности иностранного и родного языков, ускользающие при его "внутреннем" изучении;

256

в) установление общих закономерностей и фактов, свойствен­ных разным языкам, выявление языковых универсалий и возмож­ностей их реализации в конкретных языках. Такой подход позволя­ет отличить общечеловеческое от специфического в изучаемом язы­ке, глубже постичь устройство человеческого языка в целом, зако­номерности языковой деятельности человека, что имеет важное философское и общеобразовательное значение.

Сравнительно-сопоставительное изучение родственных и неродственных языков.

Сравнительно-типологическое изучение языков дает возмож­ность выявить структурные особенности различных языков. При помощи сопоставительного метода изучаются степень и характер влияния одного языка на другой в результате исторических и тер­риториальных контактов. Сопоставительное изучение отдельных языковых явлений помогает выявить их существенные признаки с точки зрения как всех сопоставляемых языков, так и каждого языка в отдельности. Сопоставительный метод распространен в приклад­ном языкознании — в теории и практике составления двуязычных словарей и переводов, в методике преподавания второго языка.

По определению В. И. Кодухова, сопоставительный метод — это система приемов и методик анализа, используемых для выявления общего (всеобщего) и особенного в сравниваемых языках. Сопос­тавительный анализ зависит оттого, какие цели ставит перед собой исследователь, сколько языков он привлекает для сравнения и ка­кой способ описания избирает.

Сравнение фактов разных языков поставило перед языкознани­ем задачу установления принципов такого сравнения, так как срав­нение может быть проведено неправильно и не дать верного ре­зультата. Например, если сравнить по созвучию русское междоме­тие ну
и китайское слово ну
"раб", то такое сравнение бессмыслен­но, хотя и может породить ложную русско-китайскую этимологию: "раб тот, кого понукают". Так, В. К. Тредиаковский, соединяя рус­ское слово скот
и племенное имя шотландцев skott,
утверждал, что название этого народа пошло от слова скот
"животные". Поэтому сравниваться между собой должны целые системы, лишь после этого

257

можно сравнивать части систем или даже отдельные элементы, но только в том случае, когда установлено, что подсистема или отдель­ные элементы занимают в целых системах аналогичные места.

Установление оснований сопоставления. Основание сопоставления устанавливается при помощи языко­вого и признакового сопоставления. Чем больше сходных явлений, чем больше общих признаков, тем больше и различий. При отсут­ствии сходных явлений в двух или более языках сопоставительное изучение ограничивается констатацией этого различия.

Прием языкового со
поставления
состоит в том, что основой со­поставления выступает какой-то один язык. Выбор его обусловли­вается либо задачами исследования, либо степенью изученности со­поставляемых языков. Так, в прошлом при создании грамматик многих европейских языков за образец и основание сопоставления бралась латинская грамматика. Начало сравнительному языкозна­нию было положено в XVI в., когда стали создаваться грамматики национальных языков Европы. Новые национальные (иначе — вуль­гарные, т. е. народные) языки были значительно менее разработа­ны в сравнении с языками классическими: латинским, греческим и древнееврейским. Вместе с тем, классические языки не были в то время мертвыми, так как существовала письменная и устная языко­вая практика на этих языках, прежде всего в сфере религии и уче­ности: на этих языках осуществлялась деловая переписка, писались и печатались книги, велось преподавание и т. д. Национальные языки в то время не использовались в научном и религиозном общении, а также, что самое важное, в деловом общении. Их словарь и формы синтаксиса были для этого недостаточно развиты. Чтобы уравнять по выразительным средствам классические и новые вульгарные язы­ки, необходимо было их сопоставить и выяснить объем и уровень их выразительных средств.

Прием признакового сопоставления
состоит в том, что основа­нием сопоставления избирается какое-либо явление того или иного языка, признаки этого явления, причем количество и качество при­знаков у разных структурных элементов языка неодинаково, поэто­му различаются по своей природе и общие признаки, выступаю-

258

щие основанием сопоставления. Так, звуки речи имеют общие ар­тикуляционные и акустические признаки — это и может стать ос­новой сопоставления.

Языковое и признаковое сопоставление имеют свои преимуще­ства и недостатки. Так, при помощи языкового сопоставления шире выявляются и отличительные особенности сопоставляемых языков, однако, поскольку основанием сопоставления выступает один язык, у сопоставляемых языков обнаруживаются лишь те особенности, которые видны через язык, являющийся основанием сопоставле­ния. Те же особенности, которые специфичны для другого языка, остаются в тени. При помощи признакового сопоставления глубже выявляется различие сопоставляемых явлений; широкое привлече­ние фактов разных языков ведет к установлению универсальных (общеязыковых) свойств и того, что является особенным в каждом языке. В лингвистической практике приемы признакового и языко­вого сопоставлений часто совмещаются, дополняя друг друга. Сопоставительная интерпретация.

Данная процедура осуществляется при помощи методики парал­лельного изучения, структурной интерпретации, стилистической ин­терпретации.

Методика параллельного изучения состоит в том, что факты и явления рассматриваемых языков изучаются в каждом из них с ис­пользованием приемов и методики описательного метода, а полу­ченные результаты сопоставляются.

Проблема контрастйвной лингвистики.

Контрастивная лингвистика (конфронтативная лингвистика) — направление исследований общего языкознания, интенсивно раз­вивающееся в 50-х гг. XX в. Целью контрастйвной лингвистики является сопоставительное изучение двух, реже нескольких языков для выявления их сходств и различий на всех уровнях языковой структуры прежде всего в дидактических целях. Ранними источни­ками контрастйвной лингвистики можно считать наблюдения над отличиями чужого (иностранного) языка по сравнению с родным, которые нашли свое отражение в грамматиках, публиковавшихся в разных странах (в Западной Европе особенно активно — начиная с

259

едования часто смещаются в сторону теории универсалий, и 'де случайно многие языковеды полагают, что, несмотря на быстрое :итие контрастивной лингвистики, ее место в номенклатуре лин­гвистических дисциплин еще нуждается в уточнении. Типологическая характеристика языка и типологическая классификация языков.

эпохи Возрождения), и работы по типологическому сравнению не­родственных языков, проводившиеся в связи с задачами типологи­ческой (морфологической) классификации языков. Эти два источ­ника в известной мере ощущаются в контрастивной лингвистике и поныне.

В работах, направленных на улучшение методики изучения иност­ранного языка, родной язык берется как исходная модель, "язык — эта­лон", с которой по линии сходства и главным образом различий сравни­вается изучаемый иностранный язык. Работы подобного рода охватыва­ют обычно всю область грамматики (иногда и фонетики) в целом.

Началом контрастивной лингвистики принято считать появле­ние в 1957 г. работы Р. Ладо, однако труды русских языковедов кон­ца XIX — начала XX вв. содержали не только богатые материалы по сопоставительному изучению языков, но и положения о возмож­ностях применения контрастивного метода (работы А. А. Потебни, Ф. Е. Корша, позже Е. Д, Поливанова, все — с уклоном в типоло­гию), труды В. А. Богородицкого, И. А. Бодуэна де Куртенэ, Л. В. Щербы содержат изложение теоретических основ сравнения родного и иностранного языков.

Улучшение преподавания родного и иностранного языков в на­циональных школах, создание двуязычных словарей, некоторые воп­росы перевода явились сферами практического приложения теоре­тических достижений контрастивных исследований.

Собственно контрастивные работы не всегда четко выделяются среди многочисленных изысканий сопоставительного характера, что часто отражается на применяемой в них терминологии. Видимо, в контрастивных исследованиях главное внимание должно уделять­ся специфическим чертам сравниваемых языков на основе некото­рого набора общеязыковых явлений.

Отечественную современную контрастивную лингвистику харак­теризует прежде всего установка на анализ форм в связи с переда­ваемым содержанием и оценка функциональной значимости отдель­ных явлений в системе языка. Имеются работы, в которых за исход­ный пункт берется то или иное понятие и соответственно рассматри­ваются формы его выражения в сравниваемых языках. Подобные 260

Развитие типологии протекало параллельно с развитием срав­нительно-исторического языкознания; время его рождения — пер­вая треть XIX в. (Германия), но формирование типологии было под­готовлено лингвистикой XVIII в. — философией языка (Р. Декарт, Г. В. Лейбниц, И. Г. Гердер) и универсальной ("всеобщей") грамма­тикой, показавшей принципиальную сопоставимость языков раз­личного происхождения; первый опыт исследования типологичес­кой эволюции языков находим у А. Смита (1759 г.), искавшего при­чины сдвига от синтетизма к аналитизму в европейских языках. У истоков типологизма стоят Ф. и А. Шлегели и В. фон Гумбольдт; типологический аспект присутствует и в глоттогонической концеп­ции Ф. Боппа. Основное внимание в первых типологических ра­зысканиях XIX в. уделялось определению морфологических типов языков, причем ориентация этой типологии была не столько таксо­номической, сколько глоттогонической, что объясняется распрост­ранением нового исторического подхода к изучению языка. Начи­ная с Ф. Боппа и В. фон Гумбольдта, лингвисты XIX в. склонны были трактовать выделяемые морфологические типы не как стати­ческие состояния истории языков, а как динамические стадии, ко­торые последовательно проходит каждый язык в своем развитии. Гумбольдтовская типология нашла продолжение в трудах А. Шлей-хера (критически осмыслившего взгляды В. фон Гумбольдта и А. Шлегеля) и А. Ф. Потта, "корневая" типология Ф. Боппа — в трудах М. Мюллера. Новый аспект в теории формальных языковых типов и типологической классификации языков открыли в середи­не XIX в. работы Г. Штейнталя, выдвинувшего формально-синтак­сические признаки в качестве основы типологизации.

Вопросы типологии занимали заметное место в русской лингви­стике XIX в. Исследование морфологических типов языков содер-

261

жится в трудах Ф. Ф. Фортунатова; глубокую теорию синтаксичес­кой типологии в историческом плане разработал А. А. Потебня, чья концепция выгодно отличается от штейнталевской типологии сво­ей ориентацией на понятийные категории языка; попытка комплек­сного определения эргативного типа языка была предпринята Н. К. Усларом; на рубеже веков проблемы типологического изуче­ния языка в сравнении с другими подходами рассматривались И. А. Бодуэном де Куртенэ.

В XX в., после некоторого спада типологических интересов в два первых десятилетия, когда стабилизировались традиционные модели типологии, начинается ее новый расцвет, связанный с име­нем Э. Сепира, создавшего (1921 г.) принципиально новую модель типологии, базирующуюся на комплексе общих характеристик (виды и способы выражения грамматических понятий, техника со­единения морфем, степень сложности грамматических форм). Мно­гоаспектный и многопризнаковый характер этой типологии позво­лил строить вместо традиционных 3-4 типов более глубокую и дроб­ную таксономию, отражающую политипологизм языков, диатипи-ческое варьирование и наличие языков переходных типов.

Типология Э. Сепира послужила отправной точкой для разви­тия инвентаризационной и импликационной типологии, чему в зна­чительной мере способствовало широкое распространение в Евро­пе и США структурной лингвистики, вводившей в лингвистичес­кую практику новые, более строгие методы единообразного анали­за языков и дававшей всестороннее формальное описание языко­вой структуры. В европейской лингвистике большую роль в разви­тии типологии сыграл Пражский лингвистический кружок, где за­родилась типология языковых подсистем (например, фонологичес­кая типология Н. С. Трубецкого) и характерология (В. Матезиус, В. Скаличка). В середине XX в. продолжается интенсивная разра­ботка формальной типологии — общей и частной (Р. О. Якобсон, Д. Гринберг, А. Мартине и др.), развивается квантитативная типо­логия, созданная Д. Гринбергом (А. Л. Крё'бер, С. Сапорта и др.); значительно расширяется круг сопоставляемых фактов благодаря привлечению языков Азии, Африки и Океании. В 60-70-е гг. скла-262

дывается социологическая типология, главным образом в США (У. Стюарт, Ч. А. Фергюсон и др.) и в СССР (М. М. Гухман, Л. Б. Ни­кольский, Ю. Д. Дешериев, Г. В. Степанов). Если первая половина XX в. в западной лингвистике характеризуется в целом преоблада­нием формальной типологии, то в нашей стране разработка типо­логии шла по линии контенсивно-синтаксической и категориаль­ной типологии (И. И. Мещанинов, С. Д. Кацнельсон, А. А. Холодо-вич) и в этой области были достигнуты значительные успехи (осо­бенно в теории синтаксических типов, рассматривавшихся в плане внутренней импликационной структуры и исторической эволюции), хотя типологические построения этого периода несли на себе отпе­чаток постулатов лингвистической концепции марризма. Особое место в истории отечественной типологии занимают исторические итиполого-диахронические исследования Е. Д. Поливанова. Во вто­рой половине XX в. в нашей стране широко разрабатываются про­блемы контенсивной и формальной типологии (Б. А. Успенский, В. Н. Ярцева, В. М. Солнцев, Ю. В. Рождественский, А. Е. Кибрик и др.); все большее развитие получает диахроническая и истори­ческая типология (В. М. Иллич-Свитыч, Т. В. Гамкрелидзе, В. В. Иванов, М. М. Гухман, Б. А. Серебренников и др.), этнолинг­вистическая типология (Н, И. Толстой).

