С первых шагов Маяковского в литературе стало ясно: пришел новый поэт, ни на кого не похожий, со своим мироощущением и мировосприятием, со своим взглядом на вещи и явления.
У него был свой, незаимствованный голос. В таких, правда, уже поздних строчках:
“Ну, как вам,
Владимир Владимирович, нравится бездна?”
И я отвечаю также любезно:
“Прелестная бездна. Бездна восторг!”
К.Чуковский уловил те же интонации, которые только что слышал на углу Бассейной и Литейного. “Здесь нет ни анапестов, ни ямбов, но здесь биение живой человеческой крови, что, пожалуй, дороже самых изысканных метрических схем” (49; 2, 324). Почти такое же ощущение было и у М.Цветаевой: “Ритмика Маяковского – физическое сердцебиение – удары сердца застоявшегося коня и связанного человека” (47; 2,416). Поэт привел с собой и нового лирического героя, что тоже немаловажно. Не случайно высокую оценку его творчеству дали признанные мастера поэзии “серебряного века” – А.Ахматова и М.Цветаева.
В стихотворении “Маяковский в 1913 году” (1940) Анна Ахматова пору вступления Маяковского в литературу называет “бурным рассветом”; поэтическая дерзость и новаторский характер творчества определяются строкой “грозные ты возводил леса”:
Все, чего касался ты, казалось
Не таким, как было до тех пор,
То, что разрушал ты, – разрушалось,
В каждом слове бился приговор.
Имя Маяковского, “еще не слышанное”, влетевшее “в душный зал” (олицетворение поэтической атмосферы эпохи), сравнивается поэтессой с боевым сигналом.
О не связанности раннего Маяковского какими-либо литературными традициями, о его свободе обращения с поэтическим словом, внутренней раскрепощенности, мощи молодого таланта, о поднятой им теме социальных низов, о грубости поэтики очень емко и образно говорится в стихотворении Марины Цветаевой “Маяковскому” (1921):
Он возчик и он же конь,
Он прихоть и он же право
Вздохнул, поплевал в ладонь:
– Держись, ломовая слава.
Певец площадных чудес -
Здорово, гордец чумазый,
Что камнем – тяжеловес
Избрал, не прельстясь алмазом.
<
Такие словосочетания и эпитеты, как “булыжный гром”, “тяжеловес”, “архангел-тяжелоступ”, “архангел ломовой” подчеркивают, с одной стороны, тяжесть, неподъемность начатой Маяковским реформы поэзии, а с другой, – серьезность и основательность подхода к ней. Характерно, что в соответствии с поэтикой раннего Маяковского и стиха самой М.Цветаевой даже поэтическая слава обретает эпитет “ломовая”.
“Ни один поэт не оказал такого решающего и непосредственного влияния на мировую прогрессивную поэзию, как Маяковский… Он стал центральной фигурой поэзии 20 века”,- считает ученый-литературовед Ф.Н.Пицкель, приводя восторженные отзывы о поэте И.Бехера и П.Неруды:
“Новый и мощный талант налетел, как ураган, с востока и разметал старые ритмы и образы, как этого не смел еще ни один поэт”,- вспоминал И.Бехер. По словам Пабло Неруды, Маяковский “восхищал свое время столькими открытиями, что поэзия с его появлением и уходом преобразилась, словно пережила настоящую бурю” (39; 316).
Таким образом стих Маяковского вошел в состав крови мировой поэзии и до сих пор успешно циркулирует в ней. Такая честь оказывалась не каждому даже из великих поэтов. Важно подчеркнуть и то, что открытия Маяковского в области русского стихосложения вошли в учебники по поэтике еще при его жизни: так, в теории литературы Б.Томашевского (с 1925 по 1931г.г. она выдержала 6 изданий) уже отмечались особенности акцентного стиха Маяковского, своеобразие его рифмы.
В чем же состояло новаторство стиха Маяковского?
Со времен Симеона Полоцкого (17 век) русская поэзия знала две системы стихосложения: силлабическую и силлабо-тоническую. Маяковский ввел в нее свою систему – тоническую, отличающуюся от предшествовавших большей свободой и раскованностью. Для сравнения приведем два отрывка из стихотворений Пушкина и Маяковского:
Я ехал к вам: живые сны
За мной вились толпой игривой,
И месяц с правой стороны
Сопровождал мой бег ретивый…
А.С.Пушкин. “Приметы”.
Народонаселение всей империи -
люди, птицы, сороконожки,
ощетинив щетину, выперев перья,
с отчаянным любопытством висят на окошке…
В.В.Маяковский. “Гимн ученому”.