Для типологии второй половины XX в. характерно сближение со сравнительно-историческим языкознанием, по отношению к ко­торому типологические закономерности (синхронические и диах­ронические) служат критерием вероятной оценки генетических ги­потез (на что указывал в 1956 г. Р. О. Якобсон и что практиковалось еще Е. Д. Поливановым). Развитием метода сопоставительного язы­кознания являются сравнительно-историческое и типологическое языкознание с их частными методами. Эти частные методы проис­ходят из сопоставительного языкознания, но имеют особые цели и связанную с этим систему процедур исследования. СРАВНИТЕЛЬ­НО-ИСТОРИЧЕСКОЕ языкознание имеет целью исследование со­временных языков и прослеживание путей их развития из истори­ческого прошлого в современное состояние. ТИПОЛОГИЧЕСКОЕ языкознание имеет целью установление закономерностей, связы-

263

вающих материал речи, прежде всего звуки, и выражение смысла, т. е. членимость материала речи ради выражения языковых значе­ний. Обе эти области связаны между собой не только единством времени возникновения (начало XIX в.), но и соотносительностью выводов, возможностью перекрестно проверить полученные резуль­таты. Обе эти области характеризуются также тем, что основным материалом исследования являются не тексты, а уже существую­щие описания систем языков. Тексты привлекаются лишь для обо­снования характерных черт изучаемых языковых систем. Сравни­тельно-историческое и типологическое языкознание сходны также и тем, что охватывают одним исследованием не два-три языка, а определенный массив языков с достаточно четко установленными границами.

Предметом типологического языкознания являются все языко­вые системы, известные в мире, и выводы делаются для всех язы­ков мира. В этом смысле типология языков является разделом об­щего языкознания.

Типологические классификации языков построены на учете ряда признаков, которые реализуются в отдельных языках и группах язы­ков с различной полнотой. Процедура установления категорий в уни­версальной грамматике выглядит следующим образом: 1) задается значение исходя из нужд выражения мысли; 2) некоторая совокуп­ность текстов на двух языках, преимущественно переводных и по­этому семантически эквивалентных, рассматривается с точки зре­ния характера выражения заданного значения; объем и характер текстов избираются так, чтобы получить исчерпывающие сведения о способах выражения данного значения в каждом из сравнивае­мых языков; 3) формируется категория как единство значения и множества разнородных форм выражения; 4) устанавливаются эк­вивалентные способы выражения в обоих языках.

Эти принципы сопоставительного языкознания сохраняют свою силу и сейчас, однако, в связи с развитием новых областей частно­го описательного языкознания сравнение идет дальше, охватывает новый материал. В настоящее время сопоставляются языки в плане фонетики, морфемики, словообразования, лексики, фразеологии и 264

формального, а также семантического синтаксиса. Сопоставитель­ное языкознание описывает, таким образом, все планы и ярусы язы­ка. Соответственно меняется отношение к выведению основания сравнения — универсальных классификационных категорий.

Основания классификации в типологии могут быть различны, что обусловлено разной трактовкой понятия типологии — языко­вого типа, которое может означать и "тип языка", и "тип в языке". Так, традиционная типологическая классификация, выделяющая аморфные (изолирующие), агглютинативные и флективные языки, отражает стремление выделить типы языков на основе общих прин­ципов строения грамматических форм. С другой стороны, имеется много классификаций, исходящих из отдельных частных характе­ристик языка, например, наличия — отсутствия в нем тонов, ха­рактера вокалических систем, порядка следования основных чле­нов предложения и т. п. Такие классификации ориентированы не на тип языка в целом, а на тип определенных подсистем и категорий в языке; число их может быть велико, один и тот же язык, в зависи­мости от различных оснований классификации, будет попадать в разные группировки, что создает множественность его таксономи­ческих характеристик в типологии, в отличие от единственности его таксономической принадлежности в генеалогической класси­фикации. Наиболее распространены морфологическая и синтакси­ческая типологические квалификации (по ведущему признаку).

Морфологическая классификация
базируется на строении сло­ва, на учете характера морфем и способа их соединения при слово­образовании и словоизменении. Примером ее может служить клас­сификация А. Шлегеля — В. фон Гумбольдта, усовершенствован­ная Г. Штейнталем и особенно Э. Сепиром.

Синтаксические классификации
(И. И. Мещанинов и др.) ос­новываются на строении предложения. Учитываются такие обще­языковые отношения
, как предикативные, объектные, атрибутив­ные; по способу выражения этих отношений выделяются подтипы
аморфный, синтаксико-морфологический и т. п.

Типологические характеристики являются многомерными и до­пускают соединение дедуктивной и индуктивной методик, в том

265

числе количественной. Приемы и модели типологического описа­ния предполагают выявление общих структурных признаков, при­сущих большинству или всем языкам, т. е. лингвистических уни­версалий.

По мнению А. Е. Кибрика, до самого последнего времени ос­новной задачей типологии был поиск ответа на вопрос КАК (ЧЕМ) языки отличаются друг от друга? Следовательно, основной задачей КАК-типологии была таксономия

— классификация языков по все­возможным параметрам. Несмотря на то, что гипотезы моногенеза и врожденности не следует пока полностью исключать из рассмот­рения, тем не менее они не могут конкурировать с объяснительной силой факторов, связанных с обстоятельствами использования языка человеком. Данный подход к ПОЧЕМУ-типологии основывается на фундаментальной гипотезе о функциональной мотивированности языка, а именно о том, что язык (как механизм, устройство, сред­ство и т. д.), чтобы осуществлять свое предназначение, должен иметь не произвольную структуру, а именно такую, которая оптимально согласована со способами его использования. В основе ПОЧЕМУ-типологии должна лежать не традиционная статистическая (струк­турная) модель языка, а динамическая модель, согласованная с мо­делью языковой деятельности (т. е. описывающая язык как меха­низм, участвующий в преобразовании речемыслительной задачи в текст. Таким образом, как утверждает А. Е. Кибрик, период стериль­ной КАК-типологии себя изжил, что на повестке дня стоит развер­тывание широкого фронта работ в области ПОЧЕМУ-типологии, что ее методологическим ядром является динамический подход, что динамическая типология способна поднять типологию на качествен­но новый уровень описания и объяснения языковых фактов. В то же время динамическая ПОЧЕМУ-типология не отрицает, а вбира­ет в себя все позитивные результаты статической KAJC-типологии как необходимого этапа развития эмпирического метода.

Проблемы языковых универсалий.

Типология имеет дело с объединением признаков на том или ином уровне языковой системы в определенные типы. Естественно пред­положить, что эти типы, представляющие из себя совокупность неко-266

торых признаков, могут встречаться либо во всех, либо в большин­стве языков земного шара. Эти признаки приводят к установлению некоторых общих закономерностей, характерных для всех или боль­шинства языков. Эти закономерности и принято называть языковы­
ми универсалиями
. Теория языковых универсалий рассматривает и определяет: 1) общие свойства всех человеческих языков в отличие от языков животных. Например, в человеческом языке канал для любой языковой коммуникации является вокально-слуховым; на языке человека возможно легко порождать и легко воспринимать новые создаваемые сообщения; в языке человека непрерывно воз­никает новая идиоматика и т. д. 2) Совокупность содержательных категорий, теми или иными средствами выражающимися в каждом языке. Например, во всех языках выражены отношения между субъектом и предикатом, категории пассесивности, оценки, опре­деленности / неопределенности, множественности, все языки зна­ют членение на тему и рему. 3) Общие свойства самих языковых структур, относящиеся ко всем языковым уровням. Например, во всяком языке не может существовать менее десяти и более восьми­десяти фонем; если в языке существуют сочетания вида "плавный + шумный"; если есть противопоставление согласных по твердо­сти — мягкости, то нет политонии гласных; во всяком языке есть противопоставление компактных — диффузных гласных; отноше­ние количества гласных к количеству согласных в звуковой цепи не может быть больше двух; если в языке слово всегда односложное, то оно одноморфемно и в языке существует музыкальное ударение; если существует флексия, то есть и деривационный элемент; если выражено множественное число, то есть нулевой морф, его выра­жающий; если существует падеж только с нулевым алломорфом, то для всякого такого падежа существует значение при непереход­ном глаголе: если субъект в языке стоит перед глаголом и объект стоит перед глаголом, то в языке есть падеж; если субъект стоит после глагола и объект стоит после субъекта, то прилагательное помещается после имени; если в языке существует предлог и не существует послелог, то существительное в родительном падеже помещается после существительного в именительном падеже; если

267

в языке существует послелог и не существует предлог, то существи­тельное в родительном падеже стоит перед существительным в именительном падеже и т. д.

Известны и универсалии, относящиеся ко всем языковым уров­ням: для всякого противопоставления маркированный член имеет более редкую встречаемость, чем немаркированный. Известны уни­версалии лексико-семантического плана, например, "тяжелый по весу", приобретает значение "трудный"; "горький по вкусу" — зна­чение "горестный, скорбный" и т. д.

Существует несколько классификаций универсалий, строящих­ся на разных основаниях. Так, различаются следующие универса­лии: 1) дедуктивные (т. е. обязательные для всех языков) и индук­тивные (явление имеет место во всех известных языках); 2) абсо­лютные (полные) и статистические (неполные); 3) простые (утвер­ждающие наличие или отсутствие некоторого явления) и сложные (утверждающие определенную зависимость между разными явле­ниями); 4) синхронические и диахронические.

Теория диахронических универсалий активно развивается с 70-х го­дов XX в. Признание универсалий в диахронии (например, утвержде­ние, что самое позднее глагольное время в языке — Futurum) предпола­гает принятие однонаправленности языкового развития. Концепции этого рода высказывались в отечественном языкознании 30-х годов XX в. (ра­боты И. И. Мещанинова, В. И. Абаева, С. Д. Кацнельсона).

Утверждение о наличии универсалий восходят к античным грам­матикам; в средние века (XIII в.) возникает термин grammatica universalis; с появлением грамматики Пор-Рояля это понятие обре­тает лингвистическую основу. Объектом современной лингвисти­ки языковые универсалии становятся с начала 60-х гг. XX в. (глав­ным образом в СССР и США). Накопление материала по различ­ным языковым универсалиям в 60-70-е гг. было стимулировано успехами структурно-системного описания языков, в особенности фонологии, а также расширением границ структурной типологии, знакомством с языками Африки, Юго-Восточной Азии и Океании.

Теория универсалий проделала эволюцию от поисков поверхно­стных и затем импликативных универсалий, главным образом в

268

синхронии, к поискам диахронических универсалий и к широкому типологическому сопоставлению способов реализации одной и той же содержательной универсалии (последнее характерно для евро­пейской лингвистики). В 80-е гг. наблюдается обращение исследо­вателей к универсалиям текста и порядку компонентов в синтакси­ческих структурах. Эти универсалии находят объяснение в "карти­не мира", понимаемой через язык (новое семантическое направле­ние, возникшее из анализа "глубинных структур").

Определяя место универсалий в лингвистических исследовани­ях, можно выделить, по мнению М. М. Гухман, две задачи, реше­ние которых в той или иной степени связано с универсалиями: 1) построение универсальной модели естественного языка и 2) изу­чение тех типовых модификаций и вариантов, в которых реализу­ются многие универсальные категории, признаки и свойства языка. Первая задача относится к общей теории языка, вторая — к сфере типологии. Такие "полные универсалии", как логико-грамматичес­кое членение предложения, или категории агенея и пациенса, или атрибутивность и принадлежность в разной степени как и противо­поставление слоговых и неслоговых фонем и т. д., как бы перехо­дят в другой ключ, если изучается существенная вариантность в их реализации. Переход к типологии обусловлен переключением от рассмотрения, какие признаки являются универсальными, к анали­зу, как реализуются те элементы и свойства, которым приписывает­ся статус универсалий, так как типология прежде всего занимается качественными различительными характеристиками. Именно в этом случае универсалия выступает как некий обобщенный инвариант, модификации которого могут оказаться типологическими призна­ками языков. Тем самым признается, что существует значительный класс полных универсалий, которые участвуют в построении обо­их моделей — универсальной модели языка и типологически ха­рактеризованных разных языков.

Работа в области систематизации универсальных закономерно­стей только началась. Количество выявленных универсалий будет постоянно дополняться, будет совершенствоваться методика обна­ружения универсалий. Но сейчас уже ясно, что это направление

269

ориентировано не на изучение отдельных явлении языка или язы­ков, а на изучение закономерностей более общего порядка, позна­ние которых поможет понять функционирования языка.

Актуальным для современной теории универсалий является ус­тановка на интерпретацию универсалий. Например, выдвижение к началу высказывания важных по смыслу элементов интерпретиру­ется через большую звучность (и большую воспринимаемость) на­чальной позиции высказывания, подъем интонации в конце общего вопроса объясняется сжатостью голосовых связок говорящего, внут­ренне не закончившего коммуникацию, понижение тона в конце по­вествовательного высказывания — релаксацией связок. Выход за пределы внутрисистемной интерпретации влечет за собой новые возможности объяснения действия универсалий: социальные при­чины, кодификация, появление письменности и пр. Интерпретация и верификация накопленных универсалий может облегчить поиск новых универсалий, сделав его не только эмпирическим, но и апри­орным.

270

Лекция
№
23

Математические методы
и приемы анализа языка

Сравнительно-историческое языкознание с его интересом к конкретным фактам языка, к его субстанциональным, в первую очередь звуковым, характеристикам, к воссозданию "биографии" языковых явлений, с его стремлением установить между ними исторические связи, формулируемые в виде законов, с его вни­манием к межъязыковым отношениям и контактам языка с внеш­ней и внутренней (психической) средой народов и, наконец, со всей совокупностью обусловленных этими интересами и задача­ми методов анализа, индуктивных по преимуществу, было порож­дением и лингвистической вершиной XIX века.

Структурная лингвистика явилась своего рода антитезой срав­нительно-исторического и младограмматического направлений в языкознании прошлого столетия. Для структурной лингвистики ха­рактерен интерес к синхронному состоянию языка и внутренним связям между образующими его элементами, ревностное отноше-" ние к логическим основам построения лингвистической теории, |. обусловленная этими целями методика анализа языка теснейшим образом связана с идеями первой половины XX века.

Вытекающему из указанных характеристик лингвистическому атомизму XIX века структурная лингвистика противопоставила кон­цепцию системной целостности языка, ставшую в XX веке краеу-¥
гольным камнем всех школ и направлений языкознания. Задача си-I
стемного описания требовала расположения фактов языка в одной ршоскости, отвлечения от исторической перспективы их развития. 1оэтому если в XIX веке понятие научности ассоциировалось преж-рщ
всего с понятием историзма и любая научная грамматика состав-1ась на исторической основе, то в XX веке понятие научности в

271

подходе к языку стало в первую очередь связываться со строго син­хронным описанием его системы.

Таким образом, структурная лингвистика
— это совокупность воззрений на язык и методов его исследования, в основе которых лежит понимание языка как знаковой системы с четко выделимы-ми структурными элементами (единицами языка, их классами и пр.) и стремление языка к строгому (приближающемуся к точным на­укам) формальному описанию языка. Свое название структурная лингвистика получила благодаря особому вниманию к структуре языка, которая представляет собой сеть отношений (противопос­тавлений) между элементами языковой системы, упорядоченных и находящихся в иерархической зависимости в пределах определен­ных уровней.

Структурное описание языка предполагает такой анализ реаль­ного текста, который позволяет выделить обобщенные инвариант­ные единицы (схемы предложений, морфемы, фонемы) и соотнес­ти их с конкретными речевыми сегментами на основе строгих пра­вил реализация. Эти правила определяют границы варьирования языковых единиц в речи с точки зрения сохранения ими самотож­дественности, т. е. фиксируют набор допустимых синонимических преобразований единиц языка.

Структурная лингвистика рождалась из поисков более последо­вательной системы основных понятий языкознания и из стремле­ния разработать столь же строгие методы синхронного описания современных языков, каким был сравнительно-исторический ме­тод для сравнительно-исторического языкознания.

В развитии структурной лингвистики выделяют несколько эта­пов. Первый этап (примерно 20-е~50-е гг. XX века) характеризо­вался повышенным, а в некоторых случаях исключительным вни­манием к структуре плана выражения как более доступной строго­му описанию, что приводило к забвению содержательной стороны, преувеличению роли отношений между элементами системы и иг­норированию самих элементов как языковых сущностей.

С 50-х гг. начинается второй этап развития структурной лингви­стики, для которого характерен поворот к изучению плана содер-272

жания и к динамическим моделям языка (в частности, развивается трансформационный метод в грамматике). Методы и приемы ана­лиза, разработанные первоначально в фонологии, переносятся в грамматику и семантику. Принципы и методы структурной лингви­стики начинают применяться в сравнительно-историческом языкоз­нании (в работах Р. О. Якобсона, А. Мартине, Е. Куриловича, Э. А. Макаева, Т. В. Гамкрелидзе и др.). Вместе с тем, расширение фронта исследований и одновременное применение наряду со струк­турными методами также иных приемов и методов исследования привело к тому, что структурная лингвистика, углубив наши пред­ставления об устройстве языка, разработав аппарат строгого опи­сания его системы, "растворилась" в новых направлениях, вызван­ных к жизни новыми теоретическими поисками.

С 70-х гг. структурная лингвистика перестает существовать как обособленное направление, противостоящее "традиционному" язы­кознанию; разработанные структурной лингвистикой методы иссле­дования наряду с другими применяются и в иных лингвистических дисциплинах (психолингвистике, социолингвистике и др.). Струк­турная лингвистика повлияла на развитие структурных методов ис­следования в других гуманитарных науках — литературоведении, искусствознании, этнологии, истории, социологии, психологии.

Две основные идеи стали опорными пунктами структурной лин­гвистики: 1. Требование постоянного учета языковой функции, выд­винутое уже И. А. Бодуэном де Куртенэ и последовательно прове­денное в жизнь лингвистами Пражской школы; 2. Идея описания языка как синхронной системы, на которой с особой решительнос­тью настаивал Ф. де Соссюр. Идея целенаправленности
представ­ляет собой то общее, что объединяет все школы структурной линг­вистики.

Если говорить в терминах общей семиотики, в составе которой, по традиции, выделяются семантика, синтактика и прагматика, то различие
школ структурной лингвистики может быть сформулиро­вано следующим образом: глоссематики ограничивали лингвисти­ческую теорию описанием синтактики (внутренней организации кода), а пражцы охотно вводили в круг своих интересов также се-

273

мантическую и прагматическую стороны языка (т. е. его отноше­ние к предметам внешнего мира и к участникам и условиям комму­никации).

Принятый структурной лингвистикой семиологический подход к языку определил и ее отношение к самому языковому материалу. Если лингвистика XIX века обращала большое внимание на реали­зацию языка, то для структурного языкознания текст служит лишь тем источником, из которого должна быть выведена семиологичес-кая система, затемненная условиями и формой ее физического воп­лощения. Осуществление этой общей задачи поставило структур­ную лингвистику перед необходимостью "извлечения" языковых единиц из непрерывного языкового потока, определения их функ­ционального (инвариантного) содержания на основе их бесконечно варьирующихся репрезентаций, наконец, выявления иерархической организации языка, скрытой линейной реализацией речи. Эти цели в значительной степени определили те методы, которые получили название структурных.

Таким образом, для структурных методов основополагающую роль сыграло осознание дихотомии языка и речи, актуального и вир­туального кода и сообщения, бесконечного варьирования при со­хранении стабильным семиологического (функционального) содер­жания.

Итак, целью структурного описания должна быть как можно бо­лее точная характеристика структурных отношений, которые скры­ты за непосредственно наблюдаемыми языковыми данными. Струк­турное языкознание предложило и обосновало определенную тех­нику анализа. Если оставить в стороне некоторые формализован­ные процедуры, то наиболее общими приемами, используемыми в разных вариантах и с разными целями, являются: 1. Прием комму­тации, или субституции, при помощи которого определяются ин­вариантные единицы языка, фиксируются релевантные признаки его планов, выявляется функциональная иерархия и т. п.; 2. Прием опущения (трактуемый иногда как нулевая субституция), также имеющий широкую сферу применения, и обратный ему; 3. Прием интерполяции (или "катализа") отсутствующих элементов. В каче-274

стве образцов структурных методик приведем дистрибутивное опи­сание и компонентный анализ.

Дистрибутивная методика была разработана Л. Блумфилдом в 20-х гг. XX века, а затем развита в 30-50-х гг. в работах 3. Харриса. Изложим суть ее вслед за Ю. Д. Апресяном (Апресян Ю. Д. Идеи и методы современной структурной лингвистики. М., 1966).

Дистрибутивная лингвистика — это схема процессов, ведущих к открытию грамматики некоторого языка, или экспериментальная техника сбора и первоначальной обработки сырых данных. Таким образом, исследователь выступает в роли дешифровщика, стремя­щегося раскрыть код.

Единственной реальностью, с которой лингвист имеет дело, яв­ляется текст, подлежащий "дешифровке". Все сведения о "коде" (языке), лежащем в основе этого текста, должны быть выведены исключительно из анализа последнего. Но в тексте непосредствен­но не содержатся данные о значениях слов языка, его грамматике, его истории и генетических связях с другими языками. Непосред­ственно в тексте даны лишь некоторые элементы (части, отрезки), и для каждого их них мы можем установить распределение или дистрибуцию — сумму всех окружений, в которых он встречается, т. е. сумму всех (различных) позиций элементов относительно дру­гих элементов.

Описать структуру языка исчерпывающим образом — значит ус­тановить: 1. Его элементарные единицы на всех уровнях анализа; 2. Классы элементарных единиц; 3. Законы сочетания элементов различных классов. Элементарные единицы — это фонемы и мор­фемы.

Выделение элементарных единиц языка достигается с помощью экспериментальной техники сегментации
текста и дистрибутивно­
го анализа
текстовых единиц, обнаруженных в результате сегмен­тации. Классы элементарных единиц строятся на основе экспери­ментальной техники субституции
(замещения), а законы сочетания элементов различных классов устанавливаются с помощью анали­за по непосредственно составляющим. Первые три техники могут применяться, по мнению их создателей, для анализа любого аспек-

275

та всякого языка, а анализ по непосредственно составляющим
(НС) имеет силу только в области морфологии и синтаксиса.

Идея о том, что единицы языка, классы единиц и связи между единицами могут быть определены исключительно через их окру­жение, т. е. через их отношение к другим единицам того же поряд­ка, и составляет существо дистрибутивного подхода к языку.

Сегментирование текста на элементарные единицы (звуки или фоны на фонологическом уровне и морфы на морфологическом) является лишь первым шагом в процедуре выделения соответству­ющих единиц языка — фонем или морфем. Вторым шагом явля­ется идентификация
— установление того, какие из элементар­ных текстовых единиц тождественны между собой, т. е. являются вариантами одной и той же единицы языка (аллофонами одной фонемы или алломорфами одной морфемы), а какие различны, т. е. являются представителями разных единиц языка. Для решения этой задачи используется дистрибутивный анализ в собственном смысле слова.

Устанавливаются три типа дистрибуции элементов: 1. Текстовые единицы находятся в дополнительной дистрибу­ции, если они никогда не встречаются в одинаковых окруже­ниях. Этого условия в большинстве случаев достаточно, что­бы признать ряд звуков вариантами (аллофонами) одной фо­немы. Таковы различающиеся степенью закрытости — от­крытости гласные звуки в словах семь
, день
(наиболее зак­рытый вариант, произносимый в позиции после мягкого со­гласного и перед мягким согласным); сел, дел
(более откры­тый вариант, произносимый после мягкого перед твердым); шерсть
, жесть
(еще более открытый вариант, произносимый после твердого и перед мягким), шест
, жест
(наиболее от­крытый вариант, произносимый после твердого согласного перед твердым);

2. Текстовые единицы находятся в контрастной дистрибуции
, если они могут встречаться в одних и тех же окружениях, различая значения. В этом случае они являются представи­телями разных единиц (фонем или морфем). Таковы началь-276

ные согласные в словах том
— дом
— ком
— лом
— ром
, принадлежащие пяти различным фонемам; 3. Текстовые единицы находятся в свободном чередовании
, если они встречаются в одних и тех же окружениях, не различая значений. Например, варианты морфемы творительного па­дежа -ею и -ей в русском языке (землей — землею). Во всех задачах лингвистической дешифровки, которые ставят­ся в достаточно общем виде, изучение дистрибуции элементов, прав­да с учетом их числовых характеристик и прежде всего частотнос­ти, остается едва ли не единственным средством, ведущим к цели. В дальнейшем выяснилось, что дистрибутивный анализ проти­воречив и не решает тех задач, для которых он был предназначен, поэтому общие основания его были уточнены на базе теории мно­жеств, результатом чего явилась теоретико-множественная концеп­ция языка. В дополненном и уточненном виде дистрибутивный ана­лиз применялся для исследования всех уровней языка, включая син­таксис и семантику; в целом он привел к осознанию важности экс­периментирования с языковым материалом и усовершенствованию техники лингвистического эксперимента.

Компонентный анализ

Данная методика применяется к анализу различных единиц язы­ка. Продемонстрируем его на примере компонентного анализа сло­ва (см., например, работы 3. Д. Поповой и И. А. Стернина).

Известно, что одна лексема может выражать несколько значе­ний, каждое из которых называется семемой
. Одни семемы в своей основе денотативные
, т. е. отражают предметы внешнего мира, дру­гие коннотативные
. т. е. выражают оценки, эмоции и т. д. (так, на­пример, компоненты хорошо/плохо содержатся в коннотативной части слов прогресс, энергичный, паника, галиматья; эмоциональ­ные семы нравится/не нравится наблюдаем в словах доносчик (презр.), аппетитный; функционально-стилистические семы — в словах местожительство (официально-деловой), егоза (разговори.); сугубо конногативные семы в словах кабак (в знач. "грязь, беспоря­док"), дичь (в знач. "бескультурье, бессмыслица, абсурд").

277

Прямое номинативное значение слова обозначается Д1 (денота­тивная первая сема):

Сумка — Д1 — мешок, футляр из ткани, кожи и т. п. для ноше­ния чего-нибудь;

Д2 (производно — номинативное значение) — полость в виде подбрюшного мешка у некоторых животных (кенгуру).

Коннотативные семемы бывают трех типов. К1 (коннотативная первая семема) находится в логически мотивированной связи со сво­ей денотативной семемой). Например, хрустальный (К1) воздух — такой же прозрачный и сверкающий, как хрусталь. К2 (коннотатив­ная вторая семема) утратила логическую связь с денотативными семемами, например, брать на пушку
. КЗ (коннотативная третья се­мема) денотативной основы не имеет и наблюдается только в со­ставе идиом (попасть впросак
).

Совокупность семем, выражаемых одной лексемой, образует се-
мантему
. Семемы, входящие в одну семантему, находятся между собой в иерархических отношениях, исходной является семема Д1. Рассмотрим семантическую структуру слова журавль
. Д1 — большая болотная птица с длинными ногами и шеей. Д2 — длинный шест у колодца, используемый как рычаг для подъема воды. Опускается с ведром в колодец и вынимается из него подобно тому, как журавль вынимает ее из воды, поймав лягушку. К1 — "экий журавль шагает!" — можно сказать о высоком не­складном мужчине.

Лексемы разных языков, которые эквивалентны по семеме Д1, как правило, неэквивалентны по семемам Д2 и К1, тем более по семеме К2. Например, русская лексема хлеб
имеет семему Д2 "зер­но" и Д2 "растущие хлебные злаки". Эквивалентные ей по семеме Д1 немецкая лексема Brot, английская bread, французская pain та­ких Д2 не имеют. Зато фр. pain имеет семему Д2 "кусок" (pain de savon — кусок мыла, pain de sucre — голова сахара).

Межъязыковые различия в семантемах отчетливо проявляются при анализе лексической сочетаемости разноязычных лексем, эк­вивалентных по Д1. Так, прилагательное глубокий по семеме Д1 эквивалентно англ. deep, но deep grass ("глубокая трава") — русск. 278

русск. скрыт-

"высокая трава", deep person (глубокий человек) ный, не показывающий своих чувств человек".

Различия по семемам К1 и К2 проявляются в больших расхож­дениях разных языков в области фразеологии. Например, чехи срав­нивают худую женщину с лапшой, о неинтересном и ненужном деле говорят дословно "это для меня сарделька", о несведущем челове­ке — "понимает в этом деле как коза в петрушке", пустяковое дело символизируется "грибами": "это для него грибы", "он грибы из этого делал", т. е. это для него пустяки. Русские лексемы лапша, сарделька, петрушка, грибы таких семем К1 и К2 не имеют. То же касается и их украинских эквивалентов.

Основы компонентного анализа заложил Л. Ельмслев, затем его развивали Б. Потье, А. Греймас и др.

Семемы дробятся на семы. Сема
понимается как отражение в сознание человека отдельного признака, какой-то детали того объек­та, который целиком представлен в семеме. Членение семемы на семы бесконечно, его предел становится лишь мерой познания свойств и качеств денотата. Компонентный анализ показывает, что число сем, существенных для общения, в семеме вполне исчисли­мо и не очень велико. Оно выясняется из сопоставлений и противо­поставлений разных семем друг другу. Сема, которая в одном кон­тексте представляется далее неделимой, в другом контексте прояв­ляет свою сложность и возможности дальнейшего деления. Напри­мер, в семеме Д2 слова перемена
есть семы "время, отдых, конец урока, звонок, школа, среднее учебное заведение, время занятий в 45 минут, звуковой сигнал начала и конца урока" и т. д.

Семасиологи строят различные классификации сем.

Так, классемы
— наиболее обобщённые по содержанию призна­ки, соответствующие значениям частей речи: предметность, при­знак и т. п. Архисемы
— признаки, объединяющие группы слов внутри части речи, например одушевлённость/неодушевлённость, действие/состояние и т. п.

Дифференциальные семы
— это признаки, по которым проти­вопоставляются слова, сгруппированные в одной архисеме, и по которым можно отличить одну семему от другой. Например, для

279

слов равнина
, плоскогорье, плато
, неизменность
, низина
архисемой будет "участок земного рельефа с ровной или слабо волнистой по­верхностью". Дифференциальные семы, разграничивающие зна­чения этих слов, следующие: "выше 200 м над уровнем моря" (плоскогорье, плато), "ниже 200 м над уровнем моря" (низмен­ность, равнина), "обширный, без видимых границ" (равнина, плос­когорье, низменность), "небольшой с видимыми границами" (пла­то, низина).

В. Г. Гак делит семы на описательные и относительные. Описа­
тельные
семы отражают собственные свойства предмета (размер, устройство, форму, внешний вид, способ совершения действия и т. п.), относительные
- связи объекта с другими объектами в раз­ных отношениях (пространственные, временные, функциональные и др.). Например, для глаголов перемещения описательные семы характеризуют способ действия: идти — с помощью ног, плыть — по воде, лететь — по воздуху и т. п., относительные семы указыва­ют направление перемещения: удаляться — от исходного пункта, приближаться — к конечному пункту.

Архисемы и дифференциальные семы достаточны для харак­теристики семемы, по ним содержание семемы определяется впол­не удовлетворительно, однако помимо этих основных сем каждая семема может содержать неограниченное количество разнообраз­ных сем, детализирующих всякие частности в соответствии с ре­альной неисчерпаемостью признаков объекта. Среди этих сем ве­роятностные, потенциальные, скрытые. Например, в семеме лек­семы начальник
путём эксперимента выявлены скрытые, вероят­ностные семы "толстый, злой, нервный", в семеме лексемы про­
фессор
— "в очках, старый, строгий, умный", студент
— "весе­лый, общительный" и т. п.

Вероятностные семы шире всего реализуются в именах суще­ствительных, поскольку именно в предметах человек открывает, прежде всего, все новые и новые свойства. В словарях вероятност­ные семы чаще всего отмечаются словом обычно
. Например, ла­герь — временная стоянка, обычно
под открытым небом, в палат­ках; голландка — комнатная, обычно
кафельная печь.

280

Семы в составе семемы иерархически упорядочены и находятся в структурных отношениях, определяя категорию слова, родовые и видовые признаки объекта, его главные и второстепенные призна­ки. Семема предстает как микроструктура сем. Лексико-семанти-ческий вариант слова (т. е. лексема + семема) является элементом лексико-семантической подсистемы языка, которая формируется оп­позициями семем, возникающими благодаря их сходствам и разли­чиям по составу сем.

Логико-семантическое исчисление и моделирование

Логико-математическое моделирование пользуется формальным аппаратом логики, изучающей общие закономерности теории до­казательства. Общим является допущение логической правильнос­ти инвариантной (моделирующей, генотипной) сущности речемыс-лительной деятельности, рассмотрение ее как логического устрой­ства, в котором можно выделить простые исходные элементы и не­противоречивый формализованный аппарат логических операций.

Аксиоматический метод
состоит в том, что множество элемен­тов или объектов разбивается на части (подмножества); одна часть рассматривается как исходные положения — аксиомы, которые при­нимаются без доказательства, остальные положения (теоремы) до­казываются логическим путем. Аксиоматический метод опирается на теорию множеств и теорию функций (в математическом значе­нии этого слова).

Формализованная теория
понимается как система символов, рас­сматриваемых как последовательность логических терминов, т. е. субъекта и предиката в суждении, субъекта и предикатов в силло­гизме. Формальные символы включают: логические символы (v, и — л — или), символы предикатов (=) и функций (+), перемен­ные (а, Ь, с). Из них создаются формальные выражения и их конеч­ные последовательности.

Распространение аксиоматической и формализованной методик потребовало использования таких приемов решения лингвистичес­ких задач, как алгоритмизация, графическое исчисление и матрич­ное (табличное) определение истинности функций сложных выс­казываний.

281

Применение логико-математических методик и приемов анали­за привело к появлению различных видов логико-математического моделирования языка и текста, мысленного эксперимента и гипо-тетико-дедуктивного способа исследования. Наиболее известными видами логико-математического анализа являются различные мо­дели порождения, синтаксические модели анализа и инвариантный семантический анализ.

Модели порождения.

Структурно-математические модели порождения используются для описания порождения языка и текста, а также для определения структуры речевой деятельности и структуры языка.

Примером модели порождения может служить апшшкативная (applicatio (лат.) — прикладывание) порождающая модель, разрабо­танная отечественными учеными. АПМ предполагает понимание язы­ка как порождающего устройства — математической системы, пост­роенной на основе гипотактико — дедуктивного метода и формали­зованной трансформационной методики. АПМ состоит из 4 соеди­ненных друг с другом частньк моделей (генераторов): абстрактного генератора, генератора слов, генератора фраз (комплекса слов) и ге­нератора трансформационных полей. Рассмотрим как образец гене­
ратор слов.
Корень квалифицируется как пустой семион 0, релято-ры — как абстрактные аффиксы: Rt
— аффикс глагола, Щ
— аф­фикс имени существительного, Щ
— прилагательного, R4
— пригла­гольное наречие, R5
— приадъективное наречие. Слова бывают I, II и III производности: R,0 — глагол учит
. RJlfi
— имя существи­тельное, образованное от глагола — учитель, R^R, 0 — глагол, об­разованный от отглагольного существительного учительствуют
. Та­ким образом, аппликативная модель оказывается алгеброй релято-ров, а сам язык — метаязыком, который далек от конкретной ре­альности языка.

Синтаксические мо
дели анализа
текста были вызваны потреб­ностями машинного перевода. Наибольшее распространение полу­чили методика последовательного анализа текста и гипотеза глуби­ны В. Ингве, а также алгоритм И. А. Мельчука.

И. А. Мельчук исходит из предположения о том. Что текст — это "черный ящик", который должен быть препарирован и описан

282

при помощи элементов анализа. Элементы анализа — это едини­цы, хранящиеся в памяти машины. Важнейшими единицами ана­лиза являются морфы (основы и аффиксы) и синтагмы (классы дву­членных сочетаний словоформ и сегментов,, имеющих одинаковое грамматическое строение). Алгоритм представляет собой множе­ство таблиц стандартных форм (конфигураций) и правил обраще­ния с таблицами.

Таким образом, логико-математические приемы связаны с пере­водом семантики естественных языков на семантический язык, ко­торый рассматривается как формализованная структура и метаязык. Конкретность семантики единиц реального языка утрачивает свою специфику, сами реальные единицы языка предстают как идеали­зированные модели, лишенные собственно языковой основы.

Количественные (симптоматические) и вероятно-статистические приемы изучения языка и текста.

Полное постижение языка без более специализированного об­следования количественной стороны языковых, и в частности грам­матических явлений невозможно. Причина этого заключается в том, что каждое языковое явление, помимо качественной определенно­сти, обладает, по словам В. Г. Адмони, и некоторой "массой", т. е. занимает в кругу других языковых явлений некое пространство и соизмеримо с ними в неких аспектах с разной степенью интенсив­ности. Представая в самых разных обличиях и в разных соотноше­ниях своих компонентов, "масса" языковых явлений выступает как понятие в высшей степени комплексное и сложное. Но она пред­ставляет собой объективный факт и требует применения количе­ственных приемов исследования.

Попытки "измерить" художественную и нехудожественную речь, приложить к ней количественные оценки предпринимаются давно. И даже самые непримиримые противники применения статистики в изучении речи не могут избежать таких явно количественных по своей сути оценок, как "часто", "редко", "много", "мало" и т. п. Так, еще М. В. Ломоносов доказательством необходимости унификации флексии прилагательных считал тот факт, что "на е множественное окончание во всех родах употребительнее, нежели я". А. С. Буди-лович подсчитывал процент употребления букв в церковнославян-

283

ских текстах, Д. Н. Кудрявский определял, был ли аорист формой живого языка, составив кривую распределения глагольных форм в Лаврентьевской летописи. И таких примеров превеликое множе­ство. Использование количественной методики, когда устанавлива­ется процентное соотношение языковых фактов, В. Г. Адмони пред­ложил называть симптоматической статистикой.

Математики еще в начале нашего века попытались ввести в ана­лиз фактов речи и текста вероятностно-статистическую методику. Так, Н. А. Морозов в работе "Лингвистические спектры" выявил распре­деление гласных звуков в "Евгении Онегине" А. С. Пушкина. А. А. Марков, проанализировав его данные, доказал, что выделен­ные закономерности не являются статистически достоверными, не­обходимо определять размеры колебаний частот и относительную ошибку исследования.

Теперь хорошо известно, что развитие и функционирование язы­ка, построение речевых цепей, применение в речи различных язы­ковых единиц и категорий — все это подчиняется не жестким, а вероятностным закономерностям и, следовательно, нужны специаль­ные методики, которые позволяли бы лингвисту, изучающему язык, улавливать пределы действия одной и той же закономерности в разви­тии или функционировании языка, отграничивать одну закономерность от другой. Качественная специфика статистических совокупностей состоит в том, что в них действует множество разнообразных факто­ров, существенных и несущественных, систематических и случайных, внутренних и внешних. При этом число и состав факторов, действую­щих на каждую единицу совокупности, часто не совпадают (частично или полностью). Поэтому один или несколько случаев здесь не пока­зательны для всей массы в целом, здесь необходимо планомерное изу­чение достаточно большого количества единиц, чтобы выявить более или менее полный перечень представленных в данной совокупности факторов, установить возможности их комбинирования и взаимодей­ствия и, наконец, определить меру участия каждого фактора.

Оценка достоверности результатов качественно-количественно­го исследования опирается на целый ряд критериев. Основной — соответствие между качественным анализом и количественными

284

данными, внутренняя логика цифр. Если исследуется конечная со­вокупность или бесконечная однородная совокупность, то появля­ется возможность оценить степень достоверности вероятностно-ста­тистическими методами. В простейшем виде вероятностно-статис­тическая методика в применении к языкознанию выглядит следую­щим образом: 2 xi

Х---п —
средняя частота явления

G
~
п: среднее квадратическое отклонение, т. е. степень размаха

tS

колебаний выборочных частот около их средней частоты, Z=
~/=?
от­носительная ошибка (не ошибка исследователя, а степень досто­верности. Результаты считаются достоверными, если она не превы­шает 30 %.). В формуле t
— особый коэффициент, зависящий от

объема выборки, N
— количество выборок Z(jo-*)2
.

Х2
= х — определение существенных расхождений, т. е. при­надлежности данных фактов к одной группе закономерностей. Для этой же цели используется критерий Стьюдента. Результаты срав­ниваются с табличными.

При изучении стилей возможно применение двух типов статис­тики: вероятностной и симптоматической. Симптоматика успешно может быть применена при статистическом описании функциональ­ных стилей, поскольку она выявляет процентные соотношения меж­ду различными типами языковых явлений.

Вероятностная статистика помогает установить степень досто­верности полученных результатов, величину и количество выборок для анализа с заданной точностью; при наличии существенных рас­хождений между стилями возможно определение расстояния меж­ду ними; корреляционный анализ может выявить степень взаимо­зависимости анализируемых элементов. Методы вероятностной статистики помогают избрать объективные критерии для диффе-

285

ренциации различных стилей. Именно использование аппарата ве­роятностной статистики дает возможность дифференцировать сплошной текст по функциональным стилям на базе какого-либо объективного критерия.

Методика статистического исследования применима не только для изучения языковых стилей, но с успехом может использовать­ся при исследовании речевых стилей. Б. Н. Головин, много сде­лавший в этой области, отмечает: "Авторские речевые стили, не­сомненно, во многом (если не во всем) определяются устойчивы­ми для каждого автора соотношениями частот разных элементов языка". Изучение речевых стилей позволяет глубже изучить об­разную систему великих мастеров слова, а также наметить тен­денции в формировании и развитии национального литературно­го языка. Авторские речевые стили являются отдельными по от­ношению к общему — функциональному стилю языка. При нали­чии большой выборки текстов различных авторов, работавших приблизительно в одно и то же время, индивидуальные различия отодвигаются на второй план, а на первый выступают особеннос­ти функционального стиля. Зная особенности речевых стилей от­дельных художников слова, можно определить, как развивается литературный язык, кто оказывает наибольшее воздействие на его формирование и развитие.

Для изучения авторских речевых стилей большое значение име­ет корреляционный анализ, который позволяет выявить степень вза­имозависимости и взаимосвязи языковых элементов. В этом плане интересны исследования по определению авторства ряда аноним­ных произведений и целый ряд других.

Широкое использование вероятностно-статистических методов в изучении письменной подсистемы языка в отечественном языкоз­нании началось сравнительно недавно, в конце 50-х — начале 60-х годов, поэтому аппарат статистического исследования еще далеко не совершенен, а громоздок. Значительную роль в разработке ста­тистической методики сыграли работы, выполненные сотрудника­ми Института языковедения Украины под руководством В. И. Пе-ребейнос, исследования Б. Н. Головина и его последователей, а так­же целого ряда других ученых.

286

Автоматизация лингвистических работ

Для современной лингвистики характерно использование специ­альных технических средств и современной аппаратуры. Это вызвало технический аспект лингвистики, породило инженерное языковедение.

Применение специальной аппаратуры для изучения звуков и интона­ции того или иного языка получило название экспериментально-фоне­тического метода
. Метод располагает рядом приемов, различающихся аппаратурой, условиями постановки эксперимента или получения ре­зультата. Экспериментально-фонетические приемы делятся на сомати­ческие, пневматические, электроакустические (или электрографические).

Соматические приемы
основаны на том, что путем изучения теле­сных (соматических) выражений физиологических процессов говоре­ния делается заключение о фонетическом явлении. Основные приемы: палатография, фотографирование органов артикуляции, рентгеносъем­ка речевого аппарата и пневматическое измерение речевого дыхания.

Пневматические приемы
состоят в записи при помощи Мацеев-ских барабанчиков на закопченной бумаге кимографа кривых, ко­торые регистрируют произносительные движения органов речи и изменения основного тона и шумов, возникающих в результате дви­жения воздушного столба в ротовой, носовой и гортанной полости.

Электроакустические приемы
основаны на преобразовании зву­ковых особенностей речи в электрические колебания. Для этого ис­пользуется в основном осциллограф и спектрограф.

При использовании соматических приемов звуки речи изучают­ся по схемам, изображающим работу органов речи. При пневмати­ческих и электроакустических приемах изучается запись звука в форме кривых. Экспериментально-фонетические приемы дают на­дежную и точную акустическую и артикуляционную характерис­тику звуков речи, формантную структуру, т. е. спектр звука.

Появление ЭВМ внесло значительные изменения в практику науч­ных исследований, поставило перед наукой новые задачи и проблемы. В языкознании такими проблемами стали автоматический перевод, ма­шинное составление и сокращение (реферирование) текста.

Машинный перевод (МП) является комплексной научной про­блемой, требующей решения ряда лингвистических, логико-мате­матических и инженерных задач. Основная трудность состоит в том,

287

что высшая нервная деятельность человека — ассоциативное, мно­гоканальное построение, а человеческое мышление эвристично тогда как память ЭВМ является обычно многоканальной, "мышле­ние" ЭВМ — алгоритмическим. Алгоритм — это решение задачи при помощи вычислений, предполагающих разбиение операций на простые последовательные. Алгоритмическое описание языка как процесс перевода предполагает анализ и синтез текста. При анали­зе из текста извлекаются данные, выражающиеся однозначно и в явном виде; при синтезе происходит построение текста по данным языка. Проблема "смысл — текст" получает не только лингвисти­ческую, но и логико-математическую интерпретацию.

Машинный перевод — выполняемое на ЭВМ действие по пре­образованию текста на одном естественном языке в эквивалентный по содержанию текст на другом языке, а также результат такого дей­ствия. В современных системах МП участвует человек (редактор). Для осуществления МП в ЭВМ вводится программа (алгоритм), словари входного и выходного языков, содержащие разнообразную информацию. Наиболее распространенная последовательность фор­мальных операций, составляющих анализ синтез в системе МП: ввод текста и поиск входных словоформ в словаре с сопутствующим мор­фологическим анализом; перевод идиом; определение основных грамматических (морфологических, синтаксических, а также семан­тических, лексических) признаков, необходимых для перевода в рамках данной пары языков, по входному тексту; разбор омогра-фии; лексический анализ и перевод (в том числе многозначных слов с учетом контекста); окончательный грамматический анализ с це­лью доопределения информации, необходимой для синтеза; синтез выходных словоформ, предложений и текста в целом. Анализ мо­жет производиться как пофазно, так и для всего текста, с определе­нием в последнем случае анафорических связей.

Первые опыты МП были осуществлены в США в конце 40-х го­дов XX века с появлением ЭВМ. В нашей стране первый экспери­мент по МП бьш выполнен И. К. Вельской (лингвистическая основа алгоритмов) и Д. Ю. Пановым (программа реализации) в Институте точной механики и вычислительной техники АН СССР (1954 год). Работы по МП ведутся во многих странах мира.

288

Лекция
№
24

Тункциональньш метод

1. Функционализм и функцилнальный метод.

2. Функциональное поле, построенное по принципу продуктив­ности. Сиетаксичское поле русского простого предложения.

3. Структура современной русской стилистики в аспекте поля.

Функционализм, основным объектом анализа избравший функ­циональный аспект языка, сложился в Западной Европе в 70-е годы XX века, несколько позднее — в отечественном языкознании, хотя проблемам, разрабатываемым в русле функционализма, в свое вре­мя уделили внимание И. А. Бодуэн де Куртенэ, А. М. Пешковский, Л. В. Щерба и другие. Несомненным положительным моментом в концепции функционализма, во многом базирующегося на идеях Пражского лингвистического кружка, является продолжение на новой основе исследований, истоки которых коренятся в предыду­щих этапах развития лингвистики: осуществляется анализ систем­ных отношений в языке и изучение их реализации в речи. Основ­ной принцип функционализма — телеологический (понимание язы­ка как целенаправленной системы средств выражения).

Отметим, что на Западе в функциональном аспекте исследова­лись фонетика, фонология, отчасти — лексикология; функциональ­ная грамматика, плодотворно разрабатываемая А. В. Бондарко и его последователями, рассматривает в единой системе средства, отно­сящиеся к разным языковым уровням, но объединенные на основе общности их семантических функций.

Теоретической базой функционального метода является пони­мание языка как динамической системы, находящейся в постоян­ном движении и развитии. Системный характер и динамичность языка проявляется в процессе его функционирования.

289

Функционирование (в соответствии с самим термином) — это с одной стороны, употребление тех или иных единиц, с другой сто­роны, — реализация различных функций языка, прежде всего се­мантических. Указанные явления диалектически тесно взаимосвя­заны и взаимообусловлены: всякое высказывание целенаправлен­но, оно организуется в зависимости от телеологической установки и сфер использования, но реализоваться функции могут только в процессе употребления языка. В процессе функционирования воз­никают новые явления и отмирают старые — язык развивается и изменяется.

Одним из первых на медленность и постепенность языковых из­менений обратил внимание И. А. Бодуэн де Куртенэ: "... незамет­ное развитие, незаметное влияние медленно, но основательно дей­ствующих сил как в языке, так и во всех остальных проявлениях жизни, можно выразить алгебраической формулой 0 х «> = щ, то есть, что бесконечно малое изменение, произведенное в один мо­мент, повторившись бесконечное число раз, дает наконец извест­ную определенную перемену". Таким образом, всякая инновация возникает в речи отдельных индивидов, затем, многократно повто­рившись, эта инновация становится одним из возможных вариан­тов, а потом становится или не становится в результате воздействия различных факторов явлением языка.

Е. С. Кубрякова отмечает: "Языковые изменения служили пред­метом специальных исследований уже издавна, процессы же варь­ирования были вовлечены в круг лингвистической проблематики лишь сравнительно недавно... не оставляет, однако, сомнений, что и эта форма проявления языкового динамизма, во многом опреде­ляющая конкретные пути эволюции языка, тоже должна получить надлежащее освещение... Это связано в первую очередь именно с тем обстоятельством, что ключ к изучению природы языковых из­менений лежит в синхронии: и начальная, и конечная точка измене­ний в течение некоторого времени сосуществуют".

И. А. Бодуэн де Куртенэ подчеркивал необходимость различать историю и развитие: история является последовательностью явле­ний однородных, но различных, связанных между собою посред-

290

ственной, а не непосредственной причинностью. В противополож­ность этому, развитие — это непрерывная и непрестанная протя­женность однородных, но разных явлений, связанных между со­бою непосредственной причинностью, или же, в следующей степе­ни научного совершенства, развитие — это непрерывная протяжен­ность существенных изменений, а не явлений".

В целом, для языковых систем характерно неустойчивое, или от­носительное равновесие. Живые языки развиваются постоянно и неравномерно, под воздействием многих различных факторов.

Для реализации идеи постепенности развития необходимо об­ратиться к "количественности языкового мышления", о котором го­ворил И. А. Бодуэн де Куртенэ.

Обнаружить спорадически употребленную форму (0 у Бодуэна де Куртене), наблюдать ее становление и сосуществование с други­ми формами (вариантность), перемещение в разряд ядерных — наи­более распространенных и устойчивых — позволяет функциональ­ный метод — поле, построенное по принципу продуктивности.

Такой подход (метод поля) обусловлен тем, что многие явления языка обладают полевой структурой. Однако отметим, что модель поля гфедставляется в разных исследованиях по-разному: у Г. А. Зо-лотовой это, например, сфера, у В. Г. Адмони-веер.

А. В. Бондарко справедливо подчеркивает: "Необходимо разли­чать: а) поле как особый тип системы — группировки связей и вза­имодействия языковых элементов в самой языковой действитель­ности, т. е. поле как объективную данность и б) принцип поля, т. е. подход к фактам языка с точки зрения теории поля как отражение этой объективной данности в приемах лингвистического анализа. Между структурой поля в объекте анализа и "полевым подходом" к языковым явлениям существует основное отношение детермина­ции: структура объекта определяет приемы его исследования". Тер­мин "поле" был впервые введен в семасиологию. Г. Ипсен предло­жил термин Bedeutungsfeld, а И. Трир — Begriffsfeld, о синтакси­ческом поле и паратаксических полях впервые стал писать В. Пор-циг, но несмотря на многолетнюю историю своего существования в научном обиходе, единого понимания поля у исследователей нет,

291

хотя признается, что сама идея поля, заимствованная у естествен­ных наук, в частности, у физики, плодотворна.

Наиболее известные концепции поля изложены в работах В. Г. Ад-мони, А. В. Бондарко, Л. Вайсгербера, Е. В. Гулыги, Е. И. Шентельс, Е. А. Золотовой, Л. П. Ивановой, О. А. Лаптевой, А. Г. Сковородни-кова и др.

Поле, которое строят Е. В. Гулыга и Е. И. Шендельс, носит се-мантико-грамматический характер, т. е. рассматривается какое-либо грамматическое значение и языковое его оформление. Позднее эта идея получила всестороннее обоснование и развитие в концепции А. В. Бондарко. Под функционально-семантическим полем он по­нимает "двухстороннее (содержательно-формальное) единство, фор­мируемое грамматическими (морфологическими и синтаксически­ми) средствами данного языка вместе с взаимодействующими с ними лексическими, лексико-грамматическими и словообразовательны­ми элементами, относящимися к той же семантической зоне
".

Несколько иначе понимается синтаксическое поле в концепции Г. А. Золотовой: "Синтаксическое поле предложения — это систе­ма, объединяющая вокруг исходной структуры предложения ее ре­гулярные грамматические и семантические преобразования". По­зднее идея получает более конкретное воплощение: "Основные модели предложения по отношению их к семантико-грамматичес-ким модификациям и осложнениям можно представить как центр сферической системы, окруженный концентрическими слоями, по­степенно отступающими от центра в ближнюю и дальнюю перифе­рию поля". Эти слои располагаются в следующей последователь­ности:

1) грамматические модификации,

2) фазисные, модальные, семантико-грамматические модифика­ции,

3) экспрессивные коммуникативные модификации,

4) монопредикативные синонимические вариации,

5) полипредикатичвные осложнения модели.

Бесспорно, идея интересна, но, к сожалению, она не получила реализации при анализе большого фактического материала. 292

Последовательно на широком материале применила метод поля О. А. Лаптева при описании типизированных конструкций устно-разговорного синтаксиса: "Это поле...устроено согласно принци­пу волн, с перемежающимися и переливающимися одна в другую зонами сгущения и разрежения характерных черт моделей. Такое устройство позволяет полю быть непрерывным, диффузным, не иметь четких и резких границ между зонами, представляющими отдельные модели. Эти зоны, являющиеся центрами сгущения спе­цифических характеристик моделей, постепенно переходят в пери­ферийные области, где напряжение сгущения специфических свойств ослабевает, уступая место меньшей структурной опреде­ленности. Располагаясь между центрами, эти периферийные обла­сти создают текучесть поля, при которой модели с разными харак­теристиками постепенно, без резких перепадов переходят одна в другую. Диффузность структурных характеристик, представленных в периферийных областях, весьма удобна при спонтанной речевой деятельности и позволяет этим областям одновременно являться производными от разных моделей. Таким образом получается фор­мальное смыкание моделей в периферийных областях материаль­но в одних и тех же реализациях. Тем самым периферийные, пере­ходные, в структурном отношении слабо оформленные области приобретают первоочередную роль в формировании поля устно-разговорного литературного синтаксиса".

А. П. Сковородников в своей докторской диссертации следую­щим образом обобщает наиболее существенные положения теории поля.

1. Выделение поля как особой структурной единицы (граммати­ческой или -шире- языковой системы) детерминировано фактом осо­бой соотнесенности и связанности в непарадигматических единиц с парадигматическими системами.

2. Подобно парадигме, поле рассматривается как определенноепостроение, схема, моделирующая отношения и связи, реально су­ществующие в языковой структуре.

3. Поле рассматривается как способ существования и группи­ровки лингвистических элементов, обладающих общими (инвари­антными) свойствами.

293

4. В лингвистическом объекте, которому присуща полевая струк­тура, выделяется центр (ядро), к которому относятся явления, обла­дающие всеми теми разноаспектными признаками, которые свой­ ственны данной категории как таковой (комплектными признака­ми), и периферия, к которой относятся явления, обладающие лишьнекоторыми некомплектными признаками.

5. Хотя перечисляя существенные признаки поля, исследовате­ли обычно указывают на то, что поле — неодноуровневое понятие,то есть что эта структура с набором средств разных уровней, нетоснований отрицать возможность полевых структур внутри одногоиз уровней, в частности — синтаксического.

Для анализа формальных и семантических языковых структур оптимальной, на наш взгляд, является модель поля атома, предло­женная Резерфордом и принятая современной физикой, то есть вы­деляются ядро и орбиты, на которых размещаются по степени ос­лабления связи с ним элементы. Для нас ядро — компонент струк­туры, обладающий наивысшей частотностью, т. е. наиболее широ­ко используемый, его варианты располагаются в околоядерной час­ти и на периферии поля. Как известно, Резерфорд выделяет в атоме ядро и электроны, расположенные вокруг него. Электроны с боль­шим зарядом находятся ближе к ядру, с меньшим — дальше; элек­троны на периферийной, самой дальней орбите, могут вообще ото­рваться от своего ядра и присоединиться к другому.

Естественно, что механическое перенесение моделей материаль­ного мира в сферу языка некорректно, однако наблюдения показы­вают, что структура различных языковых объектов, в частности про­стое предложение, имеет целый ряд сходств со структурой атома. Наиболее периферийные модификации языковой единицы могут ут­ратиться или оторваться от ядра и начать либо самостоятельное су­ществование в виде нового типа, либо в качестве эквивалента язы­ковой единицы; между полями существуют обширные переходные зоны, которые не всегда поддаются однозначной квалификации.

Так, например, тип структурной схемы простого предложения (ССПП) и семантический структуры предложения (ССЦ) — это яв­ления системы языка. На уровне нормы мы наблюдаем конкретные

294

к реализации различных возможностей выражения элементов струк-I турной и семантической схемы простого предложения, т. е. вариан-I ты. Пределы вариативности ограничены, так как тип структурной I и семантической схемы простого предложения должен сохранять-I ся в целости, а не накладываться на другие, хотя пересечения, пере­ходные зоны, естественно, возникают.

Проблемам переходности в синтаксисе простого предложения и других языковых структур посвящен целый ряд работ В. В. Бабай-цевой и ее последователей. Переходность в рамках данной концеп­ции рассматривается как универсальное свойство языка, которое, отражая системную взаимосвязь и взаимодействие между языко­выми фактами, скрепляет их в целостную систему. Одним из про­явлений переходности является синкретизм.

Пределы вариативности элементов структурной схемы просто­го предложения обусловлены возможностями парадигмы той части речи, которой этот элемент выражен. Так, например, присвязочная часть структурной схемы простого предложения N-cop N выраже­на именем существительным; на уровне норм мы наблюдаем, что чаще всего присвязочная часть выражается именительным и тво­рительным предикативными; опираясь на возможности системы языка, можем предположить, что вероятно выражение и родитель­ным, и винительным, и другими падежами. Обследование большо­го корпуса текстов показывает, что эти варианты действительно встречаются, но очень редко.

В структуре синтаксического поля выделяем ядро, околоядер­ную часть и периферию. Ядром поля считаем наиболее высокочас­тотный вариант выражения компонентов структурной схемы про­стого предложения или семантической структуры предложения (та­кой подход В. Г. Гак считает функциональным), так как в силу наи­более широкого использования он наиболее специализированно выражает значение данного типа анализируемого языкового явле­ния. Околоядерную часть составляют 2-3 варианта, обладающие наибольшей частотностью. Собственно периферию составляют наименее частотные варианты. Околоядерная часть и периферия поля "многослойны": ближе к ядру располагаются наиболее ха-

295

рактерные для данного типа структурной схемы простого предло­жения или семантической структуры предложения, т. е. наиболее высокочастотные варианты, далее модификации следуют по сте­пени убывания частотности. Наименее частотные варианты, наи­более отдаленные от ядра, имеют с ним настолько слабую связь, что могут выйти за пределы варьирования и вообще оторваться от данного типа структурной схемы простого предложения или се­мантической структуры предложения, образуя либо новый тип ана­лизируемых структур, либо эквивалент предложения. Так, напри­мер, в структурной схеме простого предложения NN1
, вероятно, выражения типа Добрый день
стояли в одном ряду с предложени­ями типа Хорошая погода
— экзистенциально-оценочными. За­тем предложение Добрый день
стало утрачивать признаки экзис-тенциальности и переместилось на периферию поля, а затем ото­рвалось от него, образовав эквивалент предложения — лексика-лизованное речение.

Таким образом, предлагаемая модель поля обладает прогнози­рующими и объяснительными свойствами. Она позволяет выявить значимость анализируемых категорий в системе языка. При пост­роении модели необходимы статистические интерпретации, так как на нее воздействуют различные факторы.

С другой стороны, кардинальные сдвиги в синтаксисе (появле­ние новых синтаксических структур, утрата старых) могут не про­явиться даже на протяжении нескольких веков, в то время как явле­ния, наблюдавшиеся в языке лишь спорадически, со временем мо­гут стать типическими, т. е. накопление количественных признаков дает качественные сдвиги. А. С. Мельничук утверждает, что исто­рическое развитие структуры предложения в славянских языках проходит в виде изменений функциональных соотношений между имеющимися компонентами структуры, развития новых структур­ных компонентов предложения и отмирания некоторых старых ком­понентов. Поэтому положение того или иного компонента просто­го предложения в структуре синтаксического поля значимо.

Синтаксическое поле может быть моноцентрическим и полицен­трическим в зависимости от количества компонентов предикатив-

296

ного центра. Так, синтаксическое поле NN1
является моноцентри­ческим, а N — Vf содержит два ядра — ядро подлежащего и ядро сказуемого.

Предложенное понимание синтаксического поля значительно уже синтаксических полей А. В. Бондарко и Г. А. Залоговой, однако, во-первых, мы задались целью построить именно синтаксическое
поле, во-вторых, такое поле может войти в состав всеобъемлющего поля простого предложения, включающего его коммуникативные, рефе-ренциальные и другие характеристики. По всей вероятности, такое поле будет иметь форму сферы.

Сопоставление синтаксических полей структурных схем просто­го предложения и анализ их структуры позволит выявить нереали­зованные возможности — пути для развития новых типов струк­турных схем простого предложения и их вариантов, "ослабленные" звенья, создающие почву для появления эквивалентов предложе­ния. Сравнение полей позволит судить о степени развитости того или иного типа структурной схемы простого предложения. Изуче­ние развития — это по сути дела сопоставление реализованных воз­можностей с потенциями, заложенными в системе языка. Нереали­зованные возможности, заложенные в системе языка, открывают пути для дальнейшего развития данного типа структурной схемы простого предложения. Мы не можем с достаточным основанием прогнозировать направление развития системы структурных схем простого предложения и ее отдельных звеньев, отметим, что в этом процессе взаимодействуют как внутренние, так и внешние факто­ры. Попытка выявления процессов развития языковых структур без обращения к памятникам письменности ряда веков может выгля­деть научно некорректно. Однако, во-первых, синтаксическая на­ука уже располагает работами, основанными на принципе "синх­ронного генетизма" (см. труды В. С. Юрченко), во-вторых, получа­емые в ходе функционального анализа наблюдения носят характер гипотезы, эксперимента (без этого никакая наука невозможна), и нельзя претендовать на их абсолютизацию, в-третьих, полученные данные следует соотнести с фактами достоверно описанной исто­рии синтаксиса.

297

Предложенное понимание поля позволяет рассмотреть его как континуум': различные типы структурных схем простого предло­жения и семантических структур предложения образуют маргиналь­ные зоны, играющие особую роль в понимании системности языка.

С другой стороны, выявление сложных структур как переходно­го звена в системе синтаксиса позволяет гипотетические соединить систему простого и сложного предложения, а эквиваленты предло­жений — переходный момент между простым предложением и сло­восочетанием. Таким образом, возможно объединение синтаксиса в единую систему.

Не всякий лингвистический объект поддается исчислению. В та­ком случае функциональное поле строится по принципу воплоще­ния основных признаков данного явления. Рассмотрим с этих пози­ций структуру современной стилистки.

Внутри современной стилистики принято выделять следующие направления: стилистика ресурсов, функциональная статистика, на­ука о стилях художественной литературы, включающая стилистику индивидуальной речи, или стиля писателя и отдельного художествен­ного произведения, практическая стилистика. М. Н. Кожина выделя­ет еще сопоставительную стилистику и стилистику текста.

Известно, что стилистика как наука формировалась прежде все­го как стилистика ресурсов, функциональная стилистика возникла в недрах последней и заняла в современном языкознании ведущее место. Поэтому, с позиций современной стилистики, ядро
ее состав­ляет функциональная стилистика
, поскольку она, опираясь на язы­ковые категории, обладает собственным предметом, методом и еди­ницами анализа.

Как указывалось, околоядерная часть
включает в себя направле­ния, производные от функциональной стилистики или с ней непос­редственно связанные. К последним относим сопоставительную сти­листику.

"Континуум есть диалектическое слияние раздельной системы со сплошными и непрерывными переходами одного ее момента в другой" (Лосев А. Ф. В поисках построения общего языкознания как диалектической системы // Теория и методо­логия языкознания. Методы исследования языка. — М.: Наука. — 1989, с. 23

298

В ближней периферии
поля располагаются направления, в сво­ей основе стилистические, но использующие в большой мере кате­гории других областей лингвистики. Прежде всего, это стилистика
ресурсов
, так как она теснейшим образом связана с фонетикой, лек­сикологией и грамматикой. Во-вторых, это наука о стилях художе­
ственной литературы со стилистикой индивидуальной речи
, по­скольку данное направление граничит с литературоведением и праг­матикой. В-третьих, это стилистика текста,
производная от всех перечисленных отраслей стилистики.

Маргинальными периферийными зонами
, являющимися общи­ми с другими отраслями лингвистики, можно считать, во-первых, области, граничащие с целым рядом направлений функционализ­
ма
. Поскольку последний переживает период становления и разви­тия, многие его категории, да и сам предмет, еще не утвердились окончательно и бесспорно. В интересующем нас аспекте ясно сле­дующее: в процессе функционирования язык подвергается воздей­ствию целого ряда факторов, в том числе и стилистических. Так, например, на употребление системы простого предложения влия­ют в ряду других следующие факторы: функциональный стиль, тип речи (монолог, диалог и полилог), авторская индивидуальность, адресат речи.

В дальней периферии поля стилистики расположена риторика
. Отметим, что генетически риторика — основа современной стили­стики. Она зародилась в Древней Греции и в Древнем Риме. В Рос­сии эту теорию и практику оригинально осмыслил и развил на ма­териале отечественной словесности М. В. Ломоносов. Риторика в нашей отечественной науке долгие годы находилась на периферии, интерес к ней активизировался в последние годы в связи с процес­сами, происходящими в жизни общества. Тем не менее эта отрасль знания стремится оторваться от стилистики и перейти в иную сфе­ру — сферу искусства, однако связь ее со стилистикой не может быть утрачена. В дальней же периферии поля стилистики распола­гается практическая стилистика,
стремящаяся преобразоваться в культуру речи.

Предложенная структура стилистики не является застывшей и неизменной. Динамизм ее проявляется в том, что, с одной стороны,

299

она может включать любые новые направление, а с другой сторо­ны, расположение стилистических направлений в структуре поля может меняться. Во-первых, как уже указывалось, предложенная структура поля отражает современное состояние стилистики. Еще в 20-е—ЗО-е годы XX века ядром стилистики была стилистика ре­сурсов, а в XVIII веке — риторика. Во-вторых, различные стилис­тические направления могли меняться местами в структуре поля. Так, в последние годы заметно активизируется стилистика текста. Если в период своего становления и развития данная отрасль была тесно связана со стилистикой художественной литературы и отпоч­ковалась от последней, то сейчас стилистика текста приобретает собственные методы и категории, расширяет свой предмет за счет научного и других стилей, хотя в ней еще много спорного и недо­статочно изученного. Поэтому возможно перемещение стилистики текста ближе к ядру.

Таким образом, рассмотрение стилистики в аспекте поля позво­ляет представить ее как динамическую систему, находящуюся, с одной стороны, в постоянном движении и развитии, с другой сто­роны, связанную с другими отраслями лингвистики.

Рассмотрению в аспекте поля можно подвергнуть семантичес­кую структуру слова и другие лингвистические объекты.

Подводя итог обоснования функционального метода, дадим де­финицию. Существует несколько определений данной категории.

Так, характеристики О. С. Ахмановой и А. М. Кузнецова ориен­тированы главным образом на лексику и семантику. Самая крупная по теории поля монография Г. С. Щура определения поля не содер­жит. Критикуя Г. С. Щюра за это, А. Ф. Лосев, тем не менее, опре­деления поля такого не приводит, но указывает на его основные характеристики: "Сущность поля потому поддается определению с большим трудом, что это поле немыслимо без очень острой и на­пряженной диалектики... Континуальное поле, конечно, есть неко­торого рода раздельность, потому что для передвижения необхо­дим переход от какой-нибудь одной точки к другой. А с другой сто­роны, всякому ясно, что континуальное поле, конечно, есть сплош­ность и непрерывность, т. е. полное слияние всех его точек в один,

300

единый и нераздельный, поток", (ср. "поле" О. А. Лаптевой, пост­роенное по принципу сгущению и разрежение признаков.).

В строгой и логичной теории А. В. Бондарко настораживает то, что система языка представлена в виде отдельных, не связанных друг с другом полей — темпоральности, аспектуальности и т. п.

Для нас функциональное поле — способ организации системы вариантов, группирующихся вокруг ядра по принципу продуктив­ности или степени воплощения основных функций и признаков данного явления. По мере отдаления от ядра связь с ним ослабевает и образуется либо новая единица, либо осуществляется переход к другому полю.

В зависимости от объекта анализа данное определение конкре­тизируется. Так, синтаксическое поле простого предложения — способ организации моно- или полицентрической системы вариан­тов выражения компонентов предикативного центра, основанный на принципе продуктивности. По отношению к построению систе­мы современной стилистики принцип иной — степень воплоще­ния основных признаков и функций.

Таким образом, мы рассмотрели наиболее распространенные ме­тоды исследования языка. Подчеркнем, что с развитием лингвисти­ки возникают новые направления нашей науки, а они требуют сво­их методов и методик, и они будут описаны в будущем.

301

Литература

1. Учебники и учебные пособия

Алефиренко Н. Ф.
Современные проблемы науке о языке. — М., 2005.

Амирова Т. А., Ольховиков Б. А., Рождественский Ю. В.
Исто­рия языкознания. — М., 2005.

Березин Ф. М.
Хрестоматия по истории языкознания. — М., 1977.

Березин Ф. М.
История советского языкознания. Некоторые ас­пекты общей теории языка. Хрестоматия. — М., 1981.

Березин Ф. М.
История лингвистических учений. — М., 1975, 1984.

Березин Ф. М., Головин Б. Н.
Общее языкознание. — М., 1979.

ГируцкийА. А.
Общее языкознание. — Минск, 2003.

Иванова Л. П.
Методы лингвистических исследований. — К., 1995.

Кодухов В. И.
Методы лингвистического анализа. — Л., 1963.

Кодухов В. И.
Общее языкознание. — М., 1974.

Кондратов Н. А.
История лингвистических учений. — М., 1979.

Кочерган М. П.
Загальне мовознавство. — К., 1999.

Левицкий Ю. А.
Общее языкознание. — М., 2005.

Плотников Б. А.
Общее языкознание: Семинарий — Минск, 1986.

Попова 3. Д.
Общее языкознание — Воронеж, 1987.

Рождественский Ю. В.
Лекции по общему языкознанию. — М., 1990.

Семчинський С. В.
Загальне мовознавство. — К., 1996.

Степанов Ю. С.
Основы общего языкознания. — М., 1975.

Удовиченко Г. М.
Загальне мовознавство: 1стор1я Лшгвгстичних учень. - К., 1980.

Удовиченко Г. М.
Загальне мовознавство. Проблеми. Метода. — К., 1994.

302

2. Научная литература

Античные
теории языка и стиля. — М. — Л., 1936.

Апресян Ю. Д.
Идеи и методы современной структурной линг­вистики. — М., 1966.

Бати Ш.
Общая лингвистика и вопросы французского языка. — М., 1975.

Балли Ш. Язык и жизнь.
— М., 2003

Бацевич Ф, С, Космеда Т. А.
Очерки по функциональной лекси­кологии. — Львов, 1997.

Бенвенист Э.
Общая лингвистика. — М., 1974.

Березин Ф. М., Ф. Ф. Фортунатов
и языкознание конца XIX в. (к 150-летию со дня рождения) // Русский язык в школе, 1998, № 1

Быецький А. О.
Про мову i мовознавство. — К., 1996.

Блумфилд Л.
Язык. - М., 1968.

Богатова Г. А., Срезневский И. И.
Серия "Люди науки" — М., 1985.

Бодуэн де Куртенэ И. А.
Избранные работы по общему языкоз­нанию. — М., 1963, т. I-II.

Бондарко А. В.
Функциональная грамматика. — Л., 1984.

Будагов Р. А.
Портреты языковедов XIX — XX вв.: Из истории лингвистических учений. - М., 1988.

Вайнрайх У.
Языковые контакты. — К., 1979.

Вайгербер Й. Л.
Родной язык и формирование духа. — М., 2004.

Ван Дейк Т. А.
Язык. Познание. Коммуникация. — М., 1989.

Вежбицкая А.
Язык. Культура. Познание. — М., 1996.

Вежбицкая А.
Семантические универсалии и описание язы­ков. - М., 1999.

Виноградов В. В.
Избранные труды. Исследования по русской грамматике. — М., 1975.

Выготский Л. С.
Избранные психологические исследования. — М., 1956.

Георгиев В. К.
К вопросу о балканском языковом союзе // Новое в лингвистике. — М., 1972. Вып. 6.

Глисон Г.
Введение в дескриптивную лингвистику. — М., 1959.

Головин Б. Н.
Язык и статистика. — М. 1970.

303

Гумбольдт В.
фон. Избранные труды по языкознанию. М 1984.

Гумбольдт В.
фон. Язык и философия культуры. — М., 1985.

Ельмслев Л.
Пролегомены к теории языка // Новое в лингвисти­ке. - М., 1960. Вып.1.

Есперсен О.
Философия грамматики. — М., 1958.

Жирмунский В. М.
Общее и германское языкознание. Избранные труды. - Л., 1976.

ЖовтобрюхМ. А.
Нарис1сторпукрашськогорадянськогомовоз-навства(1918 - 1941). - К., 1991.

Журавлев В. К.
Внешние и внутренние факторы языковой эво­люции. - М., 1982.

Звегинцев В. А.
Очерки по общему языкознанию. — М., 1962.

Звегинцев В. А.
История языкознания XIX-XX веков в очерках и извлечениях. Ч. I., М., 1964; ч. И., М., 1965.

Звегинцев В. А.
Язык и лингвистическая теория. — М., 1973.

История
лингвистических учений. Средневековый Восток. — Л., 1981.

Косериу Э.
Синхрония, диахрония и история // Новое в лингвис­тике. М., 1963. Вып.З.

Кочергам М. П.
Слово i контекст. — Льв1в, 1980.

ЛайонзДж.
Введение в теоретическую лингвистику. — М., 1978.

Леонтьев А. А.
Язык, речь, речевая деятельность. — М., 1969.

Леонтьев А. А.
Мир человека и мир языка. — М., 1984.

Ломоносов М. В.
Полное собрание сочинений. Т.7. — М. — Л., 1952.

Лосев А. Ф.
Знак. Символ. Миф. — М., 1982.

ЛурияА. Р.
Язык и сознание. — М., 1979.

Манакин В. Н.
Сопоставительная лексикология. — К., 2004.

Мамонотов А. С, Морослин
77. В.
Христоматия по языкозна­нию. - М., 2005.

Мартине А.
Основы общей лингвистики // Новое в лингвисти­ке. - М., 1963. Вып.З

Маслова В. А.
Когнитивная лингвистика. — Минск, 2004.

304

Мейе А.
Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. - М. - Л., 1938.

Мейе А.
Общеславянский язык. — М., 1951.

Мельничук А. С.
Понятие системы и структуры языка в свете ди­алектического материализма // Вопросы языкознания, 1970, № 1.

Мельничук О. С.
Мова як суспшьне явище i як предмет сучасно-го мовознавства // Мовознавство, 1977; № 2-3.

Мечковская Н. Б., Плотников Б. А., Супрун А. Е,
Общее языкоз­нание: Сущность и история языка. — Минск, 1993.

Никитин М. В.
Основы лингвистической теории значения. — М., 1988.

Новое
в лингвистике. Языковые универсалии. — М., 1970. Вып. 5.

Новое
в лингвистике. Социолингвистика. — М., 1975. Вып.7

Новое
в зарубежной лингвистике. Когнитивная лингвистика. — М., 1988. Вып. XXIII.

Общее
языкознание. Формы существования, функции, история языка. - М.., 1970.

Общее
языкознание. Внутренняя структура языка. — М., 1972.

Общее
языкознание. Методы лингвистических исследований. — М, 1973.

Панфилов В. 3.
Взаимоотношение языка и мышления. — М., 1971.

Пауль Г.
Принципы истории языка. — М., 1960.

Пилинсъкий М. М.
Мовна норма i стиль. — К., 1976,

Пражский
лингвистический кружок. Сб. статей. — М., 1967.

Поливанов Е. Д.
Статьи по общему языкознанию. — М., 1968.

ПотебняА. А.
Из записок по русской грамматике. Т. 1-2, — М., 1958.

Потебня А. А.
Эстетика и поэтика. М., 1976.

Потебня А. А.
Мысль и язык. — К. 1993.

РождественскийЮ. В.
Лекции по общему языкознанию. — М., 1990.

Селгванова О. О.
Актуальш напрями сучасжм Л1нгв1стики (аналь тичний огляд). — К., 1999.

305

Сепир Э.
Язык. - М., 1993.

Современные
зарубежные грамматические теории. — М., 1985. Солнцев В. М.
Язык как системно-структурное образование. — М., 1977.

Соссюр Ф. де.
Курс общей лингвистики. — М., 1933.

Соссюр Ф. де.
Труды по языкознанию. — М., 1977.

Соссюр Ф. де.
Заметки по общей лингвистике. — М., 1990.

Степанов Ю. С.
Семиотика. — М., 1971.

Степанов Ю. С.
Методы и принципы современной лингвисти­ки. - М., 2002.

Супрун А. Е.
Лекции по языкознанию; Лекции по языковедению; Лекции по лингвистике. — Минск, 1971, 1978, 1980.

Трубецкой Н. С.
Основы фонологии. — М., 1960.

Фортунатов Ф. Ф.
Избранные труды. Т. 1-2 — М., 1956 — 1957.

ФранчукВ. Ю.,ПотебняА. А.
Серия "Люди науки". — М., 1986.

ХомскийН.
Аспекты теории синтаксиса. М., 1972.

Хомский Н.
Язык и мышление. — М., 1972.

ЧурмаеваН. В., Буслаев Ф. И.
Серия "Люди науки". — М., 1984.

Швейцер А. Д., Никольский Л. Б.
Введение в социолингвисти­ку. - М., 1978.

Шмелев Д. Н.
Проблемы семантического анализа лексики. — М., 1973.

Щерба Л. В. И. А. Бодуэн де Куртенэ
и его значение в науке о языке. В кн.: Избранные работы по русскому языку. — М., 1958.

Щерба Л. В.
Избранные работы по языкознанию и фонетике. Т. I. M., 1958.

Щерба Л. В.
Языковая система и речевая деятельность. — Л., 1974.

Якобсон Р.
Избранные работы. — М., 1985.

3. Терминологическ
ие и энциклопедические

словари и справочники

АхмановаО. С.
Словарь лингвистических терминов. — М., 1966. Вахек И.
Лингвистический словарь Пражской школы. — М., 1964.

ГаничД.
/., Олшник1. С.
Словник лшгвктичних термнпв. — К., 1985.

Лингвистический
энциклопедический словарь. — М., 1990.

МарузоЖ,
Словарь лингвистических терминов. — М., 1960.

РозентальД. Э., Телешова М. А.
Словарь-справочник лингвис­тических терминов. — М., 1976.

Русский
язык: Энциклопедия. — М., 1979.

Столярова Л. П., Пристайко Т. С, ПопкоЛ. П.
Базовый словарь лингвистических терминов. — К., 2003.

Хэмп Э.
Словарь американской лингвистической терминоло­гии. - М., 1964.

306

307

СОДЕРЖАНИЕ

Лекция № 1

Введение................................................................................................................. 3

Лекция № 2

Начальные этапы истории языкознания....................................................... 9

Лекция № 3

Возникновение сравнительно-исторического языкознания................... 29

Лекция
№ 4

Философия языка Вильгельма фон Гумбольдта....................................... 36

Лекция 5

Развитие языкознания во второй половине XIX века............................... 48

Лекция
№ 6

Психологическое направление в языкознании.......................................... 60

Лекция № 7

Языкознание конца XIX — начала XX в..................................................... 80

Лекция № 8

Казанская лингвистическая школа............................................................... 88

Лекция
№ 9

Московская лингвистическая школа.......................................................... 103

Лекция № 10

Лингвистическая концепция Ф. де Соссюра............................................ 113

Лекция № 11

Зарубежное языкознание XX века.............................................................. 126

Лекция № 12

Отечественное языкознание в советский период.................................... 146

Лекция № 13

Язык как система.............................................................................................. 165

308

Лекция
№ 14

Знаковые и незнаковые свойства языка.................................................... 176

Лекция № 15

Язык и речь........................................................................................................ 185

Лекция № 16

Язык и мышление............................................................................................. 193

Лекция № 17

Общественная природа языка...................................................................... 207

Лекция
№ 18

Язык и история. Развитие языка................................................................... 217

Лекция № 19

Понятие лингвистического метода............................................................. 229

Лекция
№ 20

Описательный метод как аспект

исследования ярусов современного языка............................................... 238

Лекция
№ 21

Сравнительный метод.................................................................................... 249

Лекция
№ 22

Сопоставительный метод.............................................................................. 256

Лекция
№ 23

Математические методы и приемы анализа языка................................ 271

Лекция № 24

Функциональный метод................................................................................. 289

Литература......................................................................................................
302

309

Учебное издание

КУРС ЛЕКЦИЙ ПО ОБЩЕМУ ЯЗЫКОЗНАНИЮ

Учебное пособие

Подписано в печать 28.12.2005. Формат 60x84/16

Бумага офсетная. Печать офсетная.

Усл. печ. л. 18,3.

Тираж 3000 экз.

ООО «Освита Украины»,

04213,г. Киев, ул. Малиновского 11, к.25.

Свидетельство о внесении в Государственный реестр издателей

ДК № 1957 от 27.09.2004 г.

Тел./факс (044) 418-46-74; 331-45-38; 237-59-92

E-mail: osvita2005@ukr.net

Издательство ООО «Освита Украины» приглашает авторов, научных работников к сотрудничеству по выпуску актуальных изданий для высшей школы. Предоставляем все виды издательских и полиграфических услуг. Самые короткие сроки (от одного дня), любые тиражи, низкие цены, отменное качество